Маша и медведь

Новый ветеринар городского зоопарка Борис Петрович, отмечал вхождение в коллектив как оно принято скромным застольем. Душевно сидели с мужиками, выпивали, закусывали.
— Эх, Петрович! выступал самый старый работник сторож Кузьмич, «отпахавший на зверей», как он это называл, двадцать девять лет. Хороший ты мужик! Приживешься ты у нас. Что говорить, а тебе тоже с работой повезло. Со зверями оно иной раз и лучше, чем с людьми. Это я по опыту своему тебе говорю. А зоопарк наш знатный. Эт тебе не цирк заезжий. Тут, понимаешь, культура! Вековые традиции, понимаешь!
— Культура Петрович ухмыльнулся, подливая горячительного в опустевшие стаканы.
— Да! захмелевший Кузьмич рад почесать языком. У нас тут, можно сказать, легенды рождаются!
— Ага, — расхохотался молодой уборщик, — про сбежавшего крокодила в городской канализации.
— Про крокодила чушь! А вот про медведя нет! Сам видел.
— Расскажешь Борис Петрович не прочь был выслушать хорошую историю.
— Давай уже — заливай, все равно делать нечего, — подбодрил сторожа его младший товарищ — Вадим.
Кузьмич посидел с минуту, хмурясь и комично дергая седыми усами видимо припоминал подробности, а после начал:
— Было дело в начале девяностых. Бардак тогда творился. Никто ни за что не отвечал. Ну да если б не бардак, может и не было бы истории. Привезли как-то к нам медведя. Не знаю, откуда они его взяли. Только зверь был страшный. Огромный, злобный. Его как выгружали, так он по-человечьи как-то кричал жуть просто!
Умный, зараза хоть в институт. Все понимал. Харчами перебирал. И культурный больно в одно место гадил, а если не прибирали клетку бесился, мог всю ночь орать. А видит идет уборщик, сам заходит в «камеру», разрешает дверь за собой закрыть. К нему запросто никто не входил, хотя даже ко львам привыкают заходят, а этот больно людей недолюбливал. Боялись его, даже когда он сытый и довольный, а уж если не в духе Еще клетку мог открыть. Помню, на внешнюю ограду повесили замок хороший, а клетку на засов. Так он когтем подцепил и гуляет по загону. Подошел к калитке, замок дергает. Я тогда чуть не поседел в свои двадцать шесть думал, что раньше: подмога приедет или Потапыч наш из клетки выберется С тех пор закрывали его на несколько хороших замков, с ключами.
А работал у нас в то время сторож наставником у меня был. Миша. Пил по черному. Жена от него ушла, дочку маленькую с ним оставила, вот он и злоупотреблял зеленым змием. А дочка эта его серьезная такая девочка. Пришла раз к нам.
— Как тебя, девочка, зовут спрашиваем.
А она насупилась:
— Мария Михайловна.
Так и называли ее Марией Михайловной не иначе. Смеялись еще, мол, у нас даже директриса просто Ивановна, а эта шмакадявка Марья Михайловна, понимаешь.
Так она тут в зоопарке нашем дневала и ночевала. А кто ее гнать-то будет считай сирота при живых родителях. Даже не знаю, ходила она в школу или нет. Мишке до нее дела не было. Наши подкармливали ее, бабы одежонки ей какие-то старенькие приносили. Дитя полка, так сказать.
Дело было осенью. Деревья уже желтые стояли, но бабье лето тепло. И ночи теплые. Пришел я на смену сутра. Как обычно, когда Мишку сменял, долго его искать приходилось. Он налижется, и спит где-нибудь под лавкой. Ивановна его только из-за дочки и терпела. Хотя толку все равно девочка зарплаты той не видела. Так вот нашел я Мишку бесчувственно дрыхнет. Гляжу, а в сторожке нашей школьный портфель тут где-то Мария Михайловна, значиться. Отчего ж не спит в такую-то рань
Пошел теперь малую искать. Бродил по всему зоопарку, ноги все истоптал. Нет нигде! Я уже и ко львам заглядывал, и к тиграм. Думаю, не дай Бог!..
А стал к медвежьему загону подходить, сердце так и йокнуло вижу, краснеет что-то во внутренней клетке. Я бегом, залез на смотровую, заглядываю лежит наша Маша в красном платьице в лапах у зверя. Меня чуть кондратий не хватил. Думаю — что уволят к чертовой матери, то это еще ничего, а вот девчушку жалко, не жила ж совсем. Гадаю, то ли мне Мишку в чувства приводить, рассказывать, что с дочкой его беда приключилась, то ли наших всех поднимать по тревоге, директрисе звонить.
Тут гляжу пошевелилась Я перегнулся, кричу:
— Мария!..
А она голову поднимает:
— Ой!.. Простите дядечка
Вылезла из объятий медведя тот только заурчал, и в дальнем углу исчезла. Через минуту выходит.
— Простите. Не говорите папе, пожалуйста.
А я не то что папе, я вообще дар речи потерял.
Через полчаса только смог спросить:
— Ты как туда забралась
Ну, она и рассказала, что давненько такое проделывает через заднюю дверь заходит, ножичком карманным замок взламывает и к медведю в клетку. Дрессировщица, понимаешь!
Уж потом я ее материл, правда заочно когда в себя пришел, девчушки уже и след простыл.
Я всем сторожам рассказал, чтобы глаз с нее не спускали, что, мол, может зайти в клетку к крупному зверю. Кто ее знает сегодня к медведю, завтра к тигру. А потом ищи косточки. Только она нас все равно перехитрила. Дружила с этим медведем. К другим зверям не лезла, а в той клетке прямо жила. Прижмется к медвежьему меху и спит. Он как в зимнюю спячку впадал, она грустила, поплакивала даже. А как девчонка долго не появлялась, так медведь места себе не находил. По клетке метался, ревел.
— Вот те и Маша с медведем, — усмехнулся ветеринар.
— Ага.
— А куда Потапыч ваш делся
Кузьмич быстро налил себе в стакан беленькой, выпил залпом.
— Куда, куда Не знает никто. Слушай, как было. Десять лет девочка с медведем дружили. А потом помер Мишка ну который отец ее. Водка сгубила. Похоронили. В тот же год сменили нашу Ивановну на нового директора фраера какого-то. Он все перекроить хотел зоопарк. Замки поменял на новые, клетки переделал. А уж как персонал строил, тебе Петрович, не понять! Никому нельзя было войти на территорию не в свою смену, ни жену, ни ребенка не приведи, только по билетам. На ночь военизированную охрану нанимал. А Марью Михайловну нашу, она уже и школу к тому времени закончила вообще пускать запретил даже по билетикам. Видно слили ему эту историю с медведем «добрые люди». Как медведь бесился словами не передать! Прутья погнул бросался на них. Крик — человеческий, отвечаю тебе, стоял! От еды отказывался. Директор новый панькаться с ним не стал: «Усыпить!» — и все тут. Да только ни у кого из своих рука не поднималась Ждали какого-то заезжего ветеринара.
Вот я раз выхожу из зоопарка, а там она стоит Мария Михайловна. Не узнать выросла, похорошела. Невеста!
— Дядя Кузьмич, — говорит, — я знаю, что хотят его усыпить Дайте попрощаться.
И плачет.
Жалко мне ее. И мишку жалко. Она плачет и я плачу. Стоим вдвоем под зоопарком
Короче, растрогала она мое сердце, узнал я, что директор в командировку отбыл и провел ее. Открыл клетку, впустил. И мысли не было, что медведь ей какой вред причинит.
Сам гляжу: вошла она, медведь к ней. Села, он лег, голову ей на колени положил. Она его гладит, а он ворчит жалуется. Прощаются
Я над этой клеткой всю ночь просидел глаз почти не смыкал. А под утро вижу нет медведя. Как так Замок на месте, с моей стороны заперт. Надежный, новый ножичком не откроешь.
А медведя-то нет! Мужик какой-то. Заросший, косматый. Голову точно так же ей на колени положил. Я открываю клетку, ору.
— Где, — говорю, — Такая-растакая медведя дела!
А она улыбается только.
— Не волнуйся, дядя Кузьмич. Все равно его усыпить хотели. Нет больше вашего медведя.
И мужика того за руку хвать — и тащит из клетки.
Я ему:
-А ты кто такой будешь, чтоб тебе пусто было!
Он молчит. А я смотрю на нем одежда Мишки Машиного отца покойного.
Кузьмич умолк, задумчиво глядя в одну точку перед собой.
— И кто это был спросил младший сторож.
— Кто вздрогнул Кузьмич.
— Ну с Марией кто ушел
— Не знаю — почему-то шепотом ответил Кузьмич. Но думаю, что медведь. Не нашли ведь зверя. Ни живым, ни мертвым. Если бы она его тогда выпустила, в городе бы видели. Медведь человеком стал…
— Оборотень… что ли.. — пробормотал Вадим
— Ты чего, Кузьмич Завязывай с выпивкой! рассмеялся ветеринар.
***
Борис Петрович, возвращаясь вечером домой, еще твердо держался на ногах чтобы взять медработника, тем более ветеринара, нужны гораздо большие дозы горячительных напитков. Взгляд зацепился за веселую вывеску: «Пирожковая «Маша и Медведь», с картинки смотрели смешная девочка в веснушках и здоровенный косматый зверь, которые в отличие от названия ничего общего с популярным мультиком не имели.
А ведь каждый день проходил мимо пирожковой, но внимание обратил только сегодня после рассказа Кузьмича. Ухмыльнувшись, Борис Петрович направился было дальше, но тут из пирожковой пулей выскочила девчушка лет шести, едва не сбив ветеринара с ног.
— Ой Извините
— Ох ты и скоростная, — рассмеялся Боря, — не ракетой случайно зовут
— Нет, — серьезно отвечала девочка. Я — Алиса Михайловна.
— О-о-о! еще один повод вспомнить байку Кузьмича. А я думал ты Маша, как на вывеске.
— Маша это моя мама, а папа Миша.
— И где ж они
— Вон! девочка кивнула на выходящую из пирожковой пару: тоненькая светловолосая женщина и крупный плотно сбытый мужчина. Он повернулся к Борису спиной, проворачивая ключ в двери. Видимо хозяева запирают заведение на ночь.
— И мой папа, — добавила Алиса приглушенным шепотом, — настоящий медведь!..
Мужчина обернулся в нем на самом деле было нечто медвежье: хмурый взгляд исподлобья, косматая густая шевелюра, борода, мощная фигура. Он молча кивнул Борису, женщина улыбнулась, а Алиса Михайловна помахала ладошкой.
Борис Петрович стоял, смотрел вслед удаляющейся троице и невольно начинал верить в историю Кузьмича. (с)
Автор: Скрипач

Источник