Шут

Красивый густой туман, как вкусное мороженое, найденное в холодильнике супермаркета результат приятной случайности, а не стараний. Природа мастерица рандома. Сегодня у вас солнечное утро, а завтра такой себе стильный Сайлент Хилл, из глубин которого должен выйти не то ёжик, не то пирамидоголовый убийца с огромным тесаком.
Но сегодня из влажной дымчатой субстанции на обозрение честному люду вышел высокий худощавый человек в старинном костюме шута, с тем самым колпаком, под которым у шутов по обыкновению хранится мудрость. Вот он дурак, под чьим дурацким обличьем скрывается тайна.
Шут жил. Странствовал. Существовал. Так долго, что никто и не помнил, откуда и когда он появился. Словно тот родился одновременно с миром.
Менял облик, потешался над обитателями тех мест, где оказывался.
Он наслаждался возможностью делать глупости совершенно безнаказанно. И стремился, чтобы эти глупости никогда не были во зло. То партию кокаина в Колумбии заменит пакетами с ванильным сахаром, то в небольшой европейской стране киллер выстрелит в президента пластиковой пулькой от страйкбольного ружья. То многотонная бомба, падающая на мирный город на Ближнем Востоке, разбросает повсюду плюшевых мишек.
Он мог прийти на собрание Ку-клукс-клана в маске чернокожего и шутить над собравшимися. Как-то бессмертный и неуязвимый балагур украл у террориста взрывчатку, а самого незадачливого смертника телепортировал в Диснейленд в костюме Гуфи.
Шуту нравилось рушить стереотипы, преподавать жизненный урок глупцам, в трусах пробуждать смелость, наивным открывать глаза на реалии жизни.
По-детски наивный, но мудрый. Беспечный, но всегда готовый к неожиданностям. Всё это удивительным образом сочеталось в нём, как тысячи монеток разных стран, лежащих на дне фонтана в центре Рима.
Сначала люди отрицали существование шута, считали его мифом, а каждое появление приписывали каким-нибудь безумцам и фанатикам. Потом, те, кто столкнулся лично с мифическим созданием, пытались его поймать или убить, но всякий раз терпели поражение. Смеющийся паяц ловил серебряные пули. Улыбался вбитому в сердце осиновому колу. И даже после падения на голову термобарического снаряда вышел, поклонился невидимой публике и растворился в воздухе.
А потом потом о нём почти забыли. Он стал частью культуры. Кто-то считал его архетипом самого Творца. Другие говорили, что это ипостась Локи. Кому-то и вовсе было чхать на факт существования странного персонажа, что то и дело появляется в неожиданных местах.
Так продолжалось, пока влиятельные люди, называющие себя Комитет, не озаботились существом, регулярно срывающим их планы. Уж слишком часто неизвестный в дурацком колпаке оказывался там, где они пытались переписать историю свинцом и кровью.
Глава европейского филиала организации сэр Генри — регулярно получал отчёты о том, как некто в шутовском костюме мешает операциям, появляясь в разных точках земного шара. Директор и раньше слышал о чём-то подобном. Но сейчас наглец (если тот действовал в одиночку) перешёл дорогу лично ему и его коллегам.
***
Туман рассеивался. Из него, слово из горячего душа, вышел худощавый высокий человек с нарисованной улыбкой. Он подмигнул снайперам на крыше и исчез. Очередной политик пережил покушение, сам того не подозревая.
*Финита ля комедия*
В доме с химерами горела тусклая лампочка. Окна закрыли тяжёлыми бронированными роллетами, всюду установили детекторы движения, а на всех постах поставили часовых. Хозяева явно ждали гостей холодным осенним вечером.
В комнате уединились четверо. В высоком кожаном кресле с резными подлокотниками устроился хозяин дома немолодой мужчина, на чьём хмуром усталом лице читалось явное недовольство. Старик пытался усилием воли сдерживать дрожь в руках, но пальцы не слушались. Тогда он крепко обхватил деревяшки, стараясь не выдавать волнения.
Рядом стояли его личный помощник и рослый атлетичный охранник, время от времени слушающий что-то в наушнике. Напротив, закинув ноги на стол из красного дерева, расположился партнёр сэра Генри «второй после Бога», как называли его в Комитете — Ричард Оффенбах.
Снова он старик поморщился.
К сожалению, он в очередной раз рушит наши планы, ответил помощник, не первый раз. Срыв покушения на президента Эквадора, перехват трафика из Колумбии, несколько неудавшихся взрывов в Афганистане. И всюду он. Теперь добрался в Европу.
Старик с трудом привстал, и его тут же подхватил под руку охранник.
Нужно найти способ поймать или прикончить эту тварь. Уверен, что существует метод.
Генри обратился к нему коллега, я бы не был в этом столь уверен. Если он тот, о ком я думаю, мы вряд ли в силах его даже удержать взаперти.
Дик, я слишком стар, чтобы сомневаться, и слишком опытен, чтобы оставить всё, как есть. Позвони Кецаву. Он в таких делах лучше нашего разбирается. Если мы оба думаем о чём-то в равной степени нестандартном.
Я свяжусь с израильским крылом организации. Пусть пришлют своих ребят. Им не привыкать решать проблемы такого рода, ответил Оффенбах.
Сэр Генри встал и подошёл к проигрывателю, стоящему на красивом деревянном комоде. Перебрал несколько пластинок, и вытянул совсем старую, в пожелтевшем конверте.
Генри, ты постоянно слушаешь Колтрейна. Может быть, сделаешь мне одолжение, и поставишь что-то другое спросил Оффенбах.
Скоро я отправлюсь на тот свет, и это всё останется тебе, Дик. Так что потерпи немного мои слабости. Эта музыка напоминает мне о том, кем я был. Иногда важно об этом помнить, чтобы чувствовать значимость всего, что сделал. Уж прости, дружище, я иногда бываю сентиментален.
*Захват*
Спецотряд, направленный израильскими коллегами, мало напоминал классическую группу захвата. Вместо привычного огнестрела ружья с дротиками и специфические атрибуты. На одежде письмена на мёртвом языке. Даже сетка, выбрасываемая по принципу гарпуна, пропитана особым зельем. Плюс парочка козырей на случай, если план «А» провалится.
К приходу «гостя» готовились хорошо, и гость решил не подводить ребят, которым заплатили за поимку.
Шут стоял рядом с дорогой, по которой спустя пару минут должен был проехать правительственный кортеж. Рядом в траве что-то зашуршало. Он посмотрел под ноги. Старый пепельно-серый кот с рваным ухом таращил на него жёлтые глазищи.
Ловушка Знаю, дружище. Но ведь так даже интереснее, — он погладил кота, на миг исчез, и тут же вернулся с куском домашней колбасы. Держи, проживи этот день лучше меня.
Животное потёрлось о широкую клоунскую штанину, схватило еду и унеслось куда-то вдаль.
Шут запрокинул голову, и запел. Он пел про ревущий шторм, рвущиеся паруса, храбрых моряков, что смело вышли навстречу стихии, зная, что рискуют жизнями.
Сначала подул лёгкий ветерок. Спустя пару минут он усилился, медленно превращаясь в шквал. Небо затягивалось серо-чёрными облаками. Пошёл дождь.
Шут смотрел, как намокает его красивый красно-белый костюм, вышитый золотыми нитями, и улыбался. До момента истины оставалось несколько минут.
***
На мокрую мостовую упала снежинка. Спецназовец на мгновение отвлёкся. Рановато для снега в эту пору.
Вечер добрый, господа.
Шут очутился прямо перед отрядом, склонил голову, снимая колпак в знак приветствия.
Три дротика и сеть вылетели в одном направлении. Шут не сдвинулся с места, приняв «приветствие». Его тело, словно губка, впитало всё, что прилетело. Тут же рядом с красными шутовскими сапогами упала маленькая монетка.
А вот это уже интереснее, прошептал паяц, и замер.
Командир группы дал сигнал остальным:
Пакуем его. Только осторожно.
Шут стоял неподвижно. Он всё ещё видел, слышал, мог говорить, но тело перестало слушаться. Ему казалось, что в руки и ноги вставили спицы, а голова превратилась в большой глиняный котелок.
Бог весть откуда рядом появился тот самый блохастый бродяга с ободранным в боях ухом. Шут зашептал:
— Привет, привет, дружище кот!
Шута ведут на эшафот!
Повесят там его с утра.
Всё потому, что жизнь игра!
Беги скорей, дружище кот!
Зови-зови честной народ!
Заткнись! крикнул командир отряда.
Один из спецназовцев попытался отпихнуть назойливое животное сапогом. Только носок обуви не встретил никакого сопротивления. Кошачий силуэт «потёк», словно на длинной выдержке фотоаппарата, а затем и вовсе рассеялся в воздухе.
На мгновение шут засомневался в сделанном выборе. Всего одно слово, и его тело превратится в колоду карт, песок или пепел. Но он остался. Молча позволил внести себя в машину с тонированными стёклами.
***
Сэр Генри и Дик Оффенбах пили чай, а за надёжно защищёнными окнами бушевал осенний ливень. Камин потрескивал и мелкие кусочки угольков с лёгким стуком ударялись в огнеупорное стекло.
Я вижу, ты любишь играть на нервах, сэр Генри с трудом сдерживал гнев. Ему сейчас больше всего хотелось прикончить улыбчивого собеседника.
Пленник, удерживаемый цепями и печатями, пошевелил пальцами рук. Понимая, что высвободиться без перемещения не сможет, он с тоской вздохнул и ответил:
Вообще я люблю туман, кошек и «Нутеллу», и совсем не люблю убийства.
За окном прогремел гром, в комнате запахло озоном. Мимо охранника пронеслась серой молнией тень. Он выхватил пистолет из кобуры и замер.
У ног шута свернулся дымчато-серый кот. Как он мог сюда пробраться, если окна и двери надёжно закрыты и даже в вентиляции стоят датчики движения
Шутить вздумал Сучий сын да я тебя на ноль поделю! не сдержал эмоций директор Комитета.
Я и есть ноль, ответил шут и вновь улыбнулся.
Из его рукава выпала на пол карта. Охранник, стоящий рядом с сэром Генри нагнулся и поднял её. Кот зашипел на незнакомца, выгибая спину.
Что там, Джеффри спросил старик.
Кажется, это Таро, сэр. Здесь написано «The Fool».
Дай мне её.
Сэр Генри протянул дрожащую руку. Но стоило ему лишь коснуться этого кусочка красиво оформленной бумаги, как сознание рухнуло в пустоту, и мгновение спустя он оказался в месте, о котором ему всякий раз напоминала старая поцарапанная пластинка.
*** Нью-Йорк, 1959 год ***
Генри стоял под маленьким навесом бакалейной лавки. Мимо проходили люди, не замечающие мальчишку. Один, полный и надменный, вёл на поводке пса. Парнишка вжался в стену, а собака оскалила зубастую пасть и зарычала.
Сэр, смотрите за своим псом!
Голос принадлежал высокому мужчине в старомодной шляпе. Он подмигнул Генри.
Привет, друг. Чего мокнешь Хочешь, угощу тебя вкусным чаем и свежей сдобной булкой
Мальчик испуганно посмотрел в глаза незнакомца и отрицательно мотнул головой.
Не бойся. Вот, прямо напротив моё любимое кафе. Там много людей, безопасно, а главное тепло и сухо.
***
Внутри вкусно пахло выпечкой, а часть помещения занимала импровизированная сцена. На ней стоял молодой чернокожий мужчина, играющий на саксофоне. Незнакомец помахал ему рукой, и тот подмигнул в ответ.
Это божественный Джон Колтрейн. Лучший сопрано-саксофонист поколения. Нравится музыка
Парнишка кивнул, и восторженно уставился на музыканта, виртуозно играющего одну из лучших своих композиций.
Хочешь познакомлю Он и тебя научит.
Когда джазмен отыграл программу, мужчина подал Генри руку, и подвёл его к сцене.
Привет, дружище, обратился он к саксофонисту, это мой юный приятель, и он очень хочет стать твоим учеником. Будет помогать, чем сможет, выполнять мелкие поручения. Сделаешь это для меня
Хорошо, Алеф, улыбчивый музыкант нагнулся к мальчику, привет, парень. Я Джон, но ты можешь называть меня просто Трейн. Хочешь научиться играть на этой штуковине
В этот момент Генри растерялся и немного испугался. Он стоял, смотрел то на улыбающегося чернокожего парня, то на своё отражение на блестящей поверхности саксофона.
Так что Остаёшься подмигнул ему музыкант.
Сердце бешено колотилось, на глаза наворачивались слёзы. Нет, это всё ему просто снится. Не бывает так. Ведь он сирота, коих полон город бегает. С чего бы вдруг этим двум джентльменам ему помогать
Мальчишка резко сорвался с места и выскочил из кафе, едва не сбив с ног даму, собиравшуюся войти.
***
Сэр Генри вынырнул из воспоминаний и уронил карту. Сейчас он вновь стоял в комнате с камином. Сквозь нарисованную маску на лице шута проступили знакомые черты.
Ты убежал от своей мечты, потому и несчастен. Потому пытаешься заполнить дыру в своём сердце, брат Тав. Я мог лишь направить тебя, но не заставить, тихо прошептал пленник.
Старик едва не рухнул на пол, но охранник успел подхватить его.
Не может Этого не может быть.
Сэр Генри схватился за сердце.
— Может, брат, ответил шут.
Зачем ты всё это сделал Почему всю жизнь пытаешься мне мешать! Кто ты, чёрт тебя дери!
И вышли четверо братьев из дома Малкут*. Первым шёл Куф, за ним Реш и Шин. Тав* вышел последним, обещав догнать их, когда исполнит свою мечту. Ибо с именем его всякое дело завершается и всякая история обретает финал. Я пытался тебе помочь. Правда, пытался. Все уже в сборе, только ты застрял здесь, а я жду, когда ты вернёшься в отчий дом. Я пришёл первым, и я уведу тебя отсюда, если сам того захочешь. Ты не помнишь. При рождении тебя назвали Октав. Октав Годар. Твои родители в этом мире французские эмигранты. Они умерли, когда тебе было два года. Потом ты оказался на улице, и люди, что приютили тебя, дали новое имя.
Сэр Генри, пошатываясь, сделал несколько шагов вперёд. Джеффри был готов выстрелить в пленника, и целился точно в лоб.
Всё в порядке, парни
Старик не без труда наклонился, подобрал карту с пола, и вновь провалился в воспоминания, рухнув на красивый персидский ковёр.
Он лежал посреди комнаты с открытыми глазами, улыбаясь тому, что не мог видеть никто другой. Джеффри наклонился над шефом:
Сэр, как вы
Со мной всё замечательно, Джефф. Всё просто отлично.
Он закрыл глаза. В комнате с камином заиграл Колтрейн. За окнами, прикрытыми бронированными ставнями, на землю тихо падал снег.
***1959 год. Арт-кафе ***
Мальчик не мог понять, что только что с ним произошло. Перед глазами возник странный кабинет с камином, мужчина в старинном шутовском костюме.
Парнишка даже тряхнул головой, и сам не понимая, что делает, протянул саксофонисту руку:
Меня зовут Октав, сэр. Я я очень хочу стать вашим учеником.
Незнакомец подмигнул ему:
Отличный выбор, брат.
***
Малкут сефера-мир, часть древа Сфирот. Тав, шин, реш, куф буквы иврита. В околокаббалистической эзотерике считается, что они принадлежат к сефере Малкут.

Источник