КОМИССИЯ

Утро в N-ской центральной районной больнице начиналось как обычно. Медсестра раздавала таблетки, делала уколы, недовольная уборщица, которая еще недавно была санитаркой, драила в коридоре полы. Толстая тетка, родственница инсультного деда, с недовольным видом подошла к бывшей санитарке и приказала:
-Деду надо постель поменять.
Уборщица отставила швабру и недовольно посмотрела на даму:
-Тебе надо, ты и меняй, вон в шкафу лежит сказала она, кивнув головой в сторону железного шкафа, стоящего у входа в отделение.
-Я удивилась тетка Это не моя обязанность, а твоя, ты санитарка.
Уборщица с недоумением взглянула на даму:
-С дуба рухнула Была когда-то санитаркой, а теперь уборщица. Мое дело полы мыть. Дед твой, вот и стели.
Женщина возмутилась:
-Я вот щас пойду к главному врачу и тебя выгонят.
Уборщица рассмеялась:
-Давай, давай, хоть к папе римскому топай! Уволят, как же! Тогда ты еще и полы будешь мыть.
Дама с воплями побежала к главврачу. Уборщица ей вслед показала средний палец и продолжила свою работу.
Работы в Nске не было никакой, но и полы мыть в больнице желающих не оказалось.
Раньше в N-ске было градообразующее предприятие, комбинат плащевых тканей, на котором работало почти все взрослое население города. При комбинате была мастерская по пошиву болоньевых плащей, в которых щеголяло все население городка. Пошив плащей оставлял желать лучшего, строчки были неровные, а карманы пришивались так, что правый карман оказывался ниже левого, но это не смущало покупателей. От желающих купить N-ский бренд, не было отбоя. Приезжали за плащами даже из области, только в местном магазине их продавали по талонам от предприятия. Но счастливые обладатели модной вещи, часто перепродавали местный дефицит на городском рынке, правда, на порядок дороже.
Потом предприятие приватизировали, а после приватизации комбинат стал постепенно разрушаться, оборудование вывезли и продали на металлолом, и за 25 лет от комбината остались лишь голые стены с выбитыми окнами.
А пять лет назад в городок приехал предприимчивый батюшка, привез с собой несколько монашек, поселил их в старой церкви, которую раньше использовали под овощной склад, а сам нанял бригаду рабочих, и организовал в одном из корпусов комбината свечной заводик. Коммерция свечками, видимо, шла неплохо, раз батюшка на территории церкви построил себе домик с готическими башенками, а монашкам домик с кельями, побелил стены церкви и навесил старый колокол, который валялся во дворе церквушки и который работники склада, использовали как клумбу для цветов.
Территорию церкви с домом и кельями огородил кирпичным забором, а при входе повесил медную табличку: «Свято-Киринский женский монастырь». У входа сидела одна из монахинь, одетая во все черное, и собирала деньги на восстановление храма. Но подавали скудно, ибо посетителей, несмотря на ежедневный зазывный звон колокола, было мало. В церковь регулярно ходила пара древних старушек, ибо остальное население было воспитано в духе атеизма и в бога не верило. Раз в неделю, по воскресениям, в церковь на службу захаживал глава местной администрации вместе со всем своим семейством, пытаясь подать пример праведного образа жизни для жителей городка, но и это не помогло. Семейство откровенно скучало на батюшкиных проповедях, периодически прикрывая рот во время зевоты. Но сам глава администрации сумел наизусть выучить молитву «Отче наш», чем несказанно гордился. Правда, в Пасху народ активно подтягивался к церкви, надев на себя все самое лучшее, что сохранилось в сундуках еще с советских времен. Водили крестный ход вокруг церкви, вразнобой повторяя за батюшкой молитвы. Но иногда во время крестного хода случались и казусы, ибо местные мужики, на радостях разговевшись раньше времени, долгое хождение вокруг храма не выдерживали, и падали тут же, под ноги своих жен. Шествие стопорилось, упавшего поднимали, отнимали свечку, относили в сторонку и клали на зеленую весеннюю травку отсыпаться. Упавший обычно сопротивлялся, разбавляя церковные песнопения отборным русским матом.
Постепенно штат послушниц расширялся. Многих привозили из области родственники, пытаясь пристроить своих немощных стариков в монастырь. Но батюшка таким сразу отказывал, находя высокопарные слова о долге и милосердии к ближнему. Некоторые ругались, грозя написать жалобу самому архиепископу, но батюшка всегда отвечал односложно:
-Ну это пожаааалуйста! смачно растягивая слова и поглаживая щуплую бородку.
Он не боялся ни бога, ни черта, ни архиепископа, ибо в такую дыру вряд ли еще кто поедет, а его свечной заводик неплохо работает и приносит доход не только ему.
Послушниц батюшка отбирал тщательно, почти также, как на османском рынке выбирали рабов, ибо работы в монастыре было много. Это были перезрелые девицы, которые набрав кредитов, скрывались от банков или коллекторов, а найти папика, желающего оплатить чужие кредиты, просто нереально. Вот и тянулись такие девицы в монастырь, чтобы пережить тяжелые времена. Прописки в монастыре нет, так что, кредиторы их просто не найдут. Правда случались и казусы, когда легкие на передок послушницы вдруг беременили от местных мужичков. Но батюшка это не приветствовал, а поэтому и подружился с главным врачом ЦРБ, который когда-то был гинекологом. Ну а тех, кто не соглашался на аборт и решал рожать, изгоняли из монастыря, ибо лишний нерабочий рот монастырю не нужен.
В отделение больницы зашел главный врач.
-Через час комиссия придет. Не ударьте в грязь лицом. грозно объявил он.
В отделении закипела работа. Медсестра кинулась в сестринскую, напялила на себя белую шапочку и приказала уборщице:
-Че стоишь, быстро домывай, надевай косынку и перестели деду постель.
Уборщица огрызнулась:
-Щас, шнурки поглажу! и продолжила неторопливо махать шваброй.
Медсестра плюнула, достала из шкафа чистое, но рваное постельное белье и зашла в палату.
Когда-то ЦРБ была большой узловой больницей. Были при ней несколько отделений и роддом, но потом, в процессе оптимизации и модернизации, закрыли хирургическое отделение вместе с операционной, где работали пять хирургов, закрыли гинекологию, неврологию, и последним оптимизировали роддом, вынудив женщин ездить рожать за 200 км от города, в областной центр. Теперь здание роддома пустует, зияя выбитыми окнами, как после артиллерийской бомбежки. Оставили только амбулаторию и терапевтическое отделение, переименовав его в отделение паллиативной терапии. Койки сократили и заполнили его бесперспективными больными, за которыми устали ухаживать родственники, да еще и старушками, желающими почистить сосуды и печенку живительными капельницами. Из тридцати пяти врачей больницы остались только один престарелый доктор и главный врач.
Через час в отделение явился главврач в кипельно белом халате и высоком накрахмаленном колпаке, вежливо пропуская перед собой колоритных размеров батюшку в черной сутане, на груди которого красовался массивный крест на толстой золотой цепочке. В одной руке он держал кадило, а в другой икону Богоматери в резном окладе. За ними гуськом, сложив ладошки домиком, и устремив взор в небо, подтянулись монашки. Зайдя в отделение, батюшка перекрестил иконой обшарпанные стены отделения, прочитал молитву и отправился по палатам. Семеня сзади, монашки тоненькими голосами тихо запели заунывную здравицу. Батюшка со свитой отправился по палатам, коих в отделении было только две, мужская и женская. У двери мужской палаты он сделал знак главному врачу, указав на кадило. Главный подобострастно вытащил из кармана зажигалку, и будто дав прикурить, зажег кадило. По отделению разнесся сладковатый запах ладана. Зайдя в палату, батюшка осенил крестным знамением болящих, прочитал молитву и подошел к инсультному деду. Дед лежал без сознания, а рядом с ним суетилась родственница. Увидев комиссию, она встала. Священник протянул ей толстую ладонь для поцелуя. Родственница смачно облобызала его руку, оставив на ней мокрое пятно. Батюшка украдкой поморщился и незаметно вытер ладонь о сутану.
-Батюшка, помолитесь за моего папу. Только на вас и осталась одна надежда. Видите в каком он состоянии Не хотят его лечить врачи. она со злостью кивнула на медсестру.
Батюшка с участием посмотрел на скорбящую дочку, тяжело вздохнул, осенил деда крестом и промолвил:
-Бог поможет! Иисус Христос тоже много страдал, а теперь он за грехи наши на небе восседает. Все воздастся на свете том. И вашему папе тоже. Хороший видно человек, раз так страдает.
Священник перекрестил несчастного папу, но тут, на соседней койке от ладана стал задыхаться больной с бронхиальной астмой. Быстро сообразив чем дело, уборщица бросилась открывать окно, а медсестра устремилась в процедурную за эуфиллином. Вся комиссия срочно ретировалась из палаты, плотно закрыв за собой дверь и отправилась к больным женщинам.
В палате лежали одни старушки, желавшие покапаЦЦа. Увидев церковную делегацию, они с просветлевшими лицами уселись на койках и стали истово молиться. Батюшка каждую перекрестил, окропил их седые головы святой водой, провел действо с помощью кадила, которое он предусмотрительно погасил, и затянул молитвенное песнопение за здравие. Монашки ему подпевали. Пробовал подпевать и главный врач, но своим басом никак не попадал в такт, а затем, махнул рукой и прекратил какафонить.
Закончив ритуал, батюшка участливо обратился к болезным:
-Как вы тут, други мои Не забижают вас
Услышав про забижают, старушки вскочили со своих коек, окружили священника, оттеснив от него монашек и главного врача, и наперебой начали трещать:
-Забижают. Кормят бурдой..
-А мне тока пять систем сделали, а в прошлый раз десять было…
-Мяса не дают. Воруют наверное.
-Капустой кормят. Дык я и дома капусту могу поесть..
-А для меня магнезию жалеют..
-Таблетками травят..
-А я как не слышала, так не слышу после их лечения
-А ко мне сынок приходил навестить, не пустили суки! Пьяный говорят. Ну а че, в выходной и выпить нельзя………………
Старушки попытались было облобызать батюшкину руку, но наученный горьким опытом, он предусмотрительно убрал руки за спину.
-Я понял вас, миряне! Жизнь, она везде нелегка, и дана она нам как испытание. Бог терпел, и нам велел. Но он справедлив и за все ваши страдания вам сторицей воздастся.
С трудом выбравшись из окружения атаковавших его старушек, священник, вытирая вспотевший лоб, вышел из отделения. Следом потянулись и монашки.
-А вы куда грозно спросил он.
-А ну, быстро по палатам. Поговорите с болящими, почитайте молитвы, успокойте их. А я пока пойду потрапезничаю с главным врачом.
И парочка отправилась в больничную столовую, где была заранее припасена бутылка зубровки.
А монашки отправились по палатам читать молитвы и вести дущещипательные беседы с болящей паствой.
Медсестра сбивалась с ног. Одному памперсы поменять, другому постель перестелить. Наступает обеденное время, надо за обедом на кухню бежать. И тогда она обратилась к монашкам:
-Бог ведь велел помогать
Монашки дружно, как болванчики, закивали головой.
-Вы ведь слуги божьи на земле
Девицы кивнули в знак согласия.
-Ну так вот, божьи служанки. Надо сходить на кухню и привезти тележку с обедом, Бабку, которая у окна лежит, помыть, а то она сама не может, а от нее второй день мочой смердит на всю палату. А у меня руки не доходят. Можно еще и окна отмыть. заявила медсестра.
Монашки удивленно уставились на медика, а потом, переварив сказанное, попятились к двери, осеняя себя крестом и шепча молитву. Больше их в больнице не видели..
Автор:

Источник