Холодный дождь

Тело выбросило на берег рано утром. По пляжу бродил старик со второго этажа, именно его собака, носившаяся с высунутым языком по мокрой гальке, и наткнулась на Юлю. Девочка пропала вчера вечером, но об этом я узнала только когда поднялся шум.
Наша панелька стоит метрах в ста от берега, на холме, продуваемом со всех сторон. Мое окно смотрит прямо на унылый морской пейзаж. Собираясь на работу, я заметила, как люди идут через двор, спускаются по бетонной лестнице и направляются к пляжу.
Мне стало любопытно. Уже одетая, я захватила сумку, взяла ключи с тумбочки в прихожей и вышла из квартиры.
Оказавшись на улице, увидела пожилую женщину из соседнего подъезда.
Юля утонула, сказала она, взглянув на меня черепашьими глазами.
Когда выпалила я.
Соседка махнула рукой.
Не знаю.
Жесткий ветер ударил по нам, мы привычно отвернулись. Мимо пробежал какой-то мужчина, и я не сразу узнала в нем отца девочки. Раньше видела его только издали. Мы не общались.
Так что произошло спросила я.
Лето было суровым, я чувствовала холод несмотря на теплые колготки. Куртка тоже мало помогала. Сырой ветер бил мне в лицо, точно непросохшее полотенце, болтающееся на веревке.
Соседка повторила, что ничего не знает, и отправилась к пляжу. Я, поняв, что иного выхода у меня нет, пошла за ней.
На пляже успел собраться почти весь дом. Когда я спустилась с холма, то заметила полицейскую машину. Подумала, надо спешить, иначе всех разгонят, чтобы оцепить место происшествия, и я ничего толком не увижу. Прибавила шагу, врезаясь в толпу.
У тела громко ругался с женой отец Юли, ее мать плакала и оправдывалась. Соседи бубнили, пробовали успокаивать обоих, но достигали обратного эффекта. Отец, решив, что тратить время на жену, вмиг ставшую ему чужим человеком, бесполезно, опустился на колени перед дочерью и завыл, как пес.
Я выглянула из-за плеча женщины передо мной. Девочка-подросток лежала на спине, раскинув руки. Волосы спутались, мокрое лицо, облепленное обрывками водорослей и грязью, побелело, глаза лениво приоткрыты. Не помню, какого цвета они были при жизни, но сейчас казались двумя лужицами свинцовой воды. Я разглядела мокрые джинсы, темно-красный свитер. Одну ногу в голубом носке без ботинка, на второй ботинок был.
Эта деталь поразила меня до глубины души. Мне представилось, что какое-то подводное чудовище сдернуло ботинок при попытке утащить ребенка в глубину. А Юля старалась плыть изо всех сил, сражалась, но проиграла. И море, словно извиняясь за неудачную шутку, вернуло тело домой.
«Что она чувствовала, когда холодная вода заливала ее легкие» подумала я.
Отец Юли выл. Мать стояла, опустив руки, и молчала. Лицо женщины исказилось как в кривом зеркале.
Подъехала полиция. Народ стал расходиться, чтобы дать людям в форме дорогу. Под ногами хрустела галька, волны набегали на пляж с громким шипением. Полоски пены подхватывал и рвал ветер, и белые невесомые комочки ее уносились прочь.
Полиция велела очистить место возможного преступления, но люди, словно им было трудно двигаться, лишь отодвинулись немного дальше от тела. Двое полицейских проводили мать и отца Юли к подоспевшей скорой помощи.
Меня охватило оцепенение. Было очень неприятно смотреть на то, как эти двое страдают. Казалась чудовищно нелепой эта смерть и то, что мы ничего не знаем о ней. Сама ли девочка прыгнула в море или произошел несчастный случай. Или Юля стала жертвой убийства. Я ненавижу неопределенность, меня выводят из себя недомолвки, люблю, когда ясно и четко но кто успокоит мою совесть сейчас Мы соседи, мы брошены тут на краю света и повязаны одной судьбой, ведь так Я имею право знать, что произошло с Юлей, не меньше, чем ее родители. Мысль о том, что гибель девочки, не начавшей толком жить, могла быть случайностью, ужасала сильнее всего.
Глядя на ее мокрое лицо, я видела себя. Однажды и я могу не вернуться домой. Придут ли к моему трупу, выброшенному на камни, соседи, с которыми мы знакомы много лет Я взрослая женщина. Стоит ли чего-то моя жизнь в сравнении с жизнью Юли
Прибыл наряд патрульных, который очень быстро освободил пляж; нельзя мешать работе экспертов. Но мы не разошлись кто куда, просто переместились во двор, где, сбившись в неплотную толпу, обсуждали происшествие. Половина стояла, подобно мне, глядя в никуда, другие оживленно делились соображениями. Курили, сокрушались, кто-то плакал, ругал полицию, жизнь, неустроенность и отчаяние, намертво вросшее в наши души. Говорили, девочка не могла убить себя с какой бы стати Выстроили версию о серийном маньяке, но я этому не верила.
Может быть, все гораздо проще. Юлю убила сама жизнь. Так бывает, когда подходишь к черте, за которой, оказывается, нет ничего. Вместо цветущего сада перед тобой грязная подворотня, заваленная мусором.
Начальница позвонила и спросила, где меня носит. Я объяснила, что не в состоянии работать из-за этого ужасного случая. Она поворчала, разрешив мне отгул.
Мы стояли во дворе под ударами холодного ветра еще часа два, ждали, наблюдали за необычно долгой работой полиции. Наконец, она уехала и забрала тело. С ней исчезли и родители Юли.
В конце концов, я так устала и замерзла, что решила пойти домой.
Самые стойкие топталась во дворе до темноты. Точно в знак траура, фонари в этот вечер не зажглись. Пошел дождь, штормовой ветер завывал, наскакивая на фасад нашей панельки и раскачивая провода.
Я думала о Юле, о том, что ей пришлось пережить. Девочка умерла в одиночестве, испытывая ужас, который никто из нас и вообразить не может, и никого не было рядом.
Меня охватывал озноб и немели руки, а дождь лил во мраке, словно никогда до этого, с неутолимой яростью.
И вернулся в день похорон, словно издеваясь над нами, стоящими во дворе, куда вынесли гроб. Юля лежала вся в белом, над ней держали зонты, но толку от них не было. Вода все равно брызгала на покрывало и лицо.
Наконец, гроб погрузили в черную «Газель», и мы, провожающие, растянулись цепочкой позади нее. Шли, сражаясь с мрачными мыслями, ветром и дождем.
Нам еще предстояло принять правду. Полиция сделала вывод, что Юля погибла в результате несчастного случая. Вероятно, поскользнулась, упала в воду, и течение унесло ее далеко от берега.
До кладбища я не дотянула. Не чувствовала в себе сил смотреть, как земля падает на крышку гроба.
Пристраивая зонт против ветра, хотя это было трудно из-за того, что он часто дул, кажется, сразу отовсюду, я вернулась к пляжу.
Никого не было рядом. Море яростно набрасывалось на берег, словно пытаясь дотянуться до меня и утащить с собой. Оно украло так много жизней, что и не сосчитать, но я ему не дамся, не позволю превратить себя в нечто, годное лишь в пищу сырой земле или безмозглым рыбам.
Я живая. У меня есть имя.
Морю, впрочем, были не интересны мои мысли, желания и страхи. Оно наслаждалось своей силой и могло ждать новую добычу сколько угодно долго.
Слезы кипели на моих щеках, дождь слизывал их с наслаждением. Отбросив зонт, я брала гальку покрупнее и швыряла ее в бешеные волны. Я кричала и бросала, пока у меня не заболела рука. Я пошла домой, забыв зонт. Его подкинуло ветром и покатило вдоль линии прибоя.
Моя ненависть к морю ничего не могла изменить, никого спасти или хотя бы дать надежду.
Позже я слышала от кого-то, что Юлин рюкзак выбросило на берег спустя два дня после похорон. Что с ним стало, мне неизвестно.
Автор: Артём Северский

Источник