НЕПУТЕВЫЙ

 

НЕПУТЕВЫЙ После смерти жены, Петр Григорьевич стал просыпаться по утрам рано. Он долго лежал глядя в потолок, думая о своей так быстро пролетевшей жизни, но чаще всего он прокручивал в голове

После смерти жены, Петр Григорьевич стал просыпаться по утрам рано. Он долго лежал глядя в потолок, думая о своей так быстро пролетевшей жизни, но чаще всего он прокручивал в голове разговоры с дочерью и сыном, и чем больше он думал о них, тем больше сердился, накручивая себя. Потом до него доходило, что от этого нет никакого толку, сколько не лежи, сколько не сердись, а вставать надо, тогда он, кряхтя и постанывая, поднимался с постели и, шаркая ногами по полу в своих больших тапках, направлялся в зал.
Здравствуй, Таня. Проснулся я…, спал опять плохо, совсем никуда не годное здоровье стало. Вчера сынок твой любимый приходил, скрипучим недовольным голосом он начинал выговаривать жене. Избаловала ты его, Таня, твое воспитание, никакого уважения к отцу. Молчишь…, молчишь, ты и раньше больше молчала. Ох-ох-ох, да не смотри ты на меня так укоризненно. Ладно, Таня, хватит уже пустые разговоры вести, пойду чайник ставить.
Такие беседы Петра Григорьевича с портретом жены уже давно вошли в привычку. Он жаловался ей ежедневно на сына, на дочь, на внука, на большие цены в магазинах, на плохую погоду, и становилось как-то легче на душе. После этого его хмурое лицо слегка разглаживалось, расправив плечи, и, гордо подняв голову, он твердой поступью отправлялся на кухню.
Пока на плите закипала вода в чайнике, он умывался в ванной, громко фыркая и разбрызгивая по сторонам воду. Потом, долго глядя в одну точку, пил чай с любимым сухим печеньем. В такие минуты длинная жизнь с радостями и огорчениями начинала отчетливо проявляться перед глазами Петра Григорьевича. Чаще всего он вспоминал не голодное детство, а как пришел молодой и красивый из армии, и полюбил разбитную и весёлую вдову Раису. Всю свою жизнь вспоминал ее, думал умирать будет, не разлюбит. И только потеряв свою безропотную Таню, понял, кого потерял и, кого надо было любить.
Раиса была красивая и статная, но уже с испорченной репутацией в селе женщиной. Она быстро поняла, что Петр в нее влюбился, живо окрутила его, не успел тот и опомниться. Счастливому хлопцу показалось вот оно счастье пришло.
Мать Петра была строгой и властной женщиной, чего нельзя было сказать об отце, очень добром и спокойном. Он умер от старых ран, полученных еще на Первой Мировой войне, когда Петр служил в армии.
Смекнув, что сын может натворить дел, и опозорить их на всю деревню, мать списалась со старшей дочерью, которая в то время была уже замужем и жила в небольшом южном городе. В это же время к соседям приехала в отпуск из города дочь Таня, девушка красивая, работящая и очень скромная. Семья их была уважаемой в деревне, отец Тани до войны был председателем колхоза, но погиб на фронте. Мать Петра сходила вечером к ним, поговорила с Таниной матерью, с самой Таней и, дело было решено. Петр, боясь гнева матери, согласился на этот брак, Таня ему понравилась, но он, затаив на мать обиду, думал: «Пусть будет по-твоему, мама, но Раису я не брошу». Но мать была дальновидной женщиной и после регистрации брака в сельсовете, они, собрав все, что могли из дома ценного, переехали к дочери на юг.
Сначала они купили маленький домик, с большим огородом недалеко от моря. Потом, накопив денег, за одно лето выстроили хороший добротный дом, а старый через год снесли. К зиме родилась Лидия, точная копия Тани: с такими же большими зелеными глазами.
Увозя Петра подальше от Раисы, мать думала, что сын образумится, но он, вкусив запретной любви, находил подобных женщин и здесь. Таня очень страдала, она любила Петра и терпела его выходки, но когда Лиде исполнилось пять лет, она, собрав свои вещи, решила вернуться домой. Мать Петра валялась у нее в ногах, просила не уезжать, да и Петр обещал ей, что больше этого не повторится. Максим родился через год, и Петр поутих на несколько лет. Он все же любил своих детей, да и с Таней они жили всегда вполне спокойно и мирно.
Потом мать Петра после долгой болезни умерла на руках Тани. Лиде тогда исполнилось четырнадцать лет, и она во многом уже была опорой для матери. С этого времени у Петра словно развязались руки. Он каждый год брал путевки в дома отдыха и там обязательно находил себе женщину подобную все той же Раисе.
Лида выросла очень красивой девушкой и в двадцать лет вышла замуж. Через некоторое время они с мужем переехали в соседний город. Дочь очень жалела свою мать, и каждый раз, приезжая в гости, просила её развестись с отцом. Временами она его просто ненавидела и однажды, когда отец чем-то обидел мать, не вытерпела и высказала ему все, что наболело внутри.
Ты и ногтя маминого не стоишь, ты…, ты всю жизнь ей исковеркал, всю жизнь таскался по бабам. Что ты думаешь, если я была маленькая, то ничего не видела, не понимала Да там и понимать было нечего, я все видела, как ты начищался, одеколонился и уходил. Попробуй маму обидеть еще хоть раз, я увезу ее к себе. У Максима своя семья, свои заботы, а ты будешь жить один никому не нужный. Непутевый!
Петр Григорьевич оторопело смотрел на дочь, она хоть и похожа была на мать внешне, но характером была огонь! Зеленые глаза, как у Тани, смотрели не печально, а метали молнии в отца. Он стушевался и вышел во двор. Слово «непутевый» больно обожгло его. Петр не ожидал такого отпора от дочери, а угроза остаться одному, когда здоровье уже пошатнулось, его напугала.
Потом, наступили времена, когда старые дома на побережье стали скупать за большие деньги. Петр Григорьевич продал свой дом и купил большую трехкомнатную квартиру в хорошем районе города. Прожили они с женой в этом жилище около десяти лет и вот уже пять лет, как он остался в нем один. Сын жил на сосдней улице и ходил к нему часто, приносил продукты, но почти каждая их встреча кончалась руганью, Петр Григорьевич вечно был чем-то недоволен. Максим, хлопнув дверью уходил, но, остыв, приходил через несколько дней, какой бы ни был отец, а все же родной.
«Неблагодарные сволочи! в сердцах часто думал он про своих детей. Вот вам, дулю, а не квартиру. Оставлю все Жорке, он хоть и шалопай, а меня не бросит.
Внук Жорка заходил практически каждый день, иногда являлся очень поздно и оставался ночевать. Петр Григорьевич ворчал, а бывало, и ругал его на чем свет стоит.
Где тебя носит по ночам Почему я из-за тебя спать не должен
Спи, дед! Кто тебе мешает
Как я буду спать, если сначала жду тебя, а потом только усну, ты приходишь, гремишь и будишь меня. Шалопай, я в твоем возрасте уже работал.
Дед, мы со Светкой решили пожениться, сказал Жорка, не слушая дедову ежедневную «песню».
Жорка, ты что, правду говоришь или шутишь Тебе ведь еще год учиться, а потом, наверное, в армию.
Вот именно, дед, в армию. Надо успеть жениться и родить ребенка, а там еще что-нибудь придумаем.
В наше время от армии не прятались, но сейчас не та армия. Женись, у меня жить будете, я потом на тебя дарственную оформлю.
Свадьбу сыграли к зиме, молодежь и родня радовались: вопрос с жильем не стоял. Но радовались они не долго: дед вскоре занемог. Света ухаживала за ним, как могла, но потом родился ребенок, и заботы ее удвоились.
Дальше больше, дед перестал ходить до туалета, его кормили из ложечки, и все дела стал справлять в постель. Молодая сноха с трудом уже держалась, но терпела. Однажды, уйдя на прогулку с ребенком, Света забыла какую-то вещь и вернулась. «Смертельно» больной дед спокойно разгуливал по квартире и, напевая веселую песню, помешивал ложкой чай в бокале. От неожиданности он выронил его из рук, но тут же опомнившись, обошел лужу и направился в свою комнату.
Петр Григорьевич! Как же вы так могли из глаз Светы текли крупные слёзы.
А вы, что думали, так вам квартира достанется Нет, ребята, вы ее заработать должны!
Но зачем же так-то, Петр Григорьевич
Света выскочила из квартиры, забыв зачем возвращалась.
Начались ссоры с Жоркой, дело доходило до развода и Света объявила ультиматум: или я, или дед. Жорка выбрал жену. Было решено искать съемную квартиру, она уже не хотела жить даже со своими родителями.
К выходным квартира была найдена, с утра подогнали машину к подъезду и друзья в быстром темпе стали выносить имущество молодой семьи. Петр Григорьевич всю неделю ходил с невозмутимым видом, и сейчас, не до конца осознав свое положение, спокойно наблюдал за происходящим. Он не мог понять, как можно отказаться от квартиры, сами-то ведь никогда не купят! Но, когда Жорка отдал ему ключи и вышел на улицу, Петр Григорьевич опомнился и побежал за ним по лестнице вдогонку. Выскочив из подъезда, он увидел, как внук садится в машину и, задыхаясь, из последних сил закричал:
Сынок! Жорка! Погоди не уезжай! Сынок, прости меня непутевого! Сынок!
Автор:

 

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *