Истории из жизни реальных людей
За окном росли тополя. Выше крыши дома, на верхнем этаже которого стояла я с очередной чашкой кофе и смотрела в окно. За день ветки покрылись зелёным пухом, и сейчас он на глазах превращался в мелкие листочки. Сквозь деревья светило солнце, свежая зелень клейко поблескивала. Я подняла чашку и вдохнула. Почему-то запахло старым летним асфальтом и грунтовой дорогой. Послышалось поскрипывание велосипедного седла. У деда оно всегда скрипело.
***
В тот год картошку посадили на ближнем поле, и надо же было так случиться, что каникулы начались как раз в период окучивания.
Дед выкатил велосипед. С вечера наточенные тяпки были заботливо обернуты тряпками и привязаны к раме. Солнце палило. Я вздохнула и вывела из сарая своего двухколёсного. Деду бесполезно объяснять, что в такую жару надо сидеть дома уедет один.
На ходу стало прохладнее. Лёгкий ветер сдувал отросшую за сессию челку, забирался под тонкую майку.
***
Я сделала глоток и снова посмотрела в окно. А почему, собственно, зелёные Листья, скорее, жёлтые. Но не совсем. Гуглю для сравнения несколько палитр цветов. Два из них почти похожи: фисташковый и Моss Green. Довольная результатом, откладываю телефон и любуюсь пейзажем дальше.
***
Бесконечный картофельный ряд заканчивается. Дед садится на траву у канавы и закуривает. Я приземляюсь рядом так, чтобы дым относило в сторону. Перед нами дорога, за ней поле и лес. Посреди поля высится короткий ряд деревьев. Дед любит рассказывать о прежних временах, людях и разных местах, но почему-то никогда мы не говорили об этом тополином островке. Он необычен. За свои шестнадцать лет я успела побывать во многих городах, но нигде не видела, чтобы деревья росли вот так: плечом к плечу, тонкими струнами устремляясь вверх, как будто оберегая пространство друг друга. В стороне свободно раскинулся смешанный лес, а здесь одни тополя плотной стеной.
Дедушка, почему они так растут срывается у меня вопрос.
Дед стряхивает пепел, морщится. Молчит. И я молчу. С ощущением, что вторглась в запретное. Он смотрит на деревья, затягивается, потом выдыхает дым, звучно сплевывает.
Тополя-то снова делает затяжку.
Я жду. Теперь расскажет, точно расскажет.
Перед войной, дед делает паузу, рассматривает сигарету, морщится. Такая уж у него привычка: морщиться, когда на чем-то сосредотачивается. Перед войной решило местное партийное начальство украсить село тополями, по-городскому. Выписали сортовые черенки… или, может, семена. Забыл. Посадили здесь. Люди думали: приживутся, подрастут саженцы. Потом, году в сорок втором или сорок третьем, их собирались пересадить на улицы.
Дед затушил окурок, поднялся с травы.
А тут война. Когда окончилась, уже не до красоты женщины на себе пахали. Потом жизнь наладилась, да поздно пересаживать было. Высоко деревья выросли. Так их и оставили.
***
Солнце медленно движется на закат. Освещение чуть поменялось, но листья все ещё весеннего непонятно-незеленого цвета. И клейко поблескивают. Беру телефон фотоаппарат некогда: свет уйдет. Настежь распахиваю окно, благо старые рамы это позволяют. Потом я напечатаю эти кадры. Пусть они останутся в альбоме рядом с теми, где мы с дедушкой едем на велосипедах по летней дороге.