Чужие души

Они все мои! громкий шепот врезался в уши и разливался мурашками по всему телу. Они. Все. Мои. Тебе их не забрать. Они все заслужили такую участь. Каждый, подвешенный за ноги, болтающийся на цепях, заслужил быть здесь!
Тонкая невесомая водоросль подплыла ко мне и быстро обвила лодыжку. За ней другая, третья… Стайка рыб шарахнулась в сторону, когда я попыталась оборвать водоросли.
Ты стала такой же, как я! Тебе тут не место! вкрадчиво пояснил тот же голос. Мужской или женский, понять было невозможно. Я молча продиралась сквозь склизкую массу, поднимая клубы донного ила. Не разговоры вести я сюда пришла.
***
Все началось несколько лет назад, когда мне приснился первый сон. Мне тогда было лет десять-двенадцать, точно не помню уже. Набегавшись с подругами, я сама не заметила, как прилегла на лавку около прогретой печи, и смотрела, как бабушка принялась стряпать пироги на ужин. Вкусно пахло дровяным дымом, теплым тестом и тушеной капустой. Бабушка напевала, раскатывая из теста тонкие пласты, и ловко лепила пирожки…
Я очнулась, а вокруг никого. И холод жуткий. Босая, в домашней рубахе вышла из избы. Потом со двора. Вроде и ночи не было, сумерки, но вокруг ни души. Не пели птицы, не лаяли собаки. Не выходили подружки с куклами. Мне не было страшно. По наивности я подумала, что все куда-то ушли, а меня не взяли с собой. Цвета вокруг поблекли, теряя яркость, тени от деревьев стали резкими. Ветер не колыхал ни единой веточки.
Детский разум решил за меня я поплелась к речке, где мы с подругами плавали, ныряли и ловили раков на мелководье. У реки тоже никого не было, но когда я развернулась, чтоб вернуться в избу, услышала пение. Красивый голос выводил печальный мотив. Слов я не понимала, но мелодия звала и манила.
Зайдя в речку по пояс, я пошла на песню, постепенно уходя на глубину. В этот момент грудь пронзила боль, и я очнулась. Бабушка стояла над лавкой и, с силой вцепившись в мое плечо, трясла меня:
Очнись, деточка. Давай, просыпайся. Сейчас с огорода уже возвращаться будут все, помогай на стол накрывать.
Я живо подскочила, протерев глаза, ощупала платье. Все было сухое. Значит, точно сон.
***
Сны возвращались. Каждый из них был продолжением того, самого первого. Я смотрела на утопленников, привязанных цепями ко дну. Они рассказывали мне о том, что Хозяин забирает души каждого из них, чтобы поглотить, продлевая собственное существование. Эти рассказы были для меня лучшей сказкой. Я чувствовала, что души не должны витать где-то в небесах. Если они могут сделать счастливее кого-то, то стоит остаться здесь. На дне реки. Я никогда не видела души мертвецов, которых с каждым сном становилось чуть больше. Часто слышала русалочьи песни, но никогда не видела Хозяина реки. Только его шепот:
Они все мои. Каждый из них.
Я кивала и уходила к ним. Смотрела на гниющую одежду, в опухшие лица, широко раскрытые рты, в которых нашли приют мелкие рыбешки и улитки. Играла с цепями, пытаясь освободить их от якорей, камней, коряг, которые сплошь устилали дно реки. Я никогда не боялась. Помнила, что это сон.
И никогда никому не рассказывала об этом. Говорят, плохой сон надо рассказать кому-нибудь и отвадишь его от себя. Но я не переживала, сердце не колотилось, руки не тряслись. Только с каждым сном меня тянуло все дальше, вниз по реке, к самому глубокому омуту. Иногда я видела какие-то светящиеся шарики, которые стремительно проплывали мимо меня, хотела ухватить их, но не дотягивалась.
А голос рассказывал. Нашептывал всё, что хотела узнать. Говорил со мной о каждом теле, каждой «цепи». Я не давала голосу имен, только тоже стала называть Хозяином реки. Он рассказал мне, что находился тут уже несколько тысячелетий, собирая «цепи». Испытывая вечный голод, Хозяин кормился душами утопленников, смакуя их эмоции и чувства. Но не каждая душа была покорной и желала остаться. Те, что попали в реку не по своей воле, что стремились к жизни сумели выбраться из плена Хозяина и не поддаться его призыву, навсегда покидали реку. А их тела злая волна выбрасывала на берег далеко отсюда, ниже по течению.
Проснувшись, поначалу я записывала всё, что со мной происходило, но постепенно надобность в дневниках отпала. Спустя пару лет я совсем привыкла к голосу, что каждый раз рассказывал новое о реке и ее обитателях. Помнила, что это просто сон. Пока однажды не проснулась совершенно вымокшей на берегу реки. Кто-то мерзко хихикал и плескал на меня воду, пока я собирала силы, чтоб встать. Я огляделась, но увидела только круги на воде.
Сумерки уже вступили в свои права, птицы весело укладывались на ночлег, а я вошла в избу, оставляя за собой лужи и куски водорослей, которые не смогла стрясти на улице.
Бабушка посмотрела на меня и, взявшись за сердце, осела на лавку:
Ты где была, внученька! Мы тебя уже второй день по селу ищем. Как вчера вечером вышла ты на ночь из дому, я тебя и остановить не смогла.
Я не чувствовала ничего, кроме холода и голода. Зверски хотелось есть, согреться хоть чуть-чуть. Я накинулась на горшочек с мясом, что стоял у печи, прикрытый белой салфеткой. Вкуса я не чувствовала. Просто ела и ела, чтоб хоть как-то утолить голод. Бабушка охнула, перекрестилась, и спешно выскочила из избы, приглушенно выдав:
Господи, помоги…
Запахло страхом и ладаном. Что со мной! Еда не дала привычного насыщения. Внутри только нарастало чувство, что это всё не то. Вдруг раздались голоса: «Нежить! Нежить! Сжечь!», и к дому прошли несколько соседей во главе с местным батюшкой.
Выбравшись из окна в огород, я спряталась за деревьями, а потом пробралась к зарослям у излучины реки. С этого времени всё изменилось. Я до вечера просидела на берегу и под водой. Хозяин реки стал совсем неприветливым и выгонял меня.
Я не понимала, что со мной произошло, и откуда во мне этот голод. Но должно было произойти что-то серьезное, что наконец-то открыло бы мне всю правду о снах и последнем событии.
На следующую ночь я скучающе перебирала речные камни, сидя на дне реки. Хозяин не подавал голоса. Я увидела, как от одной «цепи» отделился очередной белый сгусток и устремился куда-то вглубь водорослей. Широко загребая, я подплыла к нему. Поймав белый клуб в ладони, я почувствовала, как мне захотелось приласкать и убаюкать его. Нечто приятное, исходившее от него, наполняло меня небывалым теплом. Этот сияющий клуб был таким хорошеньким, таким маленьким, таким милым… Я поняла, что это и есть душа. Душа утопленника. То, за чем охотится Хозяин. То, что он так бережет.
Приложившись губами к белому шару, я поцеловала его и уже хотела отпустить, но он исчез, легко растворившись в воде, а, может, и во мне Голод ненадолго утих. Я стала выискивать еще такой же среди других «цепей». Ощутив новые голодные спазмы, я плыла среди утопленников, заглядываясь на каждого. Еще один сгусток, такой манящий, такой светлый… Он точно насытит меня!
Это было моё! вкрадчивый, привычный шепот сегодня сорвался на крик. Определенно, голос был мужским. Уходи отсюда! Ты мне не соперница! Они все мои!
Тонкие водоросли потянулись ко мне, обвивая лодыжки и мешая плыть. Стайка рыб шарахнулась в сторону, когда я попыталась оборвать водоросли.
Ищи своё место! Они мои! голос гремел в моей голове. Я молча продиралась сквозь склизкую массу, поднимая клубы донного ила.
Не разговоры вести я сюда пришла. Пора мне принять то, что со мной случилось. Забрать то, что утолит мой голод. Пора Хозяину уйти на покой.

Источник