НЕТ ДОБРА…

— Как обычно, — фыркнул Кирилл Сергеевич, трясясь в переполненном автобусе на работу и держа в руках свежий выпуск «Столичных вестей». На главной странице в глаза бросался громкий заголовок: «Известный певец впал в кому после протухшего банана».
— Так ему и надо, — подал голос тщедушный мужичок в рабочем комбинезоне красного цвета. Он пискнул и сильнее вцепился в поручень, когда его неделикатно отодвинула тучная дама «метр на метр». Все они жополюбы проклятые.
— Угу, — согласился Кирилл Сергеевич, переворачивая страницу и шипя на других пассажиров, норовящих раздавить газету своими дебелыми телами. Перед глазами Кирилла проносились заголовки поскромнее, но все, как один сплошной негатив.
— Извините, — виновато улыбнулась девушка, когда автобус резко затормозил на светофоре и она влетела локтем в грудь читающего Кирилла Сергеевича.
— Держись крепче, корова! буркнул он и прошипев что-то язвительное, вновь углубился в газету, но от новостей и спертого воздуха салона ему стало душно. И тошно.
Раздражали сонные люди, раздражали их утренние запахи, а от чьей-то нечищеной пасти хотелось выть волком и рвать на части всех, кто стоял рядом. В середине салона кто-то громко рыгнул и спустя минуту до Кирилла Сергеевича донеслись нотки перегара.
— «Плодовое», — подумал он, но покраснев, озвучил другое. Громко. Совсем ополоумел, рыгало! Люди ж тут едут, свинота!
— Простите, — донесся до него виноватый шепот. Сдавили
— Жаль не задавили, — пробурчал Кирилл Сергеевич и, радостно охнув, отпихнул дряхлую старушку, после чего бросился к освободившемуся окну.
— Хам! крикнула ему вдогонку старушка.
— Изергиль! крикнул он первое, что пришло на ум. Вдохнув через щелочку кислорода, Кирилл Сергеевич слабо улыбнулся и, чуть попихав соседей локтями, вновь принялся читать. — «Жители Вольнодумска в очередной раз устроили несанкционированный митинг. Власти сообщают о сорока девяти с половиной пострадавших», — прочел он и, покачав головой, перевернул страницу. «Нападающий Жирновского «Свистопляса» упал в туалете и сломал две ноги парализованному инвалиду», «Пользователь Сети запустил волну рассказом о кознях северных чукч». Нет добра Одно дерьмо.
— Ну куда ж ты суешь-то, олух застонал Кирилл Сергеевич, когда новенький оператор пресса с глупым именем Никодим в очередной раз пустил в мусорное ведро тысячу листов свежеотпечатанной бумаги.
— Простите. Вы же сказали, что лимит тысяча, вот я и
— Вот я и дебил, — передразнил его Кирилл Сергеевич. По очереди же надо, а не кипой, балбес.
— Отстань от мальца, Сергеич, — вмешался толстый Валя, поправляя на голове кепку. Себя вспомни.
— Помню. Все помню. Но чтоб тыщу листов коту под сраку не помню, — огрызнулся тот и смерил Никодима тяжелым взглядом. Иди вычищай все. Полчаса простоя теперь из-за тебя. Когда ж понятливых-то брать будут, а не идиотов, как ты Валь, подсоби!
— Некогда мне, — ехидно улыбнулся Валя и отправился в курилку, оставив Кирилла Сергеевича сопеть от возмущения. Под раздачу снова попал бедный Никодим.
— Сначала внутри, потом снаружи, — Никодим вжал голову в плечи и поспешил спрятаться за прессом от язвительных комментариев коллеги. Где ж вы беретесь-то Нет бы добрых брать Одно дерьмо пролазит.
— Это щи по-вашему Катя, усталая повариха на выдаче скривила лицо и показала Кириллу Сергеевичу язык. Мясо либо сами сожрали
— Что дали, из того и приготовлено. Отвяжись, Сергеич, — ответила та, наливая щей в новую тарелку и протягивая её следующему в очереди.
— Сами-то колбасы жрут, — тихо добавил желтый, как удав из мультфильма Степан Степанович Шумовили, перерывая хлебницу в поисках горбушки. Кать, а горбушки нет
— Веник для тебя есть! крикнула Катя, увидев, что весь хлеб оказался раскрошен и поломан толстыми пальцами желтушного мужичка. Шо ты там роешься постоянно Золото ищешь Старатель херов. Забрали уже горбушку. Позже приходи и вообще без хлеба останешься. Следующий!
— Серьезно, Степаныч, на кой ляд ты весь хлеб перекрутил Ни себе, ни людям, расстроенно спросил Валя. Но Сергей Сергеевич уже сбежал, опасаясь народного гнева.
— Хлеба нет, мяса в щах нет, добра нет, — хмыкнул Кирилл Сергеевич и, взяв из хлебницы что поцелее, отправился к свободному столу.
Домой Кирилл Сергеевич возвращался в препаскуднейшем настроении. Магазин, где он обычно брал бутылочку пива в долг до зарплаты, был закрыт на учет, с неба лил меланхоличный дождик, а проезжающие машины так и норовили облить его мутной, грязной водой. Так еще и Валя, увязавшийся за ним до остановки, лыбился и еще сильнее портил настроение.
— Чего ты скис, Сергеич радостно улыбнулся он, подставляя лицо дождевым каплям. Чудная погодка.
— Ага. Ноги мокрые, жопа мокрая, голова трезвая, — согласился Кирилл Сергеевич, но Валю было не остановить.
— Да ладно. Придешь домой, чайку бахнешь с вареньем, а там и пиво в холодильнике ждет, — Валя козырнул знакомой буфетчице, которая прошла мимо, и спросил. Тебя ждать сегодня в танки
— Наверное, — пожал плечами Кирилл Сергеевич. Если дома работой не забросают. Везет тебе, Валька. Ни жены, ни детей. Домой пришел и весь вечер твой.
— Как сказать, — грустно вздохнул Валя, поменявшись в лице. Но спустя пару мгновений на его лицо снова вернулась улыбка. Ладно, давай тогда. Созвонимся перед боем.
— Давай, — махнул рукой Кирилл Сергеевич и заскрипел зубами, увидев, как от остановки отъезжает его автобус. Ну, замечательно. Типа я недостаточно мокрый А ты чего скалишься
— Простите удивилась девушка, идущая навстречу, но Кирилл Сергеевич уже забыл о ней и медленно побрел к остановке.
— Пап, почитай сказку, а робко спросил Ваня, подходя к отцу, который злым взглядом буравил монитор и что-то бурчал себе под нос.
— Не, Ванька. Устал я на работе, иди мамку попроси, — отмахнулся Кирилл Сергеевич и вдруг заорал, заставив сына подскочить от испуга. Куда ты прешься, рачина тупая Кто ж на «Маус» «трактором» лезет Баран!
— Одну хотя бы, — не сдавался Ваня. Он любил, когда отец читал ему сказку на ночь. А все из-за того, что Кирилл Сергеевич всегда рассказывал сказки разными голосами. У старушек и стариков голоса были скрипучие, чуть шамкающие. Весельчаки говорили с улыбкой, а злодеи мрачно и страшно. Ване нравилось, когда отец читал ему сказку про Зайца и Лису, у которых был мяконький и добрый голосок. После этой сказки Ваня и засыпал быстрее и сны были добрыми, но сейчас Кирилл Сергеевич снова отмахнулся от сына, даже не оторвавшись от монитора.
— Иди давай. Пусть мама почитает. Некогда мне, — буркнул он и взвыл в бессильной злобе. Какой ж ты юродивый-то. Грохай его, Валь! Да твою ж
Поздней ночью Кирилл Сергеевич сидел на кухне в одиночестве, пил выдохшееся пиво и листал новостную ленту на телефоне. Он оторвался на миг, когда его волосы взъерошила нежная рука жены, слабо улыбнулся и, откинувшись на стуле, зевнул.
— Чего не спишь, Лен спросил он жену, наливающую в стакан холодной воды.
— А ты чего не спишь усмехнулась та. Время уже позднее.
— Да я выходной завтра. Чего торопиться. Вон, новости читаю.
— Как день прошел-то спросила Лена, присаживаясь рядом. С играми своими совсем пропал. Даже поговорить некогда.
— Как обычно. Сплошь идиоты, дождь и полный автобус идиотов, — криво улыбнулся Кирилл Сергеевич.
— А Ваньку чего спать не уложил Расстроился он.
— Ничего. Взрослый уже, чтоб расстраиваться. Пусть привыкает засыпать без сказок своих. Добра нет в жизни, а ему сказки
— Так он до сих пор не спит. Ворочается, — с нажимом ответила Лена. Пойди, уложи ребенка.
— Ладно. Иди в кровать. Скоро приду, — буркнул Кирилл Сергеевич, вставая со стула. Он почесал наметившуюся лысину, поскреб пятерней живот и поплелся в комнату Вани, не забыв взять с кухонного стола книжку со сказками.
— «Дождался Заяц, когда Лиса отвернется, да деру дал, только пятки засверкали, а рыжая поняла, что если злом кого или обманом обидеть захочешь, то зло к тебе и вернется», — закончил Кирилл Сергеевич и, отложив книгу, улыбнулся. Ваня сладко посапывал в кровати, чуть приоткрыв рот. По подоконнику били капли редкого дождя, но в комнате было тепло и уютно. Тихо щелкали часы в изголовье Ванькиной кровати, да диковинные тени плясали под потолком от желтого света старой настольной лампы.
Кирилл Сергеевич поправил сыну одеяло, выключил свет и на секунду задумался.
— А может, не везде оно, дерьмо это Может, в головах оно наших. Сами видим, что хотим видеть, а изменить не пытаемся. Жена вон у меня умница, работа, какая-никакая есть, сынишка, — пробормотал он себе под нос. Очерствели мы, меняться надо. Может, добрее надо быть и мир добрее станет. Как Ванькин мир, пропитанный сказками. В нем нет плохого. Только добро.
Автор: Шульц

Источник