ЖЕНЕЧКА

Зовут меня Катерина. Я — детский врач-онколог. Сегодня самое обычное осеннее утро. На улице еще греет солнышко, но листва уже желтая и ветер прохладный. Я проснулась с хорошим настроением, ведь сегодня я должна была отправить на выписку мальчика с лейкозом, — раком крови. Позади он оставил множество химиотерапий, облучений, но после пересадки костного мозга быстро пошел на улучшение. Благо, что донор нашелся быстро, подходящий на 78%. Это большой процент.
Выпив чашечку свежесваренного кофе и закончив утренние процедуры, я спокойно вышла из дома и отправилась в метро. До работы было не очень далеко — две станции метро.
Когда я поднялась на этаж онкологического отделения детского госпиталя, то заглянула в палату к Евгению. Он спал, будить я его не стала. Медсестра сообщила, что ночью все было в порядке, мальчик проспал все время, жалоб не поступало. Я была рада. Шестилетний ребенок с такой ужасной болезнью… Никто не заслуживает такого. И не дай Бог никому такой беды в дом.
Мальчик провел в больнице девять месяцев. Домой мы его ни разу не отпускали. Палата была отдельная, поэтому родители могли навещать в любое время и даже оставаться на ночь. Первое время мама Жени тоже жила здесь, а когда рецидивов не стало, она вышла на работу, но каждый день заходила навестить. Сегодня был важный день. Я немного волновалась, поэтому делая обход своих палат, торопилась к этому мальчишке. Выходя из очередной палаты, я заметила, что пришли его родители. Улыбнувшись им издалека, прошла в другую палату. Слушая дыхание девочки стетоскопом, я была внимательна. Доброкачественные опухоли в ее легких не давали дышать, и мы приняли решение их удалить.
Вынув из ушей стетоскоп, я услышала возню в коридоре. Как только я вышла из палаты, ко мне тут же подбежала медсестра.
— Кать, там Женя… — дрожащим и испуганным голосом говорила она.
Я даже не дослушала, что она говорила, просто побежала к нему в палату. Он лежал без движения. Я потрогала его лоб: горячий. Температура его тела была 39,8.
— Марин, ты говорила, что ночью было все в порядке. Вы измеряли температуру! обратилась я к медсестре.
— Нет… Я думала, что все в порядке…
Я бросила на девушку грозный взгляд. Время было упущено. Очень испугавшись, я попросила выйти всех из палаты, кроме медсестры. Опыт моей работы и знания из университета говорили о том, что это отторжение пересаженного органа. Меня бросило в жар. Естественно, ни о какой выписке речи быть не может. Взяв кровь на анализ, я отправила Марину в лабораторию. Меня одолевала злость на время, ведь я была бесполезна: без анализа крови не имею права дать ничего, включая жаропонижающее. Сначала нужно было выяснить первопричину такой температуры. Краем взгляда я увидела, что родители смотрят в палату через большое окно. Я встала и опустила жалюзи, не смея посмотреть им в глаза. Сев рядом с мальчиком, я взяла его горячую руку.
— Дорогая Катерина — тихо заговорил он. — Спасибо, что ты была рядом.
Шестилетний мальчик говорил так, будто видел в своей жизни все. Его умные фразы и правильно построенные предложения были необычны.
— Во сне я видел своего дедушку. Он зовет меня с собой. Говорил, что мне пора. Я не боюсь, правда.
— Жень, дорогой, не нужно говорить так, все будет хорошо, я помогу тебе, — я говорила, сдерживая слезы, но вышло у меня это плохо: соленовато-горькие слезы предательски потекли из глаз.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем Маринка принесла результат. Как я и думала, это был рецидив. Все говорило о том, что начался воспалительный процесс, который останавливать придется химиотерапией. Рак вновь овладел телом мальчика. Поставив капельницу с лечением, я вышла к родителям, чтобы сообщить ужасную новость.
Мама Жени расплакалась, уткнувшись в плечо к мужу. Мужчина же стоял неподвижно. Если честно, я редко видела его в больнице. По пальцам можно пересчитать, сколько раз он был здесь. И сейчас он выглядел так, будто ему все равно. Я разрешила войти им в палату сына, а сама смотрела в окно, предварительно открыв жалюзи. Мама обнимала и гладила ребенка, а отец стоял все также неподвижно. На его лице не было никаких эмоций. Это лицо, полное безразличия, я запомню навсегда. Складывалось ощущение, что он просто не знаком ни с какими эмоциями.
Я видела, как шевелись губы ребенка, но что он говорил — не знаю.
Прошло пять часов мучительного ожидания. Мальчик уснул, температура немного спала, но отторжение пересаженного костного мозга продолжалось. Я вновь подошла к окну палаты. Мама мальчишки эмоционально размахивала руками, бесшумно шевеля губами, видимо, крича на мужа. Тот продолжал стоять молча, держа руки в карманах. А потом просто развернулся и вышел из палаты, наткнувшись на меня. Женщина выбежала вслед за ним, вся в слезах. А он просто шел вдаль.
— Он оставил нас, — сообщила она мне.
Следующие пару дней я провела здесь, в больнице. Мальчику становилось все хуже, а лечение не помогало. Каждый раз он говорил нам: «Меня зовет дедушка, так нужно, мама. Прошу не держи меня, он все равно заберет». Я тихо плакала каждый раз, когда он это говорил.
Через три дня Женя попросил маму оставить нас вдвоем, чтобы серьезно поговорить. Слово «серьезно» из уст маленького, хрупкого мальчишки звучало страшно.
— Катерин, прошу тебя… Не держи меня здесь, отпусти, — тихо начал он. — Дедушка переживает. Он говорит, что меня ждут там и заберут в любом случае. А сейчас я просто приношу боль другим.
— Женечка, милый, не нужно так говорить. С чего ты это взял
— Я видел все это, когда спал. Я видел, как ты пила кофе с утра в день моей выписки, как ты опаздывала на работу из-за котенка, которого решила покормить. Я знаю, что ты добрая. Я знаю, как ты привязана ко мне и как ты меня любишь, но ты не спасешь меня, пойми…
Меня будто парализовало. Я не могла ничего сказать, просто не находилось слов. Я была в шоке. Откуда он это знал… Конечно, прислушиваться к его словам я не стала и продолжила лечение.
Спустя еще четыре дня, когда, казалось бы, ему становилось лучше, наступила та злосчастная ночь. Я помню все это как в кошмарном сне.
Вечер не предвещал беды. Женя улыбался, что-то рассказывая маме. Я наблюдала за ними в окно. Как вдруг мальчик запрокинул голову назад, его глаза закатились, он начал биться в конвульсиях. Я забежала в палату моментально. Это был приступ эпилепсии, после которого Женечка покинул наш мир. Когда его сердце остановилось я, в попытках «завести», прислоняла к груди ребенка дефибриллятор. К сожалению, мальчика спасти не удалось.
Прошло уже много месяцев с тех пор, а я до сих пор думаю об его словах. Неужели и правда он видел давно умершего дедушку, который звал его с собой…
Автор:

Источник