Северный ветер

Опустевшие улицы, закрытые ставни, запертые на замки двери. Тишина, но не мертвая. Естественная. Тишина людских голосов — слышно только дыхание улиц, шелест деревьев, жалобный плач канюка. Это могло значить только одно — снова завыл Северный ветер.
Здесь, возле полярного круга, люди всегда чтили древнюю память. Буйные и страстные южане давно забыли о старых сказаниях, поддавшись вихрю удовольствий, отдавшись собственным желаниям. Они всегда жили только этой минутой — словно яркий огонь, выжигающий все на своем пути. Север же был иным.
Здесь помнили многое. Люди здесь были, словно текучая вода, — мудрые, но обладающие особой внутренней силой, гармонией и уверенностью. Однако когда-то все было иначе. История еще помнит времена, когда северная кровь кипела и была горячее огня. Сверкали мечи и секиры, обагрялись меховые одежды. В ужасе бежали враги, но холодная сталь не знала пощады. С Севером были духи.
Жертвы, ритуалы, обряды — отвести беду, уберечь скот, принести богатую добычу. Получить силу. Так было всегда — духи сопутствовали людям и в быту, и в любви, и в войне. Их чтили и уважали, старались угодить особыми дарами, приносили жертвы, услаждали танцем и песней. Люди жили в гармонии с природой и с теми, кого не видели, но чувствовали. С теми, кто пришел в этот мир задолго до человека.
И Север процветал. Пока люди не захотели слишком многого. Тот год был богат на дары: сражения, среди которых не было ни одного неудачного, изобилие дичи в лесах, благосклонность природы, обошедшие стороной болезни. Но одному из вождей этого показалось мало. Долго отговаривали его люди, просили не гневить духов своею алчностью, да только не услышал их вождь. Велел собирать отряд в поход — за золотом, женщинами и вином. Говорила в нем кровь южанки-матери, страстной и пылкой, подкреплялась уверенностью да силой северной.
В ночь перед выходом остался вождь наедине со своими думами и решил обратиться к духам, только пошел он не к защитникам, не к мирным божествам. Обратился он к духу темному, настолько темному, что говорить с ним не смели даже старейшие шаманы. Он воззвал к покровителю злой пурги. Дух явился, пришел холодом и непроглядной тьмой, задул все огни бураном, унес тепло. Но даже это не остановило вождя — потребовал он силы. Силы великой и могущественной, силы запретной для людей. Силы богов.
И спросил дух недоброй бури, какую же цену может заплатить человек за такой дар. Готов ли он взамен отдать жизнь. Усмехнулся тогда вождь, наивный и самоуверенный, запальчиво воскликнул: «Готов!». Вздумал человек обхитрить божество — расплатиться не своей жизнью, а жизнями врагов. Да только усмешка древнего духа была куда холоднее.
***
Поход был успешным. Не знали пощады северные воины, не знали поражения. Ни один из них не остался лежать на поле брани. Трофеи были богатыми: редкие меха, драгоценные металлы, красивые женщины, искусно выкованное оружие. С триумфом возвращались воины домой — с триумфом шел и вождь, гордый, что смог обхитрить могущественного духа.
Не сразу он понял, какую плату на самом деле взял покровитель бури, не сразу осознал, какую беду накликал на свой народ. Вождь был здоров и полон сил. Вместо него умирал Север.
Первыми начали уходить дети. Все чаще матери находили утром окоченевшие тела с синюшными губами. Тихо стало в селениях. Тихо. Мрачные думы висели над людьми, тьма поселилась в их сердцах. За детьми начали уходить старики. Вечный холод, пробиравшийся в их тела, навеки отпечатывался в глазах. У всех они были открыты. Забили тревогу женщины, взмолились мужьям, чтобы пошли те к шаманам, к вождю; чтобы сделали что-нибудь, остановили холод божественный. Собрались мужчины разных селений, пошли к мудрейшим шаманам, но не успели. Говорившие с духами уже ушли по тонкому льду. Они нашли только юную девушку, еще хранившую тепло. Девушку, которая была не похожа на северянку.
Мужчины с жалостью смотрели на ее тонкие руки и пальцы, на хрупкий стан, светлую, почти прозрачную кожу. На копну длинных темных волос и большие карие глаза. Не выживет — слишком слабо было ее тело. Однако оставить ее там, среди ушедших, было не должно. Девушку привели в селение.
На следующий день слег весь скот. Скоро должен был прийти голод — самая страшная напасть в холода.
Вождь, повинный в бедах своего народа, готовился уходить в последний путь — эта ноша оказалась ему не по силам. Напрасно взывал он к духам и покровителям, напрасно молил помочь — бессильны были божества перед договором с древнейшим.
Мужчина снова взывал к ветрам и лесам, когда к нему подошла темноволосая незнакомка. Та самая девушка, которую нашли среди шаманов. Изумленно взглянул он на ее одежды — платье из легкой ткани. Ноги были босыми, и нежная кожа покраснела от колючего снега. Губы ее уже окрасила синева, но глаза смотрели прямо. Смотрели на душу, а не на тело.
— Проведи меня, вождь. Проведи к древнему лесу.
— Не должно простым людям входить в него. Только старейшины да шаманы могут переступить границу запретного.
— Ты хочешь спасти свой народ Или же оставишь их всех духу пурги Доволен ты, вождь, своею добычей: золотом, южными женщинами и терпким вином
Умолк мужчина, глядя на юную деву. Умолк, растворившись в почти черных очах, в тяжелом печальном взгляде. Умолк и склонил голову, признавая ее.
— Дай мне белое одеяние. И свой любимый кинжал.
Хотел было возразить северянин, да не смог. Девушка, стоящая перед ним, с бездонными очами, босая, почти прозрачная, собиралась идти туда, откуда не возвращались. Ради его народа. Исправлять его ошибку. Она, а не он. И снова склонил могучий воин буйную голову перед юной девой.
***
Туманный лес, окутанный тьмой. Заметенные снегами дикие тропы. Девушка в белых одеждах шла через чащу, и за ней шел всякий зверь. Льнул к нежной руке олень, склонял голову мудрый волк, на плечо садился старый филин. Все они провожали ее в последний путь.
Провожали девушку и древние духи — песнью наполнился лес. Эхом разливались их голоса, заунывным плачем, тоскливым воем. Даже небеса потускнели, померкли. Песнь набирала силу, а вместе с ней становился ярче и лунный свет в глубине леса. Зеркальная гладь озера в самой чаще была неподвижной, холодной. Над водой висел густой вязкий туман. Девичий голос, наполнивший его, был особенно чист и звонок.
Она пела — пела вместе с духами, с лесным зверьем. Пела в последний раз, отдавая плату. Один за другим появлялись древние божества над поверхностью озера. Последним пришел дух пурги. Улыбнулась темноокая дева, протянула к нему нежные руки. Мрачен и молчалив был покровитель бури. Не хотел он принимать столь чистую жертву. Мрачны были и остальные духи, продолжавшие свою песнь. Никто не хотел отпускать дочь междумирья, уводить по льду дитя стихии. Но не выполнить последнюю просьбу они не могли — таков был закон.
***
Вернулась на Север жизнь. Перестали уходить люди и скот, отступили лютые морозы и страшные болезни. Впервые за долгое время показалось солнце на небесах. Только молчаливая печаль по ушедшим и белоснежная седина вождя, окрасившая в одну ночь смоляные волосы, напоминали о страшной плате. И Северный ветер, приносящий чистую девичью песнь.
С тех самых пор и повелось на холодной земле не ронять слов, когда он приходит, не заглушать звучание этого ветра. Северные божества напоминают людям о том времени и о девушке, отдавшей свое тело, жизнь и душу, чтобы оплатить долг. И в молчащем мире раздается едва различимый плач — то духи тоскуют по своей единственной дочери.

Источник