Дети, они, знаете, не всегда контролируют свои физиологические потребности. Мы их конечно прощаем, снисходительно. Своих потом воспитываем, за чужими стараемся не замечать.
Когда шкету было годика может три, ехали мы куда-то в электричке. Он как обычно сидел у меня на колене, глядел в окно, считал собак, и болтал ножками.
И где-то на подъезде к Мытищам заёрзал, заёрзал, и дунул. Неслышно, но довольно едко. Как говорится день ещё не успел начаться, а воздух был уже категорически испорчен.
Мне конечно стало неловко. Перед присутствующими. Потому что он хоть и маленький, но дунул так, вполне по взрослому.
— Сынок, у тебя живот болит — тихонько спросил я его.
— Нет! — лаконично ответил он, продолжая болтать ногами.
А я стал незаметно озираться на предмет негативной реакции пассажиров.
Но все близлежащие соседи сидели как ни в чем ни бывало, продолжая заниматься своими делами. И я стал надеяться, что радиус поражения всё таки не очень велик, и кроме меня ударной волной никого не зацепило.
И тут электричка встала. С километр не доезжая платформы. Такое изредка бывает. И вот стоим мы, стоим, и шкет спрашивает.
— Папа! Ну почему мы не едем
Я уже открыл было рот, чтоб сказать что нибудь умное, и тут тётечка, сидевшая с книжкой напротив, глаза от книжки отняла, и сказала с улыбкой.
— Ждём, сынок, когда проветрится.
И всё. С тех пор я не помню, чтоб он позволил себе вот так вот взять, и ни с того ни с сего в публичном месте испортить атмосферу.
А однажды, много лет спустя, может года два, ехали мы в детский сад, и вот так же не доезжая платформы поезд встал.
И одна дама, сидевшая напротив, она наверное очень торопилась, она сперва вздыхала, потом нервно посматривала на часы, потом не выдержала, и сказала:
— Ох, ну что ж мы стоим-то!
И тогда шкет, оторвавшись от своей электрической игрушки, посмотрел в окно, и задумчиво ответил.
— Кто-то где-то дунул! Ждём, когда проветрится!
Ракетчик