Истории из жизни реальных людей
Рафик опустился на землю, привалился спиной к грязной, с подтеками стене. Косой дождь хлестал по посеревшему лицу. Капли стекали с русых волос за шиворот, чертили зябкие линии на острых лопатках. Он прикрыл светло-зелёные, подернутые сизой дымкой глаза и замер.
Закашлялся, рвано вздохнул и съежился от острой боли в груди. Уронил лицо в открытые, дрожащие от холода ладони.
— Мы — слабые существа. Кажемся себе всемогущими, но это ложь. Когда, в один из дней, люди не вспомнят о тебе, придётся уйти. Так заканчивается путь каждого из нас. Так умирают боги.
Он не верил. Отмахивался от легенд и пророчеств. Посмеивался над старыми богами, что только не выдумывающими, чтобы про них не забывали. А теперь… Теперь не верили в него.
Рафик, а, вообще-то, Рафаэль, был богом-баловником, покровителем городских дворов. Он терпеть не мог своего полного имени, дурачился, повелевал ребячьими улыбками и считал, что обязательно будет жить вечно. Ведь дети никогда не перестанут играть во дворах.
Рафик был не из тех богов, кого знают лишь по картинам и книгам. Он вихрем носился по дворам, притаскивал кукол девчонкам и планы новых шалостей мальчишкам. Заливисто смеялся, собирал вокруг себя восторженных ребятишек, вовлекал в игру тех, кто растерянно топтался в стороне.
Бабушки и дедушки вспоминали озорника с теплотой. Улыбались. Правда, считали неугомонного бога всего лишь своей милой детской фантазией.
Он с любовью ухаживал за дворами, что-то чинил, поправлял, раскрашивал. Жил силами детских улыбок и звонкого смеха. Жил восторженными возгласами: «Рафик! Рафик, ребята! Ай да, играть!»
Все его существо было соткано из озорства, счастья и смешинок в ребячьих глазах. Дети были его семьёй. А семья ведь не может предать.
Правда
Он не знал, что произошло. Не понял, почему вдруг за какие-то годы (а для бога год — это ведь очень мало) опустели дворы. Почему тишина, и никто не бежит с восторгом ему на встречу.
Рафик слышал что-то про компьютеры. Про телефоны, виртуальные игры и искусственное общение. Про то, что больше нет необходимости выходить из дома. Ну и что! Разве это может остановить шалопаев-ребятишек, его друзей, его большую семью! Разве могут они жить без старых дворов и задорных глаз друг друга! Да нет же, не могут, нет!
Теперь он слабел с каждым днём. Пока были силы, бродил по заброшенным дворам в надежде встретить играющих детей. Как обычно, как раньше. Со временем эта надежда исчезла, но он продолжал бродить без цели, скорее по привычке. Ходил, изредка притрагиваясь к сохранившим частицы детской души горкам и качелям.
Сегодня Рафик почувствовал боль в груди. Впервые за сотни лет богу было больно. Больно до хруста в зубах, до слез. Он добрел до ближайшего двора, сел, привалился к стене и понял: больше не встанет.
— Так умирают боги.
Рафик усмехнулся. Надо же, быстро кончается вечная жизнь. Снова страшно закашлялся, задохнулся. Потемнело в глазах. Он с трудом отдышался и затих.
Кто — то вышел из соседнего подъезда. Рафик медленно поднял потяжелевшую голову. Ребёнок. Мальчик. Вихрастый, с хитроватым прищуром и футбольным мячом. Неужели!
Мальчишка увидел Рафика, подошёл. Глянул с печальной, совсем не детской улыбкой. Протянул руку. Кивнул.
— Я говорил об этом, Рафаэль. Теперь ты меня понял. Пойдём, нам пора.
Рафик схватился за протянутую руку. Поднялся. Двор заволокло на миг густым, золотистым туманом, в котором исчезли двое.
Дождь хлестал по останкам качелей навсегда помертвевших дворов…