Суд Сократа

Семидесятилетний старец сидел неподвижно, наблюдая, как постепенно отступают сумерки под лучами восходящего солнца. Свет медленно заполнял улицы, пробуждая огромный город ото сна. Сегодня Сократу надлежало явиться в гелиэю и предстать перед судом граждан Афин, и до того момента оставалось уже недолго. В этот раз известное ему недовольство демократов его деятельностью пало так низко, что дальше и некуда. Анит, торговец кожей и один из ярых приверженцев демократии, уже давно затаил злобу. Ученики не раз рассказывали, что Анит почитает Сократа своим личным заклятым врагом, и корни этой ненависти широки. Сам философ не мог не понимать причин, сподвигших Анита на такое отношение, но это понимание противоречило всему существу мыслителя. Сократ всегда стремился к истине и считал её единственным из достойных богов. Этим стремлением он щедро делился со всяким, кто желал и мог его постичь. Одним из таких оказался сын Анита, отрекшийся от убеждений и дела отца. Но то было его решением на его пути к истине и Сократ мог только говорить с юношей, но не призывать его идти против отца. Впрочем, мыслитель всегда отдавал предпочтение диалогу, ведь в разговоре познается истина.
Солнце взошло. Из дома вышла Ксантиппа, неся кувшин с фруктовым соком. Она подала мужу напиток, молча обняв его. Сократ привык к подобной молчаливости в последние годы Ксантиппа не часто радовала его или же детей многословностью. Он никогда не осуждал ее за это, искренне считая, что к познанию каждый приходит своим путем. Своим ученикам он предлагал известный ему самому, но Ксантиппа не была его учеником. Когда кувшин почти полностью опустел, к дому подошла пара молодых людей, его верных последователей.
Учитель, я думаю, пора отправляться в путь. Тебя уже ждут, заговорил один из пришедших, почтительно склоняя голову.
Сократ поднялся, крепко обнял жену. Они ждут уже не первый год, им это должно было войти в привычку.
Через три четверти часа они достигли здания, где заседала гелиэя. Гомон тут стоял как в ярмарочный день даже улицы вокруг заполнили любопытствующие. Когда Сократ с сопровождающими приблизились, к ним подошли и другие его ученики. Их окутывала завеса тайны, в которую посвящен каждый.
Учитель, мы всегда в твоем распоряжении, и любая помощь,
Сократ поднял руку, останавливая говорившего. Мягко улыбнулся, приветствуя каждого из подошедших и проследовал к дверям, что были открыты в ожидании его.
Мудрый муж Сократ, я приветствую тебя от славного имени гэлиэи и прошу тебя занять место, подобное твоему статусу и положению, промолвил один из судей, поднимаясь навстречу Сократу.
Мудрый муж, чьего имени я еще не имею чести знать, с улыбкой отвечал Сократ, пожелай я выполнить твою просьбу, мне пришлось бы удалиться, что безо всякого сомнения расстроило добрых мужей-афинян, собравшихся здесь ради меня.
Галиэю всколыхнул шепот, вызванный этими словами. Философ прошествовал на место, предназначенное для обвиняемого. Двери закрылись, и процесс был начат.
Сегодня мы, граждане Афин, избранные ими для защиты афинян, решим, чего будет удостоен мудрый муж Сократ, обвиненный в непочитании богов и развращении юношей. Добрый муж Анит, достойный сын Афин. Добрый муж Мелет, достойный сын Афин. Добрый муж Ликон, достойный сын Афин. Вы сказали свое слово против мудрого мужа Сократа гаэлии. Теперь гаэлия просит вас и приказывает вам держать слово перед тем, против кого оно было направлено.
Поднялся Анит.
Слушайте меня, мужи-афиняне, я поведаю Вам истину о том, кого вы называете мудрым мужем. Может ли называться мудрым тот, кто не признает богов, под чьей дланью процветает наш славный город Богов, чье благословение дает нам славу, наполняет доблестью сердца наших воинов, дарует плодородные поля и земли Отказывается от богов, благодаря которым существуем мы, существовали наши прародители и будут существовать дети Богов, чье существование неоспоримо и истинно верно, как то, что день светел, а ночь темна
И пусть бы заблуждался только он сам, пребывая в неведении скромно, но осмеливается этот человек рассказывать и убеждать в этом добрых граждан и неокрепшие юные умы. Утверждает он, что есть якобы бог более могущественный, бог истинный и называет этим богом демона, который ведет его голосом изнутри. И слушает этого демона, и считает речи его абсолютной истиной, и себя носителем этой истины, непогрешимым и единственным.
Говорит Сократ вещи ужасные и государству вредные. Что не государству должен человек, а своему желанию, и что на благо обществу должен он действовать, если только того хочет. Порицает высшую и верную идею демократии, что каждого равными правами награждает. Но есть мы люди разумные, а значит, к управлению и решению важных вопросов способные и достойные в них участие принимать. Но не хочет Сократ слышать чужие мысли, свои собственные единственно верными считая.
И мало как будто этого, но делает он и более ужасное. Развращает юношей, склоняя их на свой путь, порождая в них сомнения и колебания. Он ворует принадлежащую мужчинам доблесть и смелость, награждая вместо того трусостью и иллюзией собственной значимости. Но нет чести в свободе и воле, на свое благо и на свою корысть направленных, есть честь высшая только в служение полису и своему народу.
Так говорил Анит, и видел Сократ, с какой убежденностью и пылкостью бросал тот свои слова. И говорили похожее и Мелет, и Ликон, приводя многочисленные примеры злых деяний Сократа. С каждым словом в нем крепла уверенность в своих мыслях, которая и так никогда не покидала Сократа. Он пронес веру в то, что говорил и что делал, через всю свою жизнь, и всю свою жизнь отдал этой вере.
Речи обвинения были выслушаны и восприняты. Теперь, о мудрый муж Сократ, мы будем слушать слова в твою защиту.
Воцарилась тишина. Ведь Сократ отказался от защитника, и не было его в этом зале.
Я сам буду говорить в свою защиту, как сам всегда говорил те слова, что считал верными, и за которые готов отвечать своей жизнью и честью. Я говорил те же самые слова на площадях и у меняльных лавок, где многие из вас могли слышать меня, теперь я буду говорить их здесь. Я не силен в красноречии, как эти мужи, которые выступали против меня с разнаряженной речью, но я буду говорить то, что вы от них не слышали и не услышите, я буду говорить правду. Это мой долг как оратора, да и неприлично в моих годах прибегать ко лжи, ваш же долг, как судей, смотреть, говорю ли я правду или нет.
И буду я сначала защищаться от прежних обвинителей, которые восстановили многих из вас против меня, когда вы были еще детьми. Говорили они о муже Сократе, что исследует, что есть на земле и под землей, и выводит из этого ложь и убеждает в этой лжи любого, кто Сократа слушать будет. Хотел бы я, чтобы можно было привести этих обвинителей на суд и защищаться от них здесь! Но нет, и защита от слов их напоминает бой с тенями. И тени эти и могущественны, и честолюбивы, и клевеща, они так переполнили ваши уши, что теперь приходится мне стоять здесь и рассказывать правду. И оттого обрушились на меня и Мелет, и Анит, и Ликон, не понимая, что говорят, и повторяя чужие клеветы.
И теперь я перейду к новым обвинителям, и обращусь к их словам. Кажется, говорил Мелет, что-де Сократ нарушает закон тем, что развращает юношей. Я же покажу, что преступает закон Мелет, ибо шутит важными вещами и вызывает на суд людей, утверждая, что печется об их благе. Он говорит, что я порчу юношей, рассказывая им лживые вещи и заставляя в них верить. Но разве кого убеждал следовать за собой силой Нет и нет! Ко мне приходят юноши самых богатых и знатных семей, ища моего общества по своей воле и своему желанию. И в чем я повинен В том, вероятно, что даю страждущим необходимое, и это вы называете великим злом. И вы, и Анит, и Ликон, и Мелет, никогда о юношах не заботящиеся, но о том охотно говорящие, утверждаете, что несете им благо и что сведущи в том, как делать юношей лучше. Но юноши и юношами бывшие, мужами ставшие, предлагают мне любую помощь и поручительства, тем самым защищая почтенного человека и старца. И разве мог я, нечестивый, научить добросердечию и уважению юношей Из чего и исходит, что если научил я их тому, то учил я их только благу. Коли развращал, то называйте тогда благодетели добра и почтения и злом, и это будет ложью.
Анит говорил, что я отрицаю любых богов и не признаю их. Но как можно признавать мелодию и отрицать флейтиста Или признавать свет и отрицать солнце И если я признаю первое, а именно божественные предзнаменования, то никак я не могу отрицать богов. И первое я признаю, ибо именно волею богов приставлен к городу как овод к лошади, большой и благородной, но обленившейся от тучности и нуждающейся в том, чтобы ее подгоняли. В самом деле, мне кажется, что бог послал меня городу как такого, который целый день, не переставая, всюду садится и каждого из вас будит, уговаривает, упрекает. Другого такого вам нелегко будет найти, о мужи, а меня вы можете сохранить, если вы мне поверите. Но очень может статься, что вы, как люди, которых будят во время сна, ударите меня и с легкостью убьете, послушавшись Анита, и тогда всю остальную вашу жизнь проведете во сне, если только бог, жалея вас, не пошлет вам еще кого-нибудь.
Умолк Сократ, и тогда совещались судьи, чтобы оправдать или обвинить Сократа. Долго шло совещание и было очень бурным это легко мог наблюдать сам философ. Голоса разделились практически поровну, но все же Сократ был признан виновным.
О муж Сократ, решение вынесено и известно тебе. Но зная чтимые тобой по твоим словам законы, снова даем мы тебе слово, с тем чтобы выбрал ты себе по мере наказание и суд рассмотрит его.
О мужи, привыкшие к мольбам и униженным просьбам, к слезам жен, детей и друзей, которых приводит каждый обвиняемый в суд. Всех их оставил я за порогом, ибо никогда не бегал от смерти и всегда готов был встретить ее, и когда на встречу с ней меня посылали ваши военачальники, и когда говорил правду, творя тем дела добрые или злые злые по вашему мнению и добрые по мнению богов. Есть только одно зло, которое невозможно простить или оправдать, и имя ему невежество, но этому злу я никогда не был подвержен, ибо нет большего позора для человека думающего.
Вы говорите назначить себе наказание, но если полагать заслуженное, то нет ничего подходящего, чем получать даровой обед в Пританее. Я не шел туда, где не мог принести никакой пользы, напротив, я отдал свой досуг, принадлежащий своей семье, и самого себя этому городу. И заботился я о том, что первее и важнее самого города, ибо создает его, а именно о его гражданах.
Так проговорил Сократ, не имея ни малейших сомнений в приговоре. Он спокойно ожидал его, скрестив на груди руки.
И был произнесен смертный приговор.
Я не удивлен вашему приговору, о мужи-судьи, но подумайте вот о чем. Я, человек, доживший до седин, и самой жизнью обреченный на смерть, ухожу теперь навстречу своему наказанию, которое, как вам кажется, привели в исполнение вы, но оно было предопределено природой задолго до вас. Несложно уклониться от смерти, чтобы отсрочить ее: сбежав от боя на поле битвы или же набраться дерзости и бесстыдства, чтобы говорить то, что от тебя хотят услышать. Гораздо сложнее уйти от нравственной порчи, но я, человек старый и немощный, не настигнут ею, как вы, мужи молодые и проворные. Вы, осужденные истиной, останетесь при своем наказании, я при своем, и, пожалуй, так оно и должно было случиться и, думается мне, что это правильно.
— цитата из «Апологии Сократа» Платона
— В Пританее получали даровой обед почетные граждане или гости Афин.
Картина «Смерть Сократа», Jacques-Philippe-Joseph de Saint-Quentin.

Источник