Незримый пантеон

Мирный город. Жаркое солнце, что согревает тихие улочки, детский смех, клич рыночных торговцев. Ароматы пряностей и жжёного сахара, диковинные птицы в клетках, пыль пустыни по углам. Этот город не знает, что такое война. Этот город не ведает, что под стенами его уже собралась распалённая походом армия.
Они не умеют убивать.
Ничего, я научу их.
Нет, ты не поняла.
Вскидываю голову, смотрю на старшего брата с вызовом, но он как всегда невозмутим. Успокаивающе касается моего плеча, и я чувствую его холодную руку даже через плотную кожу брони. Жестом он приглашает меня пройти к площади.
Они не догадываются о самом существовании убийства, брат усмехается, видя моё лёгкое недоумение, продолжает, взглядом внимательным обводя улочку, по которой мы шли. Изоляция, сестра. Пацифизм, возведённый в абсолют. Они ни разу не брали в руки оружия. Не уверен даже, случаются ли здесь драки.
А твоё ремесло как же с сомнением уточняю, рассматривая собравшуюся у тихо журчащего фонтана детвору. Шумные, весёлые, шебутные, они не увидят нас, пока мы сами того не пожелаем. Для них мы лишь бесплотные духи.
А что моё ремесло Старость, болезни, несчастные случаи не делись никуда. Никто не живёт вечно.
В словах его, интонациях чувствуется лёд, и будь я человеком, продрогла бы до самых костей, несмотря на жаркий южный день. Но мы знакомы всю мою жизнь, не одно тысячелетие, а потому по спине лишь сквозняком скользят мурашки. Мы выходим к площади, и я присматриваюсь к людям. Беспечные и лёгкие, словно майский ветер. Торгуются, обсуждают, делятся, шутят.
Я научу их. Они будут воевать сегодня.
Зачем тебе
Потому что я так желаю. Стойте!
Выхожу уверенно вперёд, на площадь, становясь видимой для них. И они замирают. Не знают, не могут знать имени моего, но чувствуют, боятся. Мне нужен кто-то один, только один: показать им. Глубоко вдыхаю, смиряя предвкушение. Брат безмолвно наблюдает.
Подойди.
Выбор мой довольно очевиден. Светлые волосы, выгоревшие под лучами пустынного солнца, россыпь веснушек на щеках, глубокие карие глаза. Красивый юноша. Касаюсь его рук почти нежно, легко тяну к себе. Глажу чуть выступающие вены, сжимаю длинные пальцы, закатываю тонкую ткань рукава. Чувствую дрожь. Не бойся, милый, будет больно, но тебе понравится.
Кинжал легко скользит из ножен, безупречно острая сталь ловит солнечный зайчик, бликует. Человеку страшно, но он не смеет шевельнуться, завороженно смотрит, как лезвие скользит от запястья вверх. Красиво. Рыночная толпа затаивает дыхание, когда я веду вниз, и сталь разрезает нежную кожу, и алая кровь капает на песок под ногами. Вдыхаю прерывисто, хрипло, в унисон с юношей. Захожу за спину, поворачиваю его лицом к людям, а багряные капли всё падают вниз, срываясь с его пальцев. Сладкая, сладкая кровь.
Не двигайся, милый. Мне нужно показать им, как это бывает. Как это можно сделать. Потому кинжал замирает сначала у живота, после выше, у беспорядочно колотящегося сердца. Нет, не так. Ещё выше. Он вздрагивает, пытается отстраниться, возразить, но клинок уже неумолимым, кратким движением скользит по его горлу. Тело, теперь только тело падает, кровь на песке, последний глухой звук. Я облизываю пересохшие от возбуждения губы, прячу словно ожившее оружие в ножны. И тишина ломается.
Людей охватывает жар. Лихорадочный ажиотаж. Они оглядываются, сжимая кулаки, стискивая зубы. Они понимают, что всё это время так было можно. Это было так близко. Так соблазнительно и желанно. В их глазах загорается лютым пожаром ярость, и кто-то уже тянется за ножом, которым мясник минуты тому назад нарезал ветчину.
Стоп.
Мне не нужно, чтобы они перебили друг друга. Не так, уговор был другой. А я заинтересована в том, чтобы сделка с командиром вражеской армии состоялась.
У ваших ворот захватчики. Они пришли к вам с войной. Им нужен ваш город, ваши дома, ваши семьи, голос мой звучит необычайно низко и ровно, и я невольно кошусь на старшего брата. Он одобрительно кивает. Уничтожьте их.
Ярость и жажда крови распространяются по городу стремительно, будто эпидемия. Ах, Чума, мой милый друг, тебя здесь не хватает. Застилающий взор гнев и такое томительное для меня ожидание. Руки мелко подрагивают, и я, стыдясь своей маленькой слабости, прячу их от брата. Но в его сдержанной улыбке открыто сквозит понимание.
Несколькими часами позже мы сидим на краю стены, окружающей город. Наблюдаем за схваткой. Само собой, у этих людей нет ни единого шанса против безупречно обученной армии, но это почти не мешает моему удовольствию. Брат забирает души погибших: лёгкое, выверенное, почти изящное движение левой руки. Его тончайшее ремесло… Брат подхватывает меня, когда я почти соскальзываю с тёплых камней вниз. Битва сводит меня с ума, сердце колотится у самого горла, стучит судорожно в висках. Ещё, продолжайте… Ещё. Мне нужно больше.
Как ты, сестра моя Война
Потрясающе, братец Смерть. Отвыкла только слегка.
Что он пообещал тебе за этот город
Я понимаю сразу, мгновенно нахожу в пылу битвы того, кто вёл эту армию. Всполохи закатного солнца на лезвии клинка, сияющие доспехи. Прикрываю глаза и мечтательно улыбаюсь.
Сражения. Много, много новых сражений…

Источник