Истории из жизни реальных людей
Часть 1. Друг семьи…
Зимнее утро такое холодное, что мурашки щекочут лодыжки и врассыпную разбегаются по всему телу. Спасает лишь одеяло и широкая спина Иннокентия Ивановича, моего любимого мужа, серебряную свадьбу с которым мы сегодня отмечаем.
Дети давно разъехались и мы уже пару лет живём как-то очень размеренно и спокойно, по-стариковски, что ли…
Звонок с работы и Иннокеша срывается в неотложную командировку на целых три дня. Пожалуй, пару капель пустырника, вместо праздничного шампанского и слёзы разлуки на десерт, таковым должно было бы, быть моё сегодняшнее меню, но… не тут-то было…
Наша с мужем спальня — святая святых, вход воспрещён даже детям. О, Иннокеша настолько брезглив и скрытен, что даже не описать словами. А тут такое… Даже ума не приложу, как… Как Матвей, Матвей — наш лучший друг, вроде очень воспитанный и приличный, вальяжно заявился на порог, едва захлопнулась дверь за Кешенькой.
Я держусь, чтобы не начать возмущаться нецензурно, но Матвей, о, Матвей… Эти глаза настолько красноречивы и гипнотичны, они сводят с ума и подавляют волю, в минуты метания этих магнетичных взглядов, он напоминает мне магические гипнозы удава Каа, нашего коуча по НЛП или индуса с дудкой для манипуляций со змеиной… О, эта умопомрачительные гремучая смесь образов в нём, меняющихся, как в калейдоскопе, от Фауста до Кашпировского и даже Казановы местами. Ещё пару секунд обольстительного взгляда и я обескураженно сдаюсь, уступая ему позиции по всем фронтам.
Матвей — наш лучший с Кешей друг, два года назад он совершенно неожиданно и стихийно ворвался в нашу гавань, тихой семейной жизни, необратимо покорив моё сердце и даже, как-то умудрившись завоевать снисходительно-дружественное отношение, ничем и никем непоколебимого супруга, не без доли скепсиса и едкой иронии, конечно. Сейчас же, его совершенно наглое поведение никак не укладывалось в моей голове, но и противостоять его очарованию, пожалуй, я была уже давно не в силах. А, Кеша, да, давно замечал эту его тайную власть надо мной и ругал, и ревновал, конечно, немножко.
Под одеялом с Матвеем было столь тепло, что все мурашки, внезапно эвакуировались, мы тонули в белоснежном шёлке простыней и Матвей ни на секунду не отводил своего наглого и бесстыжего взгляда, напоминающего мне харизматичного Аль-Пачино или разухабистого Челентано в годы моей молодости.
Но эта харизма, она несравнима, необъяснима, непостижима простым смертным. Все, кому доводилось встречать на своём пути Матвея, это бы, несомненно подтвердили.
Старшая дочь, тоже испытывала к нему особую симпатию, даже кума Лидка и злобная соседка коммунистка — баба Валя Жкх, как все её кличут, за глаза, естественно, и та, как говорит моя молодёжь, писала кипятком под очарованием, проходящего мимо Матвея.
Часть 2. Нарушение границ…
Иннокентий
Иванович очень строгий и суховатый человек, 25 лет работы в органах накладывают свой отпечаток. Матвей же, что разнеженный барчук, настолько очаровательный и скрытый негодяй, нет слов просто да и что тут скажешь, они у меня такие разные друзья-товарищи.
Даже в питании, Кеша, к примеру, дисциплинированный аскет, всё по часам и с подсчётом калорий, поджелудочная и язва давно тревожат.
Матвей же, второй день, как уж с отсутствия Иннокентия Ивановича, уплетает мои жирнючие фирменные котлеты и толченочку сдобренную домашней сметаной, плевать он хотел на ПП и ЗОЖ Кешеньки.
Мысли преступника давят и настигают меня… О, если бы, Кеша сейчас всё это видел, даже боюсь представлять, с его-то крутым норовом этот домашний апокалипсис.
Зато Матвей, сижу и любуюсь, абсолютно бессовестен, вводит меня, порядочную женщину во грех непослушания любимому мужу, ненавижу себя за эту мягкотелость и уступчивость негодяю, не то что Кеша — кремень, а не мужчина, и Матвей отлично это знает, может быть мстит Мелькает в голове нежданная мысль, т.к. несмотря на дружбу, конфликтные ситуации между ними всё же бывают временами, разность вкусов и менталитетов, наверно…
Часть 3. Герой-любовник или три счастливых дня, было у меня…
Искушение нарушить запреты столь велико, что лишь на третий день, голова вспыхивает от мыслей о возвращении Кеши и сознание постепенно начинает возвращать нас из неги вседозволенного искуса. На воре и шапка горит, как говорится, лишь Матвею всё нипочём, он невозмутимо раскинулся, как парусник в открытом море на шёлковых волнах, предательски запятнанных простыней, и забыв о времени, мы продолжаем нежиться в объятьях друг друга.
Пол десятого, как ошпаренная подскакиваю с белоснежных полатей, что с раскаленной стыдом адовой сковородки и несусь с ворохом постельного белья к стиральной машинке. Всё, аут…
Матвей с миной отъявленного гурмана-ресторатора неторопливо смакует тушёную баранинку, выковыривая нежное мясушко из овощного рагу, далее пикантная рулька, остатки новогодней сёмгушки и мякушка с домашней печёночной подливой, ляпота, обожает он мою стряпню, только от мидий и суши нос воротит, принципиально, вырос-то он в условиях суровых и ограниченных, изысками не избалован был, голодное детство, оттого до сих пор всегда воровато оглядывается да жадно поторапливается, мерзавец, чувствует, видимо, скорое возвращение Кеши.
Старательно заталкиваю все постельные следы преступления в стиралку, уж она-то всё стерпит.
Матвей косо поглядывает в окно, наслаждаясь последними минутами нашей уютной близости и душевного единения. О, эти, ночи с ним, они незабываемы, такое ощущение тепла, я не испытывала даже на отдыхе в горячем Марокко с любимым мужем.
Матвей, точно, немного маг, колдун или гипнотизер, мой кусочек неземной магии и абсолютной релаксации, такой расслабленной я не бываю даже под руками своей массажистки. Да, о, если бы, Матвей массажировал за деньги, клянусь, он уже был бы миллионером. А Кеша, ну Кеша, просто не любитель всех этих телячьих нежностей, в отличие от Матвея, муж сама суровость.
Крещусь, чтобы пронесло и не заметил ничего, люблю Иннокентия Ивановича со всей его дрессурой и дисциплиной бытия, но от напористости Матвея, как, как можно отказаться Это же запредельная экзальтация и эйфория, нирвана, реклама про райское наслаждение «Bounty» отдыхает, как и я рядом с нежным Матвеем.
Матвей доедает последнее. Надо бы, в магазин сбегать, не поверит же, Кеша, что сама, будучи на диете всё слопала, а он следак у меня, нюх, что у собаки-ищейки, такие дела… Дела-делишки, незавидные, однако, при нашем разоблачении. Но машинка уже на отжиме, а я застилаю новое постельное белье и бесцеремонно выставив за дверь Матвея, ожидаю Кешеньку.
Часть 4. Разоблачение…
Разнеженное особой негой и леностью моё тело утопает в лебяжьей перинке, нежась в обволакивающе-мягких одеялках.
Поворот в замочной скважине резок и нарочито громогласен, как и всегда, появление моего авторитарного Иннокентия Ивановича.
Щёки ещё, как с горячего мороза, горят закатно-алым пунцом, ох и мерзавец же, знатная шельма, этот Матвей.
Иннокентий уставший и осунувшийся, по-спартански чётко и слаженно переодевается… Трепещу и сжимаюсь в душе, он принюхивается к халату, неужели учует…
Сгорая от неловкости, нависшей паузы, рапортую о том, что всё в порядке, лишь безумно скучала по любимому. Ни одной эмоции, кремень, лицевые мышцы супруга из стали, лицо не гнётся, даже при улыбке, ни один мускул, Штирлиц, пожалуй бы, оценил. Взгляд его, острый, как лезвие самурайского меча, непреклонный, нордическая натура. Матвей же на его фоне, что итальянский живописец с волооко-влажными, всегда блестящими и немного хищными очами и с тягуче-слащавым дискантом, теряюсь в этих контрастах и люблю безумно обоих.
Обнимашек Иннокентий Иванович не приемлет, но, благо, душу отвела за выходные, Матвей его полная противоположность. Поэтому лежу тихо, притаилась, как мышь, мало ли, муж, как сканер, этакий рентген и нюхач великолепный, три в одном. Но изысканный французский парфюм, помноженный на освежитель, плюс морозное проветривание делают своё дело и перебивают любые посторонние запахи.
Через полчаса любимый уже почти кемарит, как и Матвей у меня на груди, излюбленное место, ох, уж эти мужчины… как вдруг…
Взметнувшись,словно пёс, посреди ночи от едва уловимых шорохов за дверью, Иннокентий Иванович вскакивает и аля-улю, занавес, товарищи… Дверь предательски скрипит и Матвей, о, негодяй и подонок! Матвей, бесстыжая рожа, заваливается в святая святых, в наш незыблемый ковчег любви и мира.
Острые и мелкие глаза Кеши округляются в разы и лезут на лоб от этого нахального и хамского вторжения, в то время, как рот, разрывается в истошном вопле моего любимого аллергика:»Бррррыыысь, скотина, ты этакая!», «Пшёл, вон, негодник, обормотищще ушлое, кошачина несносная!!!»
Матюша же, преисполненный аристократического достоинства и снобизма, несмотря на происхождение с люберецких помоек, абсолютно равнодушно и флегматично взирает на истеричный припадок хозяина, явно презрительно его игнорируя, но заговорщицки мне подмигивая при этом и намекая, что в холодильнике с вечера, оставались ещё сочные мантики, пару скибочек тёщинькиного запорожского сальца и чуток, грамулечка маленькая под язычок для болящих и угнетаемых —
нежнейшего куриного паштетика с желешечкой мягонькой внутри, мурр-мяу, однако…
22.01. — 25.01.19
Матвей — ток* — читай наоборот, конечно, кот, ведь котики правят этим миром…
Надежда