Эмпат

Здравствуйте, меня зовут Дима, и я эмпат. Мне тридцать четыре года, имею два высших образования, по первой специальности, инженер-технолог, не отработал ни дня, по второй, впрочем, тоже. Но это же круто иметь две вышки, ведь правда По крайней мере, я раньше так думал. В школе меня называли чудиком, потому что девчонки со всей параллели ходили за мной табунами, а я ни с одной не мог начать встречаться. Хотя я не не мог, не хотел просто!
Первый раз я почувствовал странное, когда Витька разбился.
Утром на меня навалилась тяжесть, тоска и боль. Я не мог объяснить словами, не отвчечал на вопросы родителей, просто собрался, пришел в школу, смотрю его место за партой пустует. Боль и тоска усилились. А после первого урока к нам зауч зашел, и сказал, что вот так и так. В субботу поехал в деревне на мотоцикле с ребятами, канаву не заметил, упал и сломался. А в ночь на понедельник умер в больнице. Нет, мы друзьями-то не были, редко когда общались, а вот Анька, подруга моя, по нему страдала уже года два или три, влюбленность у нее была, понимаете. И буквально за пару недель до смерти он ей встречаться предложил.
Ох уж эти девичьи слезы.
Но ей реально больно было, понимаете, я-то знаю. Она когда рассказывала мне все это… Хотя что там где было-то, хоспади, тьфу! Ну поцеловал он ее прау раз, записку какую-то написал, они ж дети совсем были. А болело сильно. Я ж не знал еще, слушал все, утешал. И меня разрывало, просто рвало изнутри. Родителям сказал, что сердце колет, потом стал в обморок падать. Больница там, всякие анализы, сказали, пубертатный период, мол, тело выросло, а сосуды за ним не успели, пройдет.
Второй раз прилетело в институте.
Я тогда как раз тоже встречаться начал с одной, Катькой звали. Так вот, у нее был кот… Чтоб вы поняли, я этого беса почти ненавидел. Старый, блин, рыжий, шерсть вечно сыпется. Когда от нее возвращался, задалбывался одежду всю чистить. Правда, верный до одури. Один раз поругались при нем мало того, что в кеды нассал, так еще и бросался потом пару раз, укусить пытался. Дело не в этом, когда этот кот ушел, я в отъезде был. За пятьсот километров я был от кота и от Катьки. Сидел у друга, какую-то песню мы с ним сочиняли, тут раз… Боль, отчаяние, снова боль, чуть-ли не слезы, согнулся, как будто в живот получил с ноги.
И Катька звонит.
— Дим… плачет громко, — Барсик, мой Барсик… снова рыдает в ухо.
Я такой думаю, ой, да ну его нахер, такие страсти. Переждал, конечно, для вежливости, не помню сколько, и с Катькой расстался. В учебу ушел с головой, подрабатывать начал. И стал, такую фигню замечать: все ко мне с болью тянутся, а я ее автоматически чувствую. Серьезно, мне физически плохо становится. Начальнице муж изменил, она: «Димочка, дорогой, можно тебя на чаек в обед». И давай мне все уши своими проблемами заливать. У декана, вот уж откуда не ждал, подошел срок уходить на пенсию. Его, кстати, тоже я ненавидел, и считал, что взаимно. Ан нет, вызвал на кафедру прям накануне госов, бутыль вискаря достал, плеснул по стаканам, и как давай ностальгировать.
Не стал я с ним пить тогда.
Послушал немного, пошел в библиотеку, загрузился книжками по психологии. Дома ночами штудировал. И да, на психолога решил поступить, ибо знаете как, сам себе не поможешь…
Вычитал в какой-то книжке про «защитный купол». Суть простая, что если чуешь, что тебя хотят обвинить без вины, оскорбить, или как-то задеть, или что-то свое на тебя перевесить ставь купол. Ментально, то бишь мысленно, закрывай свое тело и разум чем-то. Там много разных методик и примеров было, начиная с радужного непробиваемоего мыльного пузыря, заканчивая кирпичной кладкой. Я Экзюпери любил, помните, у него был стеклянный колпак, которым он розу закрывал Так вот, всякий раз, когда мне кто-то свою боль пытался отдать я его представлял. Накрывался, и спокойно мог слушать часами, вообще о своем думая.
На психолога доучился из принципа, работать пошел, куда взяли, в маркетинг. И вроде наладилась жизнь, приличную умную девушку встретил, женился. Сколько мы с ней, лет восемь прожили… Ни одной ссоры, друзья к нам любили домой приходить, нормально все было. А один раз я проснулся с мерзким ощущением: мне не хватало боли. Как будто бы кто-то мне в ухо вдрг крикнул: «стой, ты не ты». Покопавшись немного в себе, типа, я-же-психолог, понял, барьер работает. Я спокоен и ровен, и не принимаю близко…
Слишком спокоен. Даже, знаете, равнодушен.
И я разбил свой стеклянный купол. Прямо вот вдребезги мысленно расфигачил. Типа: «Здравствуй, мир, вот он я, словно голый, будто заново рожденный».
На следующее утро проснулся, понял, что Настьку не люблю.
Что маркетинг не мое.
Что новости давно не читал.
Почитал и привычно от боли сложился вдвое.
Написал заявление «по собственному», с Настей поговорил. Рассказал все, как было, как стало, она не поняла. Говорила: «Дим, ты не думай, у всех бывает. Это возраст такой, все пройдет, наладится. Молодец, что с работой вовремя спохватился, давай подумаем, чем тебе бы хотелось заниматься, что тебе ближе». А у меня мысли только о разводе, да как бы поскорее разъехаться. Терпел-терпел, да и сказал. Буквально сразу, пару дней может прошло. Ух, это жестко было. Не учел я того, что она-то меня любила. Больно было так, как, наверное, ни разу до этого не было. Ей, конечно, не мне, но я-то ловил все это.
Когда она ушла, я первый раз напился до беспамятства. Вру, воторой, на выпускном еще было.
Потом мама заболела. Нужно было в срочном порядке устраиваться на работу, за ней ухаживать, по больницам ездить. Не было времени особо думать о чем-то, и боль была только ее. Когда прошло все, снова стал замечать, что ко мне люди тянутся. И да, все по той же причине, помните Я пробовал ставить купол на время, потом снимать. С незнакомыми это работало безотказно, а вот с теми, кого хоть немного знал нет. Несколько лет я пользовался этим инструментом и научился неплохо балансировать. Дозировать боль, так сказать. Пропущу в себя пару подач, от остальных закроюсь.
А потом появилась Галя.
Такая девчонка смешливая, вы не поверите. Глаза такие, не знаю, как светом лучились. Я начал греться. Она шутила всегда, находила забавное в самых серьезных вещах. С ней я стал чаще смеяться, не стесняясь, взахлеб, не думал, что так умею. И оптимизм, да. Она говорила, что все хорошо, даже когда случались какие-то неприятности. Банальное, знаете, типа: «Дим, у меня машина сломалась, представляешь. Буду на велике ездить, наконец-то хоть спортом займусь». У меня сейчас звучит как-то не так, она реально верила, у нее по-другому было…
Классное было время, знаете. Волшебное.
А потом у нее брат умер. И почти сразу за ним второй. Она в семье младшей была, третьей, осталась последней. И… я не мог уйти, понимаете, просто не мог. Но остаться оказалось сложнее. Это… Это эксатонны боли были. Ее личная, помноженная на семейную, помноженная на мою, когда я видел ее потухший взгляд. Смеха не стало. Я был рядом, использовал все мои силы, пробовал разные психологические штуки, ничего не работало. Когда прошел первый шок, она стала много работать. Намного, намного больше, чем раньше. Мне не оставалось ничего другого. Я тоже взял сначала одну подработку, потом вторую. Вечера мы проводили порознь она на боксе, я на теннисе.
Она говорила, что физическая усталость и боль притупляют душевные муки.
Я не был совсем мазохистом, знаете. Спустя полтора года такого ада, я взял билет на ближайший поезд и просто уехал. Без всяких там. Рабочие телефоны дома оставил, маме только звякнул, чтоб не волновалась. Денег мне хватило ровно на год беззаботной жизни. Можно было еще квартиру сдать, и продлить себе отпуск, но я вернулся. Друзья рассказали, что Галка в порядке. Я не знал, стоит-ли с ней встречаться, о чем говорить, извиняться-ли, или я спас нас обоих, уехав вовремя.
Встретились случайно в магазине. Она первая подошла и улыбнулась. Глаза лучились знакомым до боли светом.
— Как ты
— Хорошо, а ты
— Тоже хорошо.
— Ну тогда я пойду
— Конечно, давай, до встречи.
Придя домой, я взял старый, с зазубринами нож, и стал тупо пилить себе руку. Нет, не подумайте, я не собирался себя убивать, я просто хотел поменять одну боль на другую. Мне нужен был свет этих глаз, как воздух, но за ее вежливой улыбкой я увидел бетонную стену. Она не стеклянным колпаком накрылась — построила целый бункер. А я понял, что не смогу больше никого… Не смогу…
***
Дима сжал зубы и вцепился руками в свои волосы. Доктор сказал: «Спасибо, на сегодня достаточно».

Источник