Асфальтоукладчик

Это был славный бой; Субэде почесал вспотевшую под шапкой макушку, оглядывая поле сражения. Кое-где еще бились последние горстки русичей. Конники мингана Субэде как волны накатывали на редкие островки сомкнутых щитов. Каждая волна смывала очередной островок. Великое множество врагов было убито сегодня. Оставшиеся отступили, пытаясь закрепиться на небольшом холме у излучины реки. Субэде знал, что завтра монголы собьют дружинников с холма, прижмут к воде и наконец покончат с мятежом своевольного князя. На взмыленном коне подскакал командующий правым крылом барунгаром.
Субэде, мы закончим сегодня Переправим мои основные силы У меня там много свежих бойцов!
Тысяцкий отрицательно покачал головой:
Завтра на рассвете. Сегодня у них будет время подумать. Может, князь решит покориться. Знаешь, он понравился хану в прошлый раз. Было бы жалко отдавать ярлык его брату.
Моим людям можно отдыхать
Да, возвращайся к ним, мы закончили на сегодня.
Субэде слез со своей невысокой, жилистой степной кобылы. Он не торопился в лагерь. Еще до начала сражения он спрашивал себя, почему ему так не хочется встречаться на поле битвы с князем. Субэде знал, что в его отряде в два раза больше людей чем в малочисленной дружине русичей, что день будет за ним, что воля хана будет исполнена, но все равно избегал боя. Несколько дней минган маневрировал, нанося только легкие фланговые уколы. Субэде тянул время, пока его собственные люди не начали роптать. И вот, главное сражение выиграно, но тысяцкий зачем-то тянул с последним ударом.
Может быть, тому виной сон, который преследовал его уже две луны кряду Огромный зверь из желтого металла распахивал зев. В пасти сверкали железные зубы, моловшие комья черной земли. Субэде, распахнув руки-крылья, старался улететь от зверя, но не мог. Он падал прямо на раскаленную, черную землю в пасти, а зубы зверя начинали рвать его тело. Тысяцкий не боялся ничего в мире под луной, но железный зверь заставлял его трепетать всякий раз, когда приходил во сне. И отчего-то встреча на поле боя с некогда любимым ханом, а ныне опальным князем-мятежником крепко связалась в голове Субэде с образом железного зверя.
В себя его привело нетерпеливое фырканье лошади, желавшей воды, травы и отдыха. Оглянувшись вокруг, тысяцкий понял, что его люди давно покинули место сражения. Он не знал, сколько времени провел в невесёлых мыслях, но смертельно раненное солнце уже скрывалось за горизонтом, заливая землю закатной кровью. Тяжело вздохнув, монгольский военачальник влез на лошадь и пустил её шагом в сторону своих шатров.
Акбаржон очнулся от увесистого щелчка по лбу. Бригадир насмешливо взглянул на тощего узбека, задремавшего в открытой кабине асфальтоукладчика.
Не спи, замерзнешь, гоготнул шеф, асфальт подъехал, не видишь
Перегрелься, начальник, жара очень силно плёхо, коверкая слова, пробормотал Акбаржон.
А я думал, у вас на родине всегда жарко, удивился бригадир, ладно, не зевай давай, принимай асфальт!
Акбаржон взялся за рычаги, подводя свою громоздкую машину к кузову самосвала. Несмотря на юный возраст (парню только исполнилось восемнадцать), он был лучшим водителем асфальтоукладчика в бригаде. Да и другую сложную технику ему доверяли без вопросов. Акбаржон очень старался работать хорошо. Хорошо работать много денег. Работать на асфальтоукладчике, пока старший курит в тени придорожных деревьев, еще больше денег. Много денег значит, трех сестер можно замуж выдать и матери помочь. Если бы только не эти странные сны. Акбаржон думал, что это из-за солнца. Перегрелся или просто слишком устал. Уже несколько раз он засыпал прямо в кабине машины, укладывавшей и равнявшей асфальт на полосе. Пока все обходилось без происшествий, но узбека пугали видения, приходившие во время такого дневного сна.
Ему снились закатные поля. Он ехал верхом, облаченный в странную, неудобную одежду. Он стремился к шатрам и кострам, видневшимся в дымке на краю окоема. Внезапно что-то менялось, слышался топот лошадей и из овражка, невидимого до того, вылетала группа конников в тяжелых иссеченных кольчугах. Впереди в шлеме, украшенном золотом, скакал воин с темно-русой бородой и шрамом через левую щеку. В лице воина виделась мрачная решимость и тень обреченности. Конники скакали навстречу, и Акбаржон (он почему-то был уверен, что его зовут по-другому) знал: они не пощадят его, однако не мог заставить себя сделать хоть что-то для спасения. Невыносимо медленно его собственная лошадь переставляла копыта, неся седока навстречу гибели. Ярость полыхала в зеленых глазах врага, меч рассекал воздух, а затем с хрустом проламывал череп Акбаржона.
***
Субэде встал из-за рычагов асфальтоукладчика, медленно подошел к краю открытой кабины, раскинул руки и, в последний раз окинув взглядом черную ленту дороги, исчезающую между холмов в летнем мареве, упал в пасть железного зверя. Горячий асфальт принял его, нечеловеческая сила потянула в раскаленную глубину и вращающиеся шнеки взрезали смуглую кожу.
***
Сорок минут спустя спасатели разобрали почти всю переднюю часть асфальтоукладчика, безжалостно разрезали гидравлическими инструментами весь приемный бункер, сняли шнеки, а затем сняли со шнеков то, что осталось от тела пострадавшего, сезонного рабочего из Узбекистана. Бригадир принес паспорт погибшего для оформления наряда-задания. Командир спасателей взглянул на фотографию парня.
Молодой…
Да, отозвался бригадир, даже не знаю, как вышло, там же решетка должна была стоять, он сокрушенно вздохнул. Предстояло неприятное объяснение с полицией.
Спасатель все еще глядел на фотографию в паспорте. Что-то странно знакомое было в чертах узбека.
Да и на узбека не очень похож, бурят или монгол какой-то, и как будто знакомый… пробормотал спасатель, потом привычным движением огладил свою бороду, провел пальцем по старому шраму через левую щеку и стал заполнять наряд.

Источник