Истории из жизни реальных людей
Слушай, ты же можешь, в огромных зелёных глазах Аньки было ещё больше вопросов, чем она озвучивала, ну, вот это всё. Желания исполнять чужие. А почему себе не поможешь-то
Я сделала пару глотков из любимой кружки и поморщилась. Никак не получалось запомнить, что в последнее время в моей квартире алкоголя больше, чем чая.
Во-первых, ничьи желания я не исполняю. Просто помогаю посмотреть на ситуацию со стороны и намекаю, в какую сторону копать. Человек копает, пока не докапывается до сути. Дальше сам, всё сам, я ни за что ответственности не несу, советов не даю и волшебной палочкой не размахиваю.
Не любила я все эти разговоры. Среди тех, кто приходил ко мне излить душу и выбраться из дерьма к пути истинному, обязательно находились умники, жаждущие знать, почему я до сих пор не живу где-нибудь на Лазурном берегу с мужем-красавцем. Могла бы, не спорю, но разве каждому объяснишь, что Алиса Орлова, с которой они общаются сама по себе плод исполненных желаний, ещё и с гнильцой
Ну Ты хотя бы пробовала, а Аня не унималась, задавала вопросы, разливала джин по кружкам.
Пробовала, не помогло, я улыбнулась и встала из-за стола. Поздно уже, а завтра много дел. Я постелила тебе в гостиной.
Подруга в знак одобрения торжественно подняла чашку.
Закрывшись в комнате, я зажгла свечу. Полутора часов её горения хватало, чтобы всё вспомнить. Снова.
***
Всё началось, когда мне было тринадцать. Уже тогда я любила играть с огнём, правда, в силу неопытности, только в буквальном смысле. Часто зажигала свечи перед сном: меня успокаивал мягкий рассеянный свет, золотом льющийся по комнате, и треск пламени. В тот злополучный январский вечер свечи разгорались и гасли одна за другой.
Я сетовала на свою жизнь. Мышка-тихоня, мамина гордость, комнатный цветок. Вечный объект насмешек и издевательств сверстников. Не одевалась по моде, не пользовалась косметикой, не ходила на дискотеки, потому что домашние считали, что это собьёт меня с пути. Пути талантливого химика.
Мне хотелось жить иначе, стать другим человеком. Обнулить всё, что было раньше, и выстроить для себя райское будущее по кирпичикам. Я была готова отказаться от собственного имени, лишь бы забыть все предыдущие годы.
Взгляд зацепился за блокнот и карандаш. Я написала на обрывке листа, что готова на всё ради мечты, и поднесла записку к пламени. Она вспыхнула ярко, как лампочка в сотню ватт. Огонь коснулся кончиков пальцев и спустя секунду погас.
После тревожного и прерывистого сна я чувствовала себя совершенно разбитой. За семейным завтраком пожаловалась на плохое самочувствие, а потом спросила:
Мам, пап, а что, если я поменяю имя, когда буду получать паспорт
Я не могла понять, что на меня нашло, да и родители, в общем, тоже. Тогда я выпалила всё, что думала. Что хочу быть актрисой, а не химиком; что устала от вечной травли; что не могу отделаться от ощущения, будто живу чужую жизнь.
И чудо произошло. Спустя полгода я держала в руках паспорт на имя Алисы Орловой. Спустя ещё два поступила в ГИТИС и уехала от родителей как оказалось, навсегда.
***
Всё, что происходило со мной в Москве, больше походило на затянутый, под завязку набитый стереотипами сериал. Подростковый бунт поглотил разум: бесконечные пьянки в общежитии, первая дурь, первый секс с малознакомым парнем. То, что я успевала учиться и даже не слетела со стипендии, было чудом. Безумие длилось полтора года, пока я не познакомилась с Димой.
Он учился на два курса старше, на режиссёрском отделении. Хорош собой, молчалив в больших компаниях, но головокружительно интересный собеседник тет-а-тет. Мы всё делили на двоих: музыку, прогулки, последнюю сигарету, деньги, приходы, постель. Он познакомил меня с людьми, которые могли найти что угодно, если это запрещено законом. Он учил меня затягивать жгуты, обрабатывать шприцы и не кричать от боли.
Дима был рядом, когда я узнала, что машина, в которой ехали родители, врезалась в фуру.
За полгода я окончательно утратила чувство своей жизни, превратив её в нашу. Я представляла, как он берёт меня на главные роли в своих постановках, как мы до хрипоты ругаемся на репетициях и окончательно срываем голоса, закрывшись в гримёрке для страстного примирения. Закрывала глаза и видела нас на ковровых дорожках театральных премий и светских мероприятий, на обложках журналов, на афишах. Нас было двое, и больше никого не существовало.
А потом я залетела. Тогда это казалось невозможным, но только потому, что мозг не работал. Мы не предохранялись. На следующий день после того, как я сообщила Диме, он швырнул на кровать пачку тысячных купюр и выставил меня за дверь.
Самым большим соблазном было спустить всё на наркотики. Но гордость не позволила мне скатиться до уровня малолетней сторчавшейся мамаши, поэтому я сделала аборт. Срок был небольшой, обошлось без хирургического вмешательства, только медикаменты. И уже оставшиеся деньги я потратила на то, чтобы забыться.
Два года наркотической вакханалии закончились тем, что я не пришла на выпускной показ. Меня нашли в отключке. Передоз, чтоб его.
Больницы, клиники, осмотры, терапия, психиатры, наркологи, инфекционисты. То ли мозг вытеснил воспоминания, то ли их просто не осталось из-за препаратов, которыми меня пичкали. Помню только, как подошла к зеркалу в палате и увидела в отражении девочку, имя которой так долго пыталась вычеркнуть из памяти. Алиса Орлова действительно жила по-другому, но разве это была жизнь
***
После реабилитации я восстановилась в вузе. Хоть и с трудом, но сдала дипломную работу, а после выпуска меня пригласили в небольшой театр. Я вгрызлась в эту возможность и не была готова отказаться от неё. Театр заменил мне всё.
Спустя несколько лет я встретила Диму на какой-то тусовке. Он бросил режиссуру, ушёл в кино, причём весьма успешно. То и дело мелькал на афишах, снимался у ведущих режиссёров. Но, несмотря на популярность, лоска в нём было сильно меньше, чем в студенческие годы. Да и жизни в глазах тоже поубавилось.
Он меня не узнал, и я была благодарна за это.
***
От свечи остался куцый огарок. Я задула слабый огонёк и подошла к окну. Москва отказывалась засыпать шелестела колёсами машин, переливалась звуковыми сигналами светофоров и гирляндами вечно горящих окон. Я привыкла. К ней, к собственному одиночеству, к жизни, которую выстроила сама, по кирпичику, как и хотела.
Но какой ценой