Истории из жизни реальных людей
В город неслышно входила осень. Кокетливо, мягкой поступью, оставляя после себя легкий шлейф из пожелтевших листьев и холодок по утру. После летней иссушающей жары город ночами уже потихоньку укрывался одеялами и все чаще смотрел на небо, которое с каждым днем становилось все выше и пронзительней.
Наступала пора неспешных разговоров в кофейнях, мягких свитеров, небрежно застегнутых пальто и ярких шарфов.
***
На улице, известной в городе как пристанище всевозможных творческих личностей, художники и музыканты всех мастей начинали потихоньку паковать свои принадлежности и по одиночке расползаться по своим убежищам. Все реже их можно было встретить в переходах и парках. Город готовился к зиме и медленно впадал в меланхолию.
Осень своеобразное время года. Кто-то влюблен в нее без оглядки. Кто-то тщится пробежать ее как можно скорее, до зимы. Для кого-то это фразочки вроде — «холодно, давай напьемся в субботу», для кого-то — яркие фотографии в ленте. Однако, ни одно существо не минует ее легкое касание, в котором смешались оттенки вечности и мимолетности бытия. Даже ангела.
Когда прочие музыканты паковали свои инструменты и сворачивали ноты, прячась от пронизывающих порывов ветра, он с упоением играл блюзы для пролетающих красно-золотых осенних листьев и случайных прохожих.
Его видели в разных, но обязательно проходных, местах: парках, скверах, вокзалах, переходах. Всегда в длинном просторном сером плаще и неизменной шляпе. Это все, что могли сказать о нем прохожие. Никто не мог вспомнить лица мужчины. Только пальто, шляпу и саксофон. А также ворох пестрых листьев, кружащихся у его ног, будто бы в такт мелодии.
О, какая это была удивительная картина! Люди, спешащие по своим делам, и вдруг замирающие на полушаге. Звуки, извлекаемые инструментом, плакали, звали, шептали, обещали. Они были медово-тягучи и приторно-горьки. Как менялись выражения лиц прохожих! Из сумрачно озабоченных у одних они превращались в печально-возвышенные, у других в радостно-наивные, третьи просто будто бы просыпались и продолжали свой путь уже в обратную сторону. Но у всех поселялось во взгляде что-то от вечности.
А вы правда ангел — как-то не выдержав, я решилась подойти и задать мучивший меня вопрос.
Мужчина слегка приподнял шляпу, то ли приветствуя меня, то ли представляясь. У него была самая обычная среднестатистическая внешность среднестатистического мужчины сорока с хвостиком лет. Может, за исключением глаз.
Он слегка приподнял уголки губ в улыбке.
Кто знает — музыкант, пожав плечами, на некоторое время замолчал. Его пальцы медленно оглаживали блестящий бок саксофона. — Осень есть своеобразный конец времен, не находишь — он смотрел мне в лицо, изучая. — Но также в ней есть нечто, что говорит нам о вечности, бесконечном множестве перевоплощений и торжестве жизни через смерть. Если я ангел, — он ухмыльнулся, — то когда мне, по-твоему, следует играть, если не сейчас
Саксофон снова запел протяжную, чувственную мелодию, дотрагиваясь каждым пронзительно-чистым звуком до уголков растревоженной души. Обдумывая его слова, в задумчивости я немного отошла, наблюдая за поднявшимся от порыва ветра круговоротом листьев.
Но все же… — я обернулась. За спиной никого не было.
Только ветер кружил пестрые листья, да в ушах еще стояла тягучая и плотная музыка.