Стремление к совершенству

Я смотрел, как мама медленно надевает сапоги, и на всякий случай потихоньку хныкал. Я не хотел, чтоб она уходила.
Ма!.. Ну, ма!..
Тошка, сказала мама. Не выдумывай! Прошу тебя. Ты и оглянуться не успеешь, как я уже вернусь. Нужно купить молочка, колбаски, вкусностей каких-нибудь к чаю. Папа придёт с работы, а у нас всё есть. В аптеку ещё обязательно. Ангину ведь надо чем-то лечить. Ты же хочешь побыстрее поправиться
Ещё бы я не хотел! Сидеть дома, когда на улице такое солнце! И весна. И Вадька там, в саду, пока меня нет, все наклейки себе заграбастает. Я целый месяц девчонок уговаривал принести. А тут это горло.
Ма, снова сказал я. Ну, что я буду сам… один. Скучно же…
Зазвонил телефон на тумбочке. Мама взяла трубку.
Да, сказала она. Да. Сейчас выхожу. Потом посмотрела на меня. Канючит, конечно. Да ну куда с собой Гланды красные, как вишни. Ладно, дай мне минутку.
Она нагнулась и быстро расстегнула «молнии» на сапогах. Потом совсем скинула сапоги, босиком вернулась в гостиную и открыла крышку моего секретера.
Ну, чего ты там Иди сюда! Я тебе кое-что покажу.
Я подошёл.
Смотри, сказала мама и достала с полки прописи.
Если кто не знает, прописи это такая тетрадка для тех, кто учится писать. Там тонкие линии прямые и наискосок, и в некоторых местах буквы напечатаны. Только не так, как в книжке, а так, будто их кто-то от руки вывел.
И я стал смотреть.
Мама взяла ручку и в начале строки написала слово «собака». Очень красиво! И больше ничего на этой строке писать не стала. А бросила её прямо так, с этой одинокой собакой. Потом пропустила ещё одну чистую строчку и на следующей написала слово «газета». Потом, опять через строчку, «лимон». И так каждый раз. Оставляя после нового слова почти две пустые строчки, мама исписала целую страницу. Там ещё поместились «яблоко», «ракета», «пирог» и «шашки».
Вот тебе задание, сказала мама, и голос её стал ужасно строгим. Я иду в магазин, а ты начинаешь готовиться к школе. До осени осталось всего ничего. Пора совершенствоваться.
А это как спросил я шепотом.
Это значит становиться лучше, объяснила мама.
Я немножко подумал.
Это как когда ты ковёр пылесосишь Он ведь становится чище Ну и лучше.
Мама покачала головой.
Не совсем. Ковёр после чистки лучше не станет. Хотя пыли и мусора в нём будет поменьше. А совершенствоваться может мальчик, который хочет научиться писать.
А девочки тоже это могут, мам Ну… совершенствоваться
Могут, сказала мама. Но речь сейчас не о них. Крючки, кружочки и отдельные буквы мы с тобой уже писали, так
Ну, так, согласился я, и мне стало зябко. Как будто холодный ветер влетел в открытое окно и обнял меня за плечи.
Вот и прекрасно, сказала мама. Значит, теперь берёшь в руки ручку, садишься на стул и, глядя на образец, пишешь рядом до конца строки такое же точно слово. Сколько раз поместится, столько и пишешь. А я вернусь и оценю твои старания. И стремления.
А если у меня не получится спросил я.
Получится, сказала мама. Вот за эти линии старайся не вылезать. Вот здесь, внизу и вверху. И соблюдай, пожалуйста, наклон. Здесь те же крючочки, те же буквы, только не по одной, а вместе. Если в тебе есть стремление к совершенству, ты справишься.
А вдруг если нет предположил я.
А ты поищи, посоветовала мама. Увидишь, это интересно.
И ушла. Оставила меня разбираться с этими «лимонами», «пирогами» и «ракетами».
Я вздохнул и стал разглядывать прописи. Всё-таки мама очень много места пустого оставила между словами. Вот сколько сюда собак влезет Если постараться, то целая упряжка. Я как-то видел по телевизору, как собак запрягают в упряжки. Прямо как коней. И потом так ездят на санках по снегу. А собаки бегут как ненормальные. Языки повысунут и бегут. Тянут, бедняги, эти санки. А они же тяжелые, и там сидит какой-нибудь человек, весь из себя нахальный и гадкий, в мохнатой шубе, и только покрикивает и палкой длинной тычет им в спины.
Я взял ручку и, прицелившись, начал выводить первую собаку. Собака у меня получилась немножко кривоватая. Хвостик буквы «б» неожиданно вильнул, а буква «к» вылезла за нижнюю линию. Я полюбовался, покусал ручку, отступил с ноготок и стал писать ещё одну собаку. Эта уже оказалась покрупнее, не щенок какой-нибудь, а настоящая ездовая, как по телевизору. Я хотел взяться и за третью, но тут строчка кончилась. Тогда я начал с новой строки и засунул туда целых пять собак. Может, им там и было тесновато, но зато у меня получилась как бы настоящая упряжка. Хоть сейчас в путь.
Задание начинало мне нравиться. Вон как я ловко с этими собаками обошёлся. А с газетами у меня вышло ещё лучше. Я понапихал их целый ворох. Как будто это и не прописи вовсе, а почтовый ящик. Папе бы их точно на целый вечер хватило. Лежал бы на своём любимом диване и листал. А они бы всё не кончались и не кончались. Здорово же!
Следующим был «лимон». Я когда его прочёл, у меня во рту сразу стало кисло и много слюней. Я языком о зубы потёр, чтобы полегче было. И быстрее начал писать. Пока опять кислость не прибежала. А сам стал о сахаре думать. Как мама его ложечкой набирает в сахарнице и на дольки лимона сыплет. И всё равно было кисло. Но я победил. Обе строчки лимонами записал. И даже наклон удержал. Чтоб покрасивее.
А дальше стало совсем легко. Там уже начались «яблоко» и «пирог». Яблоки я очень люблю. Они сладкие и хрустят. А когда откусишь, и если сразу не доешь, темнеют. Но всё равно вкусные, даже когда тёмные. А пироги мама вообще делает лучше всех. И с яблоками, и с брусникой, и с вишней. Только называются они почему-то все одинаково. «Шарлотка». Их очень хорошо чаем запивать. Но только чтобы мама с папой тоже ели и пили, а то я один не так люблю. А вот когда все вместе это вообще вкуснота.
В «шашках» я, по правде, немножко запутался. Там крючочков больше всего, и они все похожие. Так что, может, я и лишние понаставил. А знаете, какая игра в шашки самая здоровская Это «Ча Паев». Папа говорит, это такой был воин-полковоин. Он всех-превсех побеждал. А потом взял и погиб и стал героем. А в шашки играть это очень весело. Там надо щелчками сбивать с доски чужой цвет. И я у папы часто выигрываю. А у мамы вообще ничего не получается. Потому что ей ногти накрашенные мешают.
Вот так я почти всё и написал. Кроме «ракеты». Я её оставил, потому что хотел писать последней, когда уже все остальные слова закончатся. Вот они и закончились. А «ракета» аж в середине страницы застряла. Я губу прикусил и давай её выписывать. И получилось. Даже буква «к» никуда не вылезла. Только «пирог» немного размазался на букве «р». Это я его, когда «ракету» писал, размазал.
У меня так уже было однажды. С крючком. И мама тогда взяла бритвочку «Спутник» и всё исправила. Подтёрла чуточку. Ну, и я решил, пока мама не видит, подтереть. А то зачем мне эта грязь на странице
Коробочка «Спутника» лежала тут же, на полочке в секретере. Это раньше были такие бритвочки и все ими брились. Папа говорит, были ещё такие, которые назывались «Нева». Это речка такая. А почему у бритвочек и у речки одно название, я не знаю. Но это было давно-предавно, ещё до моего рождения. А папа вообще бреется тяпками в жилетах, и про «Неву» говорит: «Когда бреешься «Невой», ты, пожалуйста, не вой!» Уже и «Неву» эту, наверно, кроме него никто не помнит, а он всё равно каждый раз так говорит, когда идёт бриться.
Вынул я одну бритвочку из пакетика и стал тереть там, где буква размазалась. Я хотел совсем чуть-чуть, как мама. Но у меня почему-то получилась дырка. И прямо сквозь страницу видна стала другая страница. Тогда я сразу стал думать, чем бы её залепить. И придумал. Я вырезал из белой бумаги квадратик, намазал его клеем и приложил к огрызкам «пирога». И дырку стало уже не видно. Я на квадратик подул легонько, чтоб поскорее высох, взял линейку и полосочки тоненько так подрисовал. И потом ещё «пирог» там написал, потому что старый-то я заклеил. Я хорошо написал, мама, если и увидит, то не заругает. А может, и не увидит совсем. Я ещё потом сбегал в спальню и взял мамину пудреницу. И сверху потряс немножко. Это для того, чтобы кусочек, который я приклеил, стал такого же цвета, как и остальные прописи. А то он был совсем беленький, а прописи как крем на торте, желтоватые.
Я был очень рад, что так хорошо всё исправил.
И мама, когда пришла из магазина и села проверять мои стремления, тоже порадовалась.
Это немыслимо! сказала она. Столько фантазии!
И она прижала меня к себе. А потом ещё сказала:
Только обещай мне, пожалуйста, что больше так совершенствоваться не будешь.
И забрала коробочку с оставшимися «Спутниками». И унесла ее куда-то, куда — я не знаю.
А папа вечером, как только увидел прописи, пожал мне руку и сказал:
Ты, Антон, вырастешь и станешь хорошим кондитером. Вон какой знатный «наполеон» соорудил!
Я, конечно, знаю, что Наполеон это такой же полковоин, как Ча Паев. Не такой великий, но тоже герой. Только ведь он жил ещё давным-давно, и как это я мог его соорудить А про Кондитера я и вовсе никогда не слышал. И почему это мне обязательно нужно им становиться, если я уже один раз решил стать космонавтом
Надо будет у папы спросить.

Источник