Без счёта

В сером, цвета блёклой стали небе не было ни единого просвета. Горизонты давили своей мрачной, безнадёжной серостью. Дождь колотил по земле крупными каплями, превращая её в грязную кашу. Вытоптанная трава рваными жилами уродливо вилась внутри неё, бессильно пытаясь удержать в твёрдом состоянии.
Мужчина вытер мокрый лоб рукой и шагнул в сторону, выбирая место, где земля казалась более твёрдой и менее скользкой. Ему навстречу двигался другой воин и намерения у него были, очевидно, враждебными. Эти двое были похожи друг на друга — круглые, окованные металлом щиты; простые, но эффективные и надёжные мечи; одинаковые, недлинные усы и аккуратные бороды. Их можно было отличить по доспеху — на одном была простая стёганка, у другого такая же была укреплена вставками из вощёной кожи. Глаза у мужчин тоже были разными: один смотрел с решительной, мрачной яростью, а другой с лихим азартом хищника, загнавшего добычу в угол.
Тот, у которого под усами прятался волчий оскал, нанёс несколько бесхитростных ударов, второй принял их на щит. Затем он ответил, жёстко рубанув противника в ноги, но тот легко уклонился. Азартный поединщик замахнулся для новой атаки, но ему тут же пришлось блокировать один за другим полдюжины разгневанных выпадов. Впрочем, с ними он справился. Однако, глаза его стали более серьёзными, а улыбка пропала.
Яростный противник отбил атаку краем щита, отбрасывая меч врага и тому тут же пришлось укрыться за щитом от встречного удара. Но это оказался обманный манёвр, вместо меча, в щит врезался другой щит, а за ним и вся масса противника. Растерявшийся, утративший весь азарт поединщик вынужденно отступил. Сначала на шаг, от удара всем весом взрослого, крепкого мужчины, а затем и ещё, и ещё, под градом сыплющихся на него ударов.
— Новик! — раздался крик откуда-то со стороны, но он уже запоздал. Отступающий воин наступил на скользкий бок лежащего в грязи мертвеца, оступился и уже не смог сохранить равновесие.
Опытный воин, он, даже падая, сумел прикрыться щитом. Однако, его противник оказался не менее умел и, вынудив того прикрыть от удара мечом ноги, сам наступил на щит. Бесполезное дерево теперь было слишком далеко от головы, и оружие, как топор палача, обрушилось на хрупкий череп.
Воин обернулся со всё той же безжалостной яростью во взгляде. К нему вышел следующий противник — здоровенный детина с боевым топором в левой руке и мечом в правой. Мужчина со щитом вытер наручем капли дождя и пота со лба, а затем сделал шаг навстречу.
***
В корчме царил привычный для таких мест полумрак. Стучали кружки, негромким гомоном звучали разговоры. Людей было прилично, что и неудивительно. Корчма стояла на большом тракте и принадлежала к разросшемуся на торговле да ярмарках селу.
Люд здесь бывал разный. Купцы, наёмники, крестьяне — все путники, что мимо проходили, здесь останавливались. Кто бы куда ни шёл. Корчмарь был толстый, довольный и сытый, девки, что разносили еду пышными и краснощёкими. Многие мужики косились на них охочим глазом.
Однако, двое мужчин, усевшихся за деревянным столом, казались слишком серьёзными для таких взглядов. Один был уже с сединой в русых волосах, длинных до плеч и убранных металлическим обручем. Густые усы смешивались с бородой и вместе уже они доходили до укрытой кольчугой груди. Над ними торчали острые скулы, покрытые выветренной, грубой кожей. Правую щёку пересекал грубый шрам, выбеленный годами.
— Здравствуй, Стоян, — обратился он к разместившемуся напротив него собеседнику.
— И тебе не хворать, — мрачно приветствовал его мужчина. — Коль не шутишь, Прозор.
Он был явно моложе своего собеседника, хотя и по нему было видно, что опыта мужчине не занимать. Волосы его были светлее, чем у Прозора, и свободно рассыпались по плечам. Кожа также несла следы долгого и частого пребывания на открытом воздухе. Ореховые глаза смотрели уверенно и твёрдо.
В расправленных плечах, в уверенном взгляде, в решительных движениях мужчин невозможно было не узнать воинов.
— Молва про тебя идёт, — продолжил старший из мужчин. — Что лучше тебя от устья Быстречи до северных болот нет поединщика.
— Может и идёт, — не стал отрицать Стоян. — А ты испытать решил
Опытный воин только рассмеялся в ответ и взмахом руки подозвал девку. Та тут же метнулась на зов. На него в корчме поглядывали с нескрываемым уважением, возможно, даже излишним, едва не переходящим в заискиванием. Даже корчмарь пристально уставился, словно силился предугадать, что закажет мужчина, и спешил угодить.
— Принеси-ка нам горло смочить, — потребовал он. — А то что-то разговор больно сухой получается.
Затем мужчина снова обратился к Стояну:
— Молву я ту слышал от надёжных людей, — заявил он. — Тех, что видели, как ты Лачина, Степного Сокола, головы лишил, да Пасмура, душегубца из татей лесных, к ответу перед богами, а не князьями призвал.
— Было дело, — кивнул Стоян, хлебая отличного качества напиток, уже принесённый от старательного корчмаря. — Как я копьё Лачиново ломал вся дружина и все варяги видели, что с князем в тот поход ходили. Да и за Колояром, чьей приблудой Пасмур был, со мной немало хороших воинов охотилось. И ими дело не ограничилось, моих поединков без счёта было. Правда, как от моего меча иные падали, да падалью становились, меньше народу видело. Но Джарбаш, что как-то до Полесья дошёл, куда дольше держался, чем тот Сокол, а Трюггви из варягов простоял дольше Пасмура и ранить меня исхитрился.
Прозор на эту речь только улыбнулся. В словах его собеседника было мало хвастовства, больше истории и попытки разложить всё по справедливости. Видимо, он действительно мало ценил победу над Лачином, хотя тот был куда известнее, чем Джарбаш. Впрочем, и про этого старый воин слышал.
— Я тебе верю, — Прозор тоже пригубил налитой им медовухи. — Хоть и чудно это. Полесье добрыми воинами от века не славилось. Да и сейчас, говорят, немногие у вас от сохи до меча уходят.
— Так и есть, — согласился Стоян, пусть и нехотя. Он начинал понимать, зачем его позвали. — Но мне и за пределами Полесья ты равных не найдёшь.
— Поединщиков, — уточнил Прозор.
Какое-то время оба мужчины молчали. Стоян, расправив плечи, попивал медовуху, которую ему в этой корчме обычно наливали хуже. Взгляд его, решительный и строгий, был, как крепостная стена, готовившаяся выдержать любую атаку. Прозор же подбирал слова, чтобы перейти к наиболее важной для него части разовора.
— От самого устья Быстрицы, — начал мужчина. — До самых северных болот, все деревни, сёла и даже городища, платят мне подать.
— Кроме Полесья, — теперь ясность вносил Стоян.
— Кроме Полесья, — согласился с ним Прозор. — И меня это не устраивает.
— А меня устраивает, — более молодой из воинов оскалился по-волчьи, без тени улыбки или радости.
— Ты пойми, Стоян, — мужчина вытер густые усы от оставшихся на русых и седых волосах капель. — Я уважаю тебя, как воина. Но допустить этого не могу. За Полесьем стоят Хорево, Лябовка, Жытимы. Они мне подать исправно платят, и моё дело их защищать. А тут Полесье, которое я должен стороной обойти, по хорошему, если кочевники с юга придут или другое отребье. Не пойдёт так, Стоян. Тебя там уважают, тебя староста послушает. Поговори с ним, соглашайтесь на подать.
Светловолосый воин смотрел на собеседника с угрюмым молчанием. В его глазах не было страха или опаски, скорее раздумье. Возможно, он и не хотел воевать с Прозором за Полесье, но уж точно не потому, что боялся его.
— Полесье платить не будет, — утвердил он. — Не за что нам платить. И от кочевников, и от тати всякой, я их сам обороню и никакой мзды не спрошу.
— Коли Полесье подать не принесёт, мы сами за ней придём, — сообщил Прозор. — С войной.
— Приходи, Прозор, — кивнул Стоян. В нём не было злости или огорчения. В ореховых глазах седовласый видел, что мужчина уже принял мысль о грядущей битве. — Только поединщика лучше меня у тебя всё равно не найдётся.
— Дурак ты, Стоян, — заявил Прозор. — Вроде и войн прошёл без счёта, вроде и научился чему, а такой простой истины не понял. Жди через две седьмицы, да подать готовь.
На этом Прозор встал, положил на стол монету и в мрачном настроении двинулся прочь. Сечься со своими земляками ему не хотелось, но упрямый вояка не давал мужчине поступить иначе. Впрочем, вызывая Стояна на этот разговор, мужчина понимал, что возможно, так разговор и закончится. Тяжёлые решения Прозор не любил, но принимать их умел.
***
Щит разваливался на доски. Клинок весь покрылся зазубринами и нуждался в заботе кузнеца. Меч в руках детины показался слишком тяжёлым, поэтому Стоян взял из ещё не задубевшей левой руки топор. Щит он забрал у мёртвого Новика и только затем поднял глаза. Вокруг него стояли воины Прозора. Большинство — пешие, только сам их воевода в своём неизменном обруче восседал на коне. Даже похожий на него своими острыми скулами и такими же голубыми глазами юноша стоял на земле.
Именно этот молодой человек и попытался шагнуть вперёд следующим, но длинный меч Прозора преградил ему дорогу:
— Не смей, — воевода был мрачнее тучи и сыном единственным рисковать, судя по всему, не собирался.
Другому воину, вопросительно покосившемуся на старого воина, тот неохотно, но всё же разрешил. Вопросом чести было одолеть лучшего поединщика этих земель, и ставить на кон против чести жизнь даже воеводе запретить было трудно. Хотя, после смерти Новика и Ждана Прозор окончательно перестал верить в победу одного из своих воинов. Даже несмотря на то, что у Вишняка в руках был шипастый кистень, а Стояну пришлось сменить привычный меч на топор.
Первый удар был нанесён топором. Сильный, мощный, словно и не было прежней сечи, словно не устал Стоян от двух поединков. Крепкая сталь пробила окованный металлом край. Но и Вишняк был опытным поединщиком, резким движением он вырвал щит на себя и нанёс ответный удар. Впрочем, мужчина не надеялся достать Стояна в этот раз, ему просто было нужно его отогнать.
Оба воина стали обмениваться ударами, каждый пытался использовать преимущества своего оружия — Вишняк пытался прокинуть кистень за щит противника, Стоян пытался бородой топора подцепить металлическую обивку и раскрыть оборону врага. Оба, однако, были достаточно ловкими, чтобы избежать маневра.
Так было, пока Вишняк не повернул полесского поединщика спиной к мёртвому телу его односельчанина. Воспользовавшись моментом, он резко бросился вперёд. Раздался громкий стук столкнувшихся досок, и Стояну пришлось присесть на одно колено, чтобы прикрыться щитом от атаки сверху.
В этот момент, даже Прозору показалось, что Вишняк обрёл преимущество. Однако, Стоян тут же напомнил, что он всё ещё лучший поединщик на окрестных землях, а может и за ними. Его топор, даже из этого, неудобного положения, сумел подрубить колено противника.
Чтобы как-то удержаться, ошалевшему от неожиданности и боли Вишняку пришлось припасть на здоровое колено и открыть голову. Этим и воспользовался успевший подняться на ноги Стоян, чтобы пробить ему голову топором.
Мужчина, уперевшись ногой в грудь поверженного противника вырвал топор и отбросил тело в грязь.
Ореховые глаза вновь повернулись к Прозору. Пронзительный взгляд холодил мрачным торжеством и искренней, уверенной в своей правде яростью. Он стоял в полный рост, со щитом и топором против почти трёх сотен окруживших его воинов. И каждого из них мог победить в поединке.
— Хватит! — рявкнул воевода. — Лучники!
Из разрозненного строя воинов с копьями, мечами, топорами, кистенями и щитами, шагнули мужчины с луками. Застрельщиков было немного, но оружие своё они держали уверенно, а взгляды, колючие, словно стрелы, выдавали в них бывалых убийц. В них не было жалости, разве что некоторое сожаление, что теперь, как бешенного зверя придётся убить бывалого воина.
— Теперь ты понял, Стоян — сухо бросил ему восседавший на лошади Прозор.
Злость никуда не делась из глаз светловолосого поединщика. Он переводил взгляд с одного лучника на другого, видимо, раздумывая, как поступить в этой ситуации. Казалось, даже сейчас, стоя в кругу, как затравленный зверь меж остриями направленных на него стрел, мужчина не собирался сдаваться. Однако, Стоян понимал, что его бой закончен.
— Понял, — прорычал он сквозь зубы.
— То-то же, — вздохнул воевода и обернулся к десятнику лучников. — Пли!
От первого залпа Стоян даже успел увернуться, бросившись на грязную землю и вывернув руку, чтобы прикрыть щитом спину. Его выходка прошла успешно, стрелы пролетели над ним, хотя только один из снарядов попал в воинов Прозора. Остальные ушли мимо или в щиты стоявших рядом.
Вскочить также быстро Стояну не удалось. То ли грязь подвела, то ли лучники всё-таки были достаточно умелы и теперь уже несколько стрел прилетело в тело воина, заставив его пасть на грязную землю. Мужчина не сдавался и снова попытался встать, но руки уже не слушались.
Прозор кивнул своему сотнику и тот, подойдя к воину, ногой оттолкнул щит с его спины. Только после этого он занёс над ним меч и, наконец, оборвал жизнь воина, пригвоздив его к земле, за которую Стоян так упрямо сражался.
Прозор тяжело вздохнул. Раненому стрелой воину приходилось срочно делать перевязку. А его сотник, даже сейчас, держался по ту сторону, где у Стояна не было оружия.
Сын воеводы, статный и крепкий юноша, со взрослой, мужеской статью, вопросительно посмотрел на отца. Пожалуй, только этот любопытный взгляд, чистая, ещё не выдубленная всеми ветрами кожа, да жиденькие усы с бородой и говорили, что до зрелости он ещё не дожил.
— Что он должен был понять, отец
— А ты не понял — густые брови Прозора сдвинулись в неодобрении, но малец спокойно выдержал взгляд отца. Казалось, он ещё был далёк от того, чтобы слишком много думать и знать, предпочитая размахивать мечом.
Воевода повернул гнедую лошадь прочь от побоища и двинул прочь. Сын, решив всё же выведать суть непонятого им разговора Прозора и Стояна, двинул за ним. Он держался уверенно и, ничуть не смущаясь, смотрел снизу вверх. Всё-таки, пусть воевода, собрав под своё крыло немало оружных мужей собирался претендовать на княжеский титул, до того ещё было далеко. Впереди, наверняка, ждала большая война:
— Война — это не поединков без счёта, — объяснил сыну Прозор. — Это убийств без счёта, Третьяк.
Автор: Тимур Сладков
Группа автора: строк темно

Источник