Немой ребёнок

Всю свою жизнь, сколько я себя помню, я был немым. Таким уж создала меня природа. Из моего рта вырывались только хриплые лающие звуки и невнятное мычание. Однако это ничуть не помешало мне быть душой компании и любимым ребёнком. Люди обычно умилялись всем моим выходкам, а после — находили меня приятным компаньоном. Но больше всего я любил проводить время с родителями.
Моя мама, приятная женщина с морщинками в уголках губ, день-деньской писала картины. Я всегда поражался, как ей удаётся на белом листе запечатлеть пейзаж, который мы видели во время утреннего похода в магазин. Однажды, правда, я попытался что-то нарисовать, но ничего хорошего из этого не вышло. Я разлил краску, перепачкал холст отпечатками своих рук и смог изобразить только кривые линии невнятного цвета. К счастью, мама ругаться не стала. Она только потрепала меня по волосам и рассмеялась:
Да у тебя талант, малыш!
Мама всегда называла меня малышом и это немного смущало. Другое дело отец. От него я слышал только волевое Фрэнк. Да, я любил своё имя, но особенно мне нравилось, как его произносит папа. Видимо, из-за тембра голоса буква Р получалась у него рычащей и удлинённой. Фр-р-рэнк! В такие моменты я жалел, что не могу говорить. Если бы мог, я бы представлялся именно так.
К слову о моём отце. Я так и не понял, кем он работает. Знаю только, что кем-то важным. Каждое утро он надевает строгий костюм, целует маму, хлопает меня по спине и уезжает на своей машине. Возвращается вечером, уставший, зато иногда с подарками для меня. У папы всегда самые лучшие подарки! То новую игрушку привезёт, то чего-нибудь вкусненького купит. А на выходных мы с ним отправлялись в ближайший лес. Как он говорил, по мужским делам. Мама смеялась и отпускала нас восвояси. Мужские дела у нас заключались в игре в футбол, жареных сосисках на костре и прыжках через ручей. Зимой мы заменяли футбол снежками, а ручей игрой «кто сильнее вываляется в снегу». С папой было весело круглый год, поэтому я охотно терпел его серьёзное лицо на буднях, потому что знал, что впереди выходные.
Ещё у меня была бабушка. Мамина мама, если быть точнее. Вот уж она была сущим кошмаром. Эта пожилая леди, в прошлом воспитательница в детском саду, считала меня маленьким ребёнком. Мамино «малыш» меркло по сравнению с её сюсюканьем. Она трепала меня за щёки, кормила какой-то гадостью, которую называла вкуснятиной, и тщетно пыталась добиться от меня ответов на вопросы, требующие чуть больше, чем кивок или угуканье. Мне же оставалось только ждать, пока мама напомнит бабушке, что ответить ей я не смогу. К счастью, приезжала она к нам на Рождество и на День Независимости. То есть дважды в год. Можно и потерпеть.
А вот с кем я сошёлся хорошо, так это с нашими соседями. Слева жил одинокий писатель — мистер Льюис. Я долгое время думал, что он тоже немой. Оказалось, он просто был не из разговорчивых. С ним было здорово посидеть в тишине и подумать обо всяком. Я приходил к нему, когда на душе становилось тоскливо. Его любимой едой был сыр, к которому вскоре пристрастился и я. Однажды я даже украл с нашего стола целую головку сыра и тайком съел её под одеялом. Ох, как ругался на меня отец. Мы тогда даже не пошли в лес в воскресенье. Но хорошо, что мистера Льюиса никто не заподозрил. Думаю, ему было бы неприятно получить нагоняй от моих родителей.
Полной противоположностью были соседи слева Риверсы. Они были шумными, весёлыми и обожали поболтать. Старшее поколение Риверсов, муж, жена и брат мужа, работали в местной больнице. Супруги Риверсы были хирургами, а слегка слабоумный Джордж санитаром. Ещё у них был сын, и этот мальчик был моим лучшим другом. В отличие от других детей, он не вызывал страха у меня. Я точно знал, что Джереми не будет смеяться над моей немотой. И пусть он был старше меня и на голову выше, но мы с ним прекрасно ладили. Сколько весёлых игр у нас с ним было выдумано! Мы играли в прятки, в догонялки, в мяч. Он всё смеялся, что я не могу залезть на дерево возле его дома. Ну и ладно, мне просто надо ещё немного подрасти. А если во время наших прогулок начинался дождь, мы бежали домов
Я точно уверен, ничто не нарушит мою райскую жизнь!
…кроме странных случаев.
Когда я в очередной раз попытался обнять маму, она вдруг оттолкнула меня.
У тебя очень грязные ноги, строго сказала она, но потом всё-таки добавила, Малыш.
Но я ведь хотел обнять её руками, никак уж не ногами. До чего она чудна́я сегодня.
А ещё как-то раз я увидел кошку. Странно вышло, что до этого настоящих кошек я видел либо в телевизоре, либо в окнах, мимо которых мы гуляли с мамой. Кошку на нашем участке я увидел впервые. Какая-то иррациональная злость поднялась внутри, и я побежал к ней, издавая нечленораздельные звуки. Закончилось тем, что из дома выбежал папа и отчего-то поймал меня. Досталось тогда! Видимо, за чужими кошками бегать нельзя.
Джереми я пытался объяснить, что случилось, но он меня совсем перестал понимать. Подумал, что я хочу позвать его на новую игру. Пришлось играть с другом.
Чем старше становился я, тем меньше меня понимали другие люди. Да, я немой, но это же не повод всё время глупо улыбаться, когда я пытаюсь донести свои проблемы. Я не знал ни настоящей дружбы, ни любви. Даже родители по прежнему относились ко мне как к маленькому ребёнку. Не давали выбирать еду, не давали выбирать одежду, водили ко врачу, не отпускали гулять одного.
Всё! Я решил не терпеть больше такого отношения. Хочу самостоятельности! Я убегу, совершенно точно убегу.
***
Плачущую соседку Джун Риверс увидела утром выходного дня. Она шла зарёванная вдоль их дома и держала в руках пачку бумаг.
Алиша! мать семейства Риверсов выбежала на улицу. Алиша, что случилось
Фрэнк пропал, выдавила женщина и разразилась рыданиями.
Джун могла только обнять её, а затем предложить свою помощь в расклейке объявлений.
Вскоре весь район мог видеть бумажки с надписью: «Пропала собака. Кличка Фрэнк».

Источник