Я люблю тебя

«Я люблю тебя, моя славная, шепчет он, и смола, липкая-липкая, выступает на моих руках, как кровь. Давай закажем вечером пиццу, а я куплю пива в ларьке, хорошо».
«Конечно, милый, это хорошая идея», отвечаю я, пытаясь оттереть смолу от рук и чувствуя себя леди Макбет, как будто я скоро кого-то убью. Если и не себя, так его — такого отвратительного, такого мерзкого, такого липкого.
Откуда, откуда, откуда только вся эта грязь, господи, я устала убирать за ним стол.
Он старше меня на шесть лет и уже заканчивает институт; я же только учусь в старшей школе. Я встречаюсь с ним не потому что так классно, так круто, о боже мой, он такой взрослый, подружки в экстазе нет, вовсе нет. У меня и подружек-то с младшей школы не было Просто мы с ним общались, он начал по мелочи мне помогать выслушивал, когда надо, выручал в кафе, показывал сериалы, всё в таком духе и вот я понимаю, что уже по пояс в болоте из какой-то кашеобразной грязи, а он протягивает мне склизкую липкую руку, вязкую такую, как кисель. «Я помогу тебе» — говорит. Мне больше никто не хотел помогать; не надо было принимать его руку, но тогда мне было совсем плохо, и я думала, что так смогу выбраться ведь хоть кому-то на меня не наплевать
Он, впрочем, очень хороший. Он не даёт мне делать дела по дому, не останавливает, когда мне плохо и я кричу, протягивает тарелки, чтобы я их била об себя и об стены Постоянно напоминает мне, что надо работать. Помогает с учебой и хобби добывает всё, что мне нужно, например. Мне приходится оттирать вещи от его пахучих липких рук, но это не проблема в конце концов, никто из нас не совершенен, и это незначительный недостаток, такая маленькая плата за мир, который мы создали
Ох, я, кажется, схожу с ума. Может, просто соскоблить эту чёртову смолу с моих рук Где тут губка
Я поругалась с матерью и переехала к нему. Мне некуда больше было идти: мои последние друзья отвалились от меня, когда я начала с ним встречаться. Они его хорошо приняли, просто в какой-то момент мы слишком давно не общались, и я поняла, что по какой-то причине они больше к нам не заглядывают. Я пыталась с ними связаться, но у них у всех были какие-то срочные дела, которые они не могли отложить. Лишь один из них мне сказал, что тот, с кем я живу, плохо на меня влияет, что ему не следует доверять. «Я и не доверяю, сказала я. Я просто с ним встречаюсь. Я не предлагаю тебе с ним жить, но со мной-то ты можешь общаться». Он сказал, что я изменилась, и бросил трубку. В тот день я хотела вскрыть себе вены, но вместо этого била по стене кулаками, а потом накричала на него, и он мне сказал: «Хорошо, ты можешь уйти, если из-за меня у тебя проблемы с друзьями. Но если он тебе друг, почему игнорировал тебя и не приходил в гости Почему он сказал, в чём проблема, лишь когда ты ему позвонила Почему он не рад за тебя и не поддерживает, когда тебе плохо Может, он тебе вовсе не друг».
Я не знала, что ответить. Мне было спокойнее думать о том, что меня просто окружают плохие люди, готовые оставить меня в любой момент, но ведь это же просто неправильно. Не могут же ошибаться сразу пятеро разных людей
«Могут, милая, и он касается меня, прилипая ладонью к плечу, как скотчем. Люди в большинстве своём предатели и мрази, к тому же плохие друзья. Ты не сделала ничего плохого, за что тебя можно было бы бросить. А даже если и сделала разве настоящий друг так бы поступил».
Губкой не оттирается. Пошла в ванную за средством тапочки прилипают к полу, как если бы на него пролили варенье. И так везде на кухне, в коридоре, спальне
Мама один раз к нам приходила. Я это узнала случайно, когда один раз вернулась из школы пораньше: он выставил её из дома и потребовал больше «нас не беспокоить», что это она виновата в том, как мне плохо и что мне приходится лечиться от депрессии и неуверенности в себе. Я сама всегда была в этом убеждена, и даже говорила ему об этом, но эта сцена была слишком некрасивой, слишком болезненной: я попросила его так больше не делать, обняла плачущую маму, и мы вместе с ней спустились вниз, на улицу поговорить. Оказывается, она у нас уже несколько раз была, и однажды даже с милицией, но он твердо выпроваживал их, с достоинством отвечал на мамины обвинения в похищении, растлении и чем-то там ещё, а ещё рассказал ей всё то, что я рассказывала ему: что она всегда издевалась надо мной, что её шутки о моем весе и внешности были не смешными, а обидными, что она не имела права выкидывать мои вещи, что я до сих пор не оправилась от душевной травмы, когда мне поставили онкологию, а она сказала мне, что я всё придумываю Он никогда не сообщал мне об её приходах, не желая меня травмировать.
«За что ты так меня ненавидишь спросила мама тогда на улице. За что выставляешь перед другими людьми посмешищем Мне из-за тебя было так стыдно!».
Я посмотрела на неё и молча поднялась обратно в квартиру. Больше она к нам никогда не приходила и даже не звонила; должно быть, она обиделась на меня. А, может, он просто мне не говорит о её звонках.
Даже средство не помогает. Попыталась отмыть раковину, если уж себя не получается ни черта: всё в пятнах от жидкого мыла, пены для бритья, каких-то химических штук и зубной пасты. Проклятье, это средство вообще хоть что-нибудь берёт Я уже пыталась в прошлом отмыть им кухню от жира ничего не получилось. Хотя у меня дома стоит такое же и ничего, справляется с любыми загрязнениями
У меня не осталось друзей и каких-либо контактов, помимо школьных. Он не ревнует меня, когда я иду гулять с другими, но я сама испытываю беспокойство и возвращаюсь раньше времени: он лежит тоскливо на кровати, и кожа его булькает радужными маслянистыми разводами.
«Нет, ничего, всё в порядке, отвечал он мне. Я просто немного волновался, мне стало нехорошо нет, ты не виновата, конечно. Я, наверное, не пойду завтра в институт на градуснике тридцать девять. О, что ты, я просто нервный, ты знаешь нет-нет-нет, ты не должна была ради меня менять свои планы, что ты. Пощупай лоб, он, кажется, горячий».
Разумеется, я оставалась после этого рядом с ним.
Господи, я так больше не могу. Я даже плачу сейчас как будто бы маслом и не могу оттереть слезы с щёк.
Я не могу его бросить, он слишком добрый со мной. Добрее, чем остальные, и абсолютно несправедливо я нехороший человек, я обманываю его, даже в половину не вкладываюсь в отношения так же сильно, как он Он делает все покупки, запрещая мне выходить в магазин (зная, что я не очень умею общаться с другими людьми и плохо ориентируюсь в ценах: меня всегда обманывают в продуктовых). Он чинит сломанные вещи. Он зарабатывает деньги и покупает мне подарки. Он такой хороший.
Как же я плохо себя с ним чувствую. Как же мне сильно хочется залезть в ванную и смыть эту липкую гадость с кожи.
Может, попробовать ножом Неплохая мысль.
«Я всегда буду рядом с тобой», он обнимает меня и как будто бы обтекает по плечам, затрудняя движения.
«Я всегда буду помогать тебе».
«Тебе одиноко Ты всегда можешь позвонить мне. Я буду рад тебя утешить».
«Мне неважно, любишь ли ты меня или нет, правда. Я люблю тебя, и мне этого достаточно. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя хорошо, а с этими людьми тебе не будет хорошо».
«Мама никогда не говорила тебе ничего хорошего, а ведь ты умная, очень красивая и замечательная. Люди просто не понимают, какая ты есть».
«Ты моё солнышко».
«Я люблю тебя».
Прости, заговорила я сбивчиво. Прости, я я очень плохой человек. Прости меня. Нам нужно наконец расстаться.
Нож вошёл в плоть, и кожа, насквозь пропитанная липкой смолой, похожа на сливочное масло.

Источник