Я буду ждать

 

Я буду ждать Тьярри восемнадцать. Тьярри странная. Рейл, ее парень, погиб полгода назад. С тех пор Тьярри почти ни с кем не общается, в аудиториях усаживается на последнюю парту, в столовой

Тьярри восемнадцать. Тьярри странная.
Рейл, ее парень, погиб полгода назад. С тех пор Тьярри почти ни с кем не общается, в аудиториях усаживается на последнюю парту, в столовой выбирает самый дальний и неудобный столик. Сокурсники глядят с сочувствием и опаской и стараются ее не трогать, а если уж непременно нужно заговорить, с ней или о ней, понижают голос, словно в комнате смертельно больного.
Тьярри разговаривает сама с собой, смеется, иногда спорит. Она носит черное и не любит выходить на солнце. Она заплетает волосы в затейливые косы и носит на обеих руках браслеты много-много, от запястья до локтя. Она не ходит на студенческие вечеринки, не общается с прежними подругами и новых не заводит, пропускает никак не меньше трети лекций, но сдает экзамены с неизменным успехом, и эта последняя странность вызывает еще больше недоумения, чем все прочие.
Тьярри плевать на то, что думают окружающие.
Тьярри медиум.
***
Они думают, что ты совсем того, ухмыляется Рейл. Он совсем не изменился, ему все те же девятнадцать да и с чего бы меняться духу Он всегда рядом, он помогает Тьярри с экзаменами никто не увидит и не услышит, а ведь духу ничего не стоит встать за спиной преподавателя и читать учебник вслух. Главное не засмеяться во время ответа
Тьярри улыбается и мотает головой пусть думают, какая разница. Ей восемнадцать, она влюблена и сейчас еще сильнее, чем полгода назад.
Бывает так, что дар проявляется со смертью близкого человека. Так рассказывала Тьярри бабушка, а уж она-то медиум со стажем. Бабушка не любит Рейла и ворчит, что навязчивых духов надо гнать в шею, пока не пришлось изгонять из собственного тела. Тьярри не спорит, смиренно кивает в ответ на очередную нотацию и послушно переписывает в блокнот строки экзорцизма из бабушкиной книги.
А потом возвращается в крошечную квартиру, которую снимал когда-то Рейл, а теперь она. Здесь все еще лежат его вещи, все еще чувствуется его запах дешевых сигарет, одеколона, пены для бритья. Здесь все еще живет Рейл и ей действительно наплевать, что слово «живет» к нему уже не совсем применимо.
Я люблю тебя, шепчет он, и Тьярри прикрывает глаза и разводит руки, словно хочет обнять его.
Бабушкины предупреждения запоздали.
Рейл входит в ее тело и это ближе, чем любые объятия, крепче всех на свете поцелуев. Сладко, больно, умопомрачительно прекрасно, и от прикосновений его-своих пальцев бросает в жар, и его-свои ладони гладят лицо, шею, грудь, и Тьярри в последний момент успевает расстегнуть, а не разорвать рубашку. Пальцы путаются в пуговицах, дыхание сбивается, рубашка летит на пол, с треском расходится молния на джинсах, с губ срывается стон. Его-ее руки движутся быстрее, настойчивее, и она выгибается и кричит, и плачет от счастья, и наплевать, что подумают соседи.
Рейл лежит рядом и улыбается.
Я тебя люблю, шепчет Тьярри и слизывает с губ соленые капли.
И я тебя люблю, маленькая.
Тьярри зажмуривается и почти ощущает, как его ладонь касается ее волос.
***
Тьярри двадцать три. Тьярри приятная, но
Она безукоризненно вежлива с коллегами. Она терпелива, доброжелательна и одной улыбкой успокаивает самых скандальных клиентов. Начальство прощает ей черную блузку вместо предусмотренной дресс-кодом белой и намекает на повышение.
Тьярри угадывает погоду на выходные верней синоптиков, может найти любую потерянную вещь за минуту и отлично запоминает имена, даты и номера телефонов.
Она разговаривает сама с собой, приглушает голос и виновато улыбается, если на нее смотрят. Она знает непонятно, откуда, о любовнице начальника, о проблемах с дочерью у коллеги и о том, что Даллен из пятого кабинета, симпатичный высокий брюнет, в нее влюблен.
Когда брюнет проходит мимо ее стола, в кабинете обязательно что-то падает.
***
Рейл все еще с ней. Он тоже учится поднимать предметы, читать мысли, подсматривать цифры в закрытом ежедневнике
А еще ревновать.
Чего он вечно возле тебя крутится, а
Успокойся, пожалуйста.
Тьярри не глядит на Рейла, тонкие пальцы быстро и уверенно порхают по клавиатуре. Договор нужно набрать побыстрее начальник уезжает на переговоры через пятнадцать минут.
Даллена игнорировать куда проще. Дух же раздраженно фыркает, на секунду пропадает и высовывается из монитора:
Не отворачивайся. Я с тобой разговариваю, в конце концов!
Дома поговорим, сквозь зубы цедит Тьярри, стараясь не повышать голос. Уйди. Пожалуйста.
Девушки за соседним столом прерывают разговор, недоуменно оборачиваются, поднимают брови. Тьярри вымученно улыбается и качает головой мол, не обращайте внимания. Коллеги переглядываются, пожимают плечами, и она старательно делает вид, что не видит этого.
Рейл пытается коснуться ее плеча и с изумленным возгласом отдергивает руку. Тьярри словно бы невзначай поправляет вырез блузки, бабушкин амулет на цепочке холодит кожу. Дух неверящим взглядом смотрит на амулет, потом на Тьярри, и зло, шипяще выдыхает:
Хорошо. Поговорим дома.
Рейл испаряется. Ваза с цветами падает с полки, окатив мутной водой открывшего дверь Даллена.
Коллеги вскакивают, охают, предлагают салфетки, вытирают пол и собирают осколки. Брюнет смеется, просит не беспокоиться, шутит, что не сахарный и не растает, и поглядывает на Тьярри.
Она сосредоточенно смотрит в монитор и стучит по клавишам, не замечая, что именно печатает.
Дома будет скандал и в сотый раз придется объяснять Рейлу, что она все еще любит его, но на работе надо работать, ра-бо-тать, понимаешь ты! И нет, ронять вазы на голову людям это не смешно, и говорить глупости, вселившись в нее, не смешно тоже, ну зачем, зачем ты треплешь мне нервы, я что, так много прошу!
Она наверняка расплачется, а он будет сидеть рядом, не смея прикоснуться, бабушка умерла год назад, но ее украшения все еще хранят силу, а ее книги знания. Он в который раз станет извиняться, шептать, что погорячился и что всего-то и хочет, чтобы она была счастлива с ним вместе. И если уж для этого придется ждать ее с работы целый день Ну ладно, ну так и быть, только не плачь, маленькая, не плачь!
И она снимет амулет. Снова.
Ты ведь не станешь влюбляться в этого типа, правда спрашивает Рейл. Призрачные ладони скользят над кожей всего-то в паре миллиметров, вызывая мурашки и заставляя Тьярри выгибаться и закусывать губу от нетерпения.
Дурак, бормочет она. Ну какой ты дурак
Рейл негромко смеется, принимая ответ, и нежно, мягко входит в ее тело.
Она все еще любит его.
***
Тьярри двадцать пять.
Тьярри до смерти устала быть странной.
Она смеется чуть громче, чем обычно, и глаза блестят, и на ней легкое летнее платье впервые не черное. Бабушкины браслеты звенят на тонких запястьях, кулон, серьги, гребни в волосах все старинное, антикварное, и идет ей невероятно. Даллен на лету подхватывает упавшую с полки статуэтку и подмигивает мол, гляди, я научился справляться с твоей защитой! Тьярри улыбается в ответ широко и отчаянно, и чувствует себя предательницей.
Рейл смотрит из угла, мрачно и холодно, и Тьярри чувствует его взгляд, как нож между лопаток.
Он мертв.
Он здесь.
Она жива.
Она любит его.
Он смотрит на нее и ей страшно.
Тьярри как наяву слышит бабушкин голос: навязчивых духов нужно изгонять. Она знает, что не сможет этого сделать, так же, как не сможет вернуть его. Это все обман, все иллюзия, она жива, он мертв, и глупо было думать, что они всерьез смогут быть вместе.
Но еще один шанс есть.
И она готова им воспользоваться иначе сойдет с ума.
***
Она надевает белое давно мечтала. Пусть будет красиво, пусть будет, как на свадьбе. Он ждал ее семь лет она и так слишком задержалась.
Ночь, крыша, ветер хватает за руки, словно хочет остановить. Но поздно. Она решила, решилась, договорилась с собственной совестью, и пусть будет так, белое платье, распущенные волосы она уже слишком похожа на призрак, осталось совсем немного. Шаг, другой, вцепиться пальцами в ограждение крыши, позволить себе последний взгляд на город. Звезды в небе, огни на земле, капли на ресницах, и огоньки множатся, дробятся на радуги
Тьярри, стой!
Она закрывает глаза.
Ты ведь хотел этого
Нет!
Рейл рядом, он всерьез испуган, пытается хватать Тьярри за руки но бабушкины браслеты не дадут прервать ритуал. Слезы собираются в ручейки, ветер наотмашь бьет по мокрым щекам, и она всхлипывает.
Нет другого выхода.
Есть! Ты не должна, слышишь Я хочешь, я уйду, совсем уйду Не буду больше мешать, даже смотреть, маленькая, ну пожалуйста, не надо!
Тьярри молча качает головой. Поздно. Все поздно, и тонкий стилет касается кожи стать призраком не так уж просто, но она знает, что нужно делать. Лезвие вспарывает вену, алые капли распускаются цветами на белом подоле ей почти не больно.
Мы будем вместе навсегда.
Тьярри!
Она не слышит, не видит больше нет ничего, ни ее самой, ни Рейла, ни огней, только слова заклинания, только кровь на бетонном бортике, только ветер, отчаянно пытающийся вырвать нож из руки
***
Даллен просыпается резко, словно от удара. Сердце колотится, как сумасшедшее, времени думать нет, он едва успевает одеться, и виски стискивает, словно железным обручем, и все это, возможно, мерещится, но чей-то голос колотится изнутри о черепную коробку и кричит: «Скорей!»
Он выскакивает из дома и бежит сам не зная, куда и зачем. Улица, соседний двор, подъезд дверь распахнута настежь, вместо домофона темная дыра с обрывками проводов. Даллен несется к лифту, жмет кнопку последний, пятнадцатый этаж, через распахнутый настежь люк на крышу, и мелькает мысль, что неведомая сила хочет убить его, и страх пронизывает до костей, но сопротивляться сил нет, и он снова бежит, и голос в голове оглушает криком: «Держи ее, держи!!!»
Даллен хватает за руку фигуру в белом, замершую на краю, пальцы скользят по коже, цепляются за знакомые браслеты, и понимание приходит мгновенно, как вспышка. Его не хотят убивать его просят спасти.
Он сгребает Тьярри в охапку, она такая тонкая, легкая, холодная, а внизу огни, и кровь течет по рукам, пачкает пальцы, и Даллен заставляет себя сделать шаг назад. Ноги не держат, он опускается на холодный бетон, прижимает Тьярри крепче и почти не удивляется, когда рядом падает на колени полупрозрачная, серебристая фигура.
***
Не знать, не помнить, не жить Нож выскальзывает из пальцев, и больше не больно, только холодно, очень-очень холодно, и слова заклинания не хотят вспоминаться, обидно
Не надо, девочка, не надо, шепчут на два голоса, и кто-то, живой и горячий, подхватывает ее на руки, прижимает к себе. Запах живого тела, знакомого одеколона врывается в ее небытие, выдергивает в жизнь, и чье-то сердце бьется у самого уха, громко и тревожно, и Тьярри утыкается лбом в чье-то плечо и плачет, плачет.
Живи, пожалуйста, умоляют голоса. Я люблю тебя, слышишь Живи, пожалуйста, не уходи
Голоса разделяются, и один уверяет: «Я буду рядом», а второй откликается: «Я буду ждать, сколько нужно», и Тьярри пытается ответить, хотя бы одному, но сил нет.
Береги ее, говорит один, и Тьярри хочется кричать, но ее не слышат.
Обязательно, отзывается второй и крепче сжимает объятия.
Я буду ждать, сколько нужно, повторяет Рейл, и Тьярри заставляет себя открыть глаза и успевает увидеть его прощальную улыбку.
А потом он касается забрызганного ее кровью бетона и сам произносит слова экзорцизма.
Тьярри ошалело смотрит на то место, где он только что был, Даллен прерывисто вздыхает. Тьярри встречается с ним взглядом у него карие глаза, теплые, как шоколад, и он дышит, и у него горячие руки, и ему плевать на бабушкины браслеты
Тьярри всхлипывает и теряет сознание.
***
Тьярри шестьдесят три.
Она странная а впрочем, в ее возрасте это простительно.
Тьярри собирает волосы в пучок, носит очки и никогда не надевает черного. Она любит кресло-качалку, рыжую кошку, дочь и внуков всех троих. Внуки обожают бабушку таких волшебных сказок больше никто не умеет рассказывать.
Даллен умер три года назад. Они прожили вместе долгую, спокойную жизнь. Он научился не задавать вопросов, она улыбаться и заваривать его любимый чай. Когда пришел срок, он ушел сразу. Сказал, что любит и всегда любил но ее есть кому ждать.
Внуки целуют бабушку в щеку и желают спокойной ночи. Спите, дорогие, и пусть ваши сны будут светлыми и сказочными
Тьярри обнимает дочь, и та уже знает, что за этим последует. Они давно обо всем договорились, и нет смысла затягивать прощание. Прикосновение рук, последний взгляд. Дочь уходит в дом и прикрывает дверь. Она умница, она уже знает все, что знала Тьярри, и сумеет передать наследственный дар своим детям. И значит, время пришло.
Тьярри ждет, когда погаснет свет в доме. Она дышит, медленно и легко, и ветер с ароматом майского сада ласково касается ее щеки: «Я жду тебя».
Она закрывает глаза и открывает. Поднимается с кресла, медленно выходит в цветущий яблоневый сад, оставляя за спиной уставшее тело, и никогда еще майская ночь не казалась такой волшебной.
Я же обещал, что дождусь, верно
Рейл улыбается, и ему все те же девятнадцать. А ей снова восемнадцать, и платье все-таки белое, и на ткани ни пятнышка, и цветы в волосах. Тьярри протягивает руку и ладонь Рейла снова кажется живой и горячей. Она прижимается к нему всем телом и шепчет:
Я люблю тебя.
Он молча кивает, лишь обнимает крепче. Он так долго ждал ее, что все слова сейчас будут лишними. Луна сегодня полная, яркая, сад тонет в ее сиянии, растворяется в тумане, и Тьярри знает им пора.
Идем
Идем, маленькая моя.
По лунной дорожке, к небу, держась за руки.
Вместе.
Навсегда.
Камардина

 

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *