Теплые края

Двуногий гладит её по голове и называет мурчалкой. Он пахнет горькими сигаретами и деревом. Ей очень нравится, когда его грубые пальцы чешут её за ухом. Иногда ей даже кажется, что она его любит.
Но потом она вспоминает то место, откуда он её забрал, и добрые чувства мигом улетучиваются. Ах, те тёплые края, где шершавый материнский язык приглаживал её шёрстку, а братья с сёстрами надоедливо лезли с играми, стоило им только продрать глаза! Там всё бурлило запретными, сладкими запахами, молоко в блюдце никогда не бывало холодным, а она и не знала о том, что такое одиночество.
Двуногий уходит и оставляет её одну. Пока его нет она может ходить по столам сколько ей вздумается, копаться в его вещах и гонять по полу то, что приглянется больше всего. Но в основном она либо спит, зарывшись носом в его одежду и утопая в горьком запахе, либо смотрит в окно, устроившись на широком подоконнике.
Там, откуда он её забрал, на деревьях были зелёные листья, а с неба струился ослепительно яркий свет. Она была ещё слишком мала для того, чтобы суметь увидеть мир через высокие окна, поэтому его ей показали другие двуногие. И всё же она отлично помнила, как нежилась в тёплых солнечных лучах, лёжа на голом полу и довольно щуря свои голубые глаза.
Здесь же яркого круга в небесах нет вовсе, хоть по утрам и становится чуть светлее. Она решила для себя, что двуногий боится солнца, поэтому спрятал его за тяжёлым одеялом облаков там, на небе. Наверное, он стыдится того, что его собственный свет не так хорош. Другие двуногие тоже умели светить, но никто из них не решался запретить солнце.
Ей зябко.
На улице, как и в доме, уже совсем темно, когда он наконец приходит. Он говорит с ней нежным голосом, когда зажигает свет и видит, что она его встречает. Раньше он ругался на неё за беспорядок, что она наводила в квартире, но в конечном счёте смирился с этим.
Она трётся о его ноги, требуя внимания и ласки. А ещё еды.
Он наливает ей в миску странной на вкус воды, насыпает маняще пахнущих сухарей. Пока она ест, рядом с ней появляется неизменное блюдце с холодным молоком. Ей не нравится холод, но молоко всегда молоко.
После еды она приходит к нему. Он сидит в своём пыльном кресле, в ореоле ненастоящего света, и смотрит в коробку с картинками. Она любит лежать на коробке, когда та работает подолгу, ведь тогда от этой шумной штуки исходит такое желанное тепло. Но не сейчас.
Она с тихим мявом подходит к нему, и он, подхватив тельце руками, приземляет ее к себе на колени. «Моя маленькая мурчалка», произносит он. Его пальцы как будто сами тянутся к её уху, и тогда она и вправду начинает мурчать. Ей всегда становится теплее, если он рядом.
Он ложится спать, но она не хочет его отпускать, ведь точно знает, что завтра снова останется одна. В обволакивающей темноте она охотится за его ногами, неосторожно высунутыми из-под одеяла. Он обрывисто ойкает и тихо смеётся, играет с ней и чешет пузико, даже когда она яростно, и всё же любя, кусает его руку.
Он начинает громко мурчать после того, как засыпает. Ей всегда казалось это немного странным. Когда он лежит на спине она забирается к нему на грудь и, нежно лизнув в нос, старается мурчать в унисон.
И в это время она нисколько не сомневается в том, что и вправду любит его — этого большого двуногого с грубыми пальцами, боящегося солнца и живущего в кромешном холоде.
А на следующий день он никуда не уходит. Он остаётся с ней.

Источник