Истории из жизни реальных людей
— Это настоящее сокровище, мистрисс Вендилл, — архивариус Леон бережно, словно новорожденного ребенка, принял из рук женщины тщательно упакованную пачку бумаг. Вы и представить себе не можете, как много для нас значит эта находка.
— Мне только в радость избавиться от последней памяти о нём, — взгляд мистрисс Вендилл холодно сверкнул из-под изящных бровей. В своём возрасте она сохранила многое от былой красоты, а когда-то, говорят, та и вовсе была невероятной. Нелегко было решиться прийти сюда. Люди до сих пор помнят, что он был влюблён в меня, и то, что я имею хоть какое-то отношение к нему Омерзительно.
— Тогда я не буду больше обременять вас, — Леону не терпелось наконец оказаться наедине с документами.
— Как любезно с вашей стороны, — по-своему трактовала его слова мистрисс Вендилл.
*
Из аркатанского учебника «Новейшая всеобщая история»:
«Переломным моментом в ходе войны стала трагедия на базе 16. Во время резни, учиненной диверсионным отрядом войск союзников, был уничтожен весь персонал базы, включая не только военных, но и ученых, и захвачена технология дезинтеграционного оружия главного военного аргумента Аркатанской империи. Угроза обоюдного применения дезинтеграционного оружия вынудила стороны заключить мирный договор. Последовавший за этим экономический кризис в Аркатанской империи, истощившей все свои ресурсы на боевые действия по всем фронтам, привёл к её распаду и политической зависимости её бывших частей от государств-союзников.
Причиной диверсии, ставшей катастрофой для аркатанской нации, послужил вероломный сговор генерала Раткинса с войсками союзников. При попытке пересечь линию фронта Раткинс был схвачен и расстрелян без суда»
*
— Это всё меняет! архивариус Леон почти кричал. Черт возьми, да это же сенсация! Здесь его дневники, и копии приказов, и шифровки для армии союзников. Когда я опубликую
— Вы ничего не будете публиковать, — сухо отрезал управляющий архивом.
Леон замер, затем на его лице отразилось понимание, и он бессильно опустился на стул напротив управляющего.
— Эти данные должны быть закодированы и отправлены в закрытую часть архива. Если я услышу, что вы с кем-то их обсуждали, я буду вынужден доложить сами понимаете куда, — добил Леона управляющий.
И архивариус знал, что продолжать разговор не имеет смысла, да и просто опасно для жизни.
«Прости меня, твоё время ещё не пришло, — мысленно проговорил Леон. Я не такой, как ты. Я бы не смог»
*
Дело blctmpl2/16, стр. 21.
«Река истории иногда течет порогами, и в пене и брызгах сложно разобрать, кто герой, а кто мерзавец. Я знаю, ты поймешь меня. Жаль, я не смогу рассказать тебе обо всём лично, заглянуть ещё раз в твои удивительные глаза. Когда ты читаешь моё письмо, я, возможно, уже мёртв или очень далеко.
Я не стыжусь того, что произошло. Я сохранил все бумаги, которые могут пролить свет на происходившее в эти дни и помочь тебе разобраться в причинах моих поступков. Сейчас все, скорее всего, ненавидят меня. Может, и ты тоже. Если, прочитав мои записи, ты продолжишь считать меня чудовищем, я переживу твой приговор. Как бы ни возмущала меня судьба, разделившая нас, меня успокаивает, что я поступил так, как было должно.
Сразу за этим письмом ты найдешь приказ о воздушной атаке на столицы союзников. Я рассказывал тебе о дезинтеграционном оружии. Представь себе города, рассыпающиеся в пыль, и сотни тысяч погибших. Такова будет цена процветания Аркатанской империи. Мир, построенный на трупах, с отвратительными проплешинами пустынь на месте крупнейших центров культуры. И вечная угроза геноцида тех, кто осмелится возразить.
Не такой мир я хотел бы подарить тебе, любовь моя. Историю уже не повернуть назад, и страх сверхнасилия теперь всегда будет пребывать под зыбким флёром гуманности и цивилизованности. Но я надеюсь, что это заставит искать за столом переговоров новые решения. Страх и любовь к тем, кого мы боимся потерять больше, чем собственную жизнь и доброе имя. Пусть даже я не выберусь из этого дела живым: мысль, что однажды ты узнаешь правду, греет мне душу».
Архив АСУ, гриф строго секретно: подлежит к разглашению не ранее, чем сто лет спустя.