РАДИКУЛИТ

— Миша, ты помнишь, что у меня через три дня день рождения спросила Ира мужа.
— Как не помнить, круглая цифра, тридцать, — спокойно комментировал супруг.
— Надо чего-то заложить и попраздновать. Гостей позвать. Чего скупиться. Что мы, хуже других живем
— Я об этом давно думаю. Заложим. Покупай семь килограмов сахара и доставай где-то семьсот граммов дрожжей. Это норма, — зная рецепт изготовления, согласился Миша.
— Сахар куплю в магазине, а дрожжей попрошу у тетки Марфы, — подтвердила свое согласие жена. У нее есть сушеные еще с лета. Она как возила летом в город яблоки и огурцы продавать, так отттуда и привезла. Она мне говорила, что есть килограмм сушеных.
— Тогда лады. Покупай сахар и затворим бражку, — спокойно говорил Миша.
На другой день вернувшись из мастерских с работы, где он ремонтировал свой трактор, Миша не застал дома жену, хотя в избе было тепло и убрано. Сына Димки дома тоже не было. «Где они запропастились» — думал он, раздеваясь. Снял рабочую одежду и переоделся в чистое. И тут же домой вернулась жена со свертком в руке.
— Вот, Миша, дрожжей от тетки Марфы принесла, — положила она сверток на стол. В печке стоят два котла с водой, а сахар знаешь где. Заваривай, — дала она команду.
— Собери чего-то перекусить, а потом и заварю, — готовый к выполнению заданий, ответил муж. Через полчаса Миша уже засыпал сахар в молочный бидон, а потом, поломав, бросил туда сухие дрожжи.
— Ира, доставай воду из печки, — просил он жену.
Через каток ухватом Ира достала из печки котлы с теплой водой. Хотя они немного и выкипели, но в двух котлах было ведра два.
Залив по рецепту в бидоны на семь килограммов двадцать один литр воды, он сковородником размешал сахар и дрожжи и поставил бидон на край печки.
— Вот теперь полный порядок, — доложил он жене. Твое тридцатилетие отпразднуем как в лучших домах Парижа. А заодно и крещение Иисуса в реке Иордан. И угораздило же тебя родиться в такой великий праздник. Один из двадцати великих.
— Чего ты там причитаешь спросила Ирина, суетившаяся у печки.
— Это я так, про себя, — ответил Миша. Надо и Новый год отметить.
— Какой новый или старый спросила она. У нас в деревне не принято их отмечать. Наверное, Рождество мешает. Все готовятся к рождественскому празднику, а новые года пропускают как-то незамеченными. В городе — там дело другое. Там отмечают весело.
— Мы рванем за все в Крещение. Сразу за все пропущенные праздники, — пообещал заботливый муж.
— Давай, Бог, — согласилась жена.
В канун кануна Рождества, грея кости на печке, Миша почувствовал, что из-под крышки бидона идет не просто хороший запах, а очень даже приятный. Он привстал, приподнял крышку и в нос шибануло брагой, которая бродила с бульканьем, как ей и положено, шипя и пенясь. «Уже можно и попробовать», — подумал он. Но пробовать он не стал, а то чего доброго напроситься на скандал с женой. Раскричится, что пьяница, тебе не дождаться, когда выходится и, вообще, соберет всё, чем можно доканать мужа. Но, лежа рядом с бидоном, Миша начал строить планы, как не лязгая крышкой бидона, попробовать бражку. Кружкой не получится. Ира все время дома. Конечно, можно подловить момент, когда она выйдет из избы к скотине или на колодец за водой. Но это как-то Мише не нравилось. Украдкой, таясь, без всякого смака глотнуть одним махом кружку. Нет, это не то! Никакого кайфа, никакого блаженства. И вдруг мысль озарила шланг! Тонкий шланг! Один конец осторожно в бидон под крышку, а другой в рот. Лежи и балдей. И кости греешь и бражкой забавляешься. А кости греть надо обязательно, так как трактор стоит на улице и его надо ремонтировать на морозе. Бывает, прошибает здорово.
На другой день, придя в мастерские, Миша первым делом направился в склад запчастей. Он поздоровался с кладовщиком Лешей и стал его просить кусочек шланга.
— Миша, иди посмотри, тебе какой нужен повел его Леша к стеллажу.
— Мне нужно проверить подачу топлива к двигателю, — объяснил он кладовщику, для которого было все равно, что двигатель трактора, что самовар, он все равно в этом не разбирался.
— Вот, — показал Леша на бухту красного шланга на стеллаже. Трехмиллиметровый, — объяснил он. Тебе такой нужен
Миша посмотрел на шланг, подержал в руках конец, посмотрел на отверстие.
— Да, как раз такой мне и надо. Метра полтора, — прикинул Миша в уме расстояние от бидона до своей головы на подушке. Выписывай, — попросил он Лешу.
— Чего выписывать. Бери сколько надо и так. Он уже давно тут лежит. Никому пока не нужен.
— Гут, — сказал Миша и отмотал нужный кусок. Достал из кармана складной нож и отрезал от бухты. Потом скатал шланг и положил в карман.
— Спасибо, Леша, — поблагодарил он кладовщика. Красная за мной, — пообещал он ему, зная его отношение к этой жидкости.
На улице стояла морозная рождественская погода, и Миша вечером стал жаловаться жене, что его просквозило и болит поясница.
— Наверное, радикулит, — определила Ира. Залазь на печку, снимай штаны и грей, — давала она медицинские указания. Ты же говорил, что больше находишься в мастерской, а не на улице. Где тебя просквозило
— Я на улице работаю. Сегодня снимал старые каретки и ставил новые. Наконец, их привезли со склада сельхозтехники.
— Лезь, лезь на печку, я сама все сделаю.
Обрадованный таким исходом дела, Миша, долго не раздумывая, со шлангом в кармане штанов улегся поудобнее и стал ждать, когда Ира уйдет из избы, чтобы бесшумно опустить шланг в бидон. «Надо было промыть шланг водой, — совсем забыл, — думал он, держа шланг наготове, — но ничего, не отравлюсь, и не такое пивали.
Мише не терпелось опустить шланг в бидон и попробовать изделие. Но Ира чего-то медлила у печки и не выходила из избы.
— Пойду Димку поищу, — сообщила она. Уроки не учит, все время на горке на лыжах. Я ему сейчас задам.
— Не тронь мальчишку, пусть закаляется. А то в армию пойдет дохляком. А уроки выучит вечером, — наставлял жену оптыный отец.
Хлопнув дверью, Ира ушла. Миша в одно мгновенье опустил в бидон под крышку кусок шланга. Потом лег на подушку и начал засасывать содержимое бидона. «Пошла!» — мысленно обрадовался он. На вкус это была еще не очень приятная жидкость. Не выходилась еще. Хотя было и не так вкусно, но Миша немножко заправился и спрятал смотаный шланг в корзину с сушеными яблоками, что стояла в углу на печке.
Вскоре вернулась Ира, а следом и Дима. Сын сбросил с себя заснеженную одежду лыжника и шмыгнул к бате на печку, чтобы мать не хлестанула чем-нибудь через лоб. Отец подвинулся к стене и дал Диме место на горячих кирпичах, чтобы быстрее согрелся. Они молча лежали рядом.
— Чем это таким пахнет на печке спросил он отца.
— Это бражка в бидоне гуляет. Ты же знаешь, что это такое бражка спросил отец.
— Знаю, — ответил Дима. Две полные кружки и с копыт долой.
— Молодец, Дима, знаешь правильно, — смеялся Миша, — Только сам ее никогда не пей, вредно для здоровья.
Мать собирала ужин и громко предупреждала сына, что если попадет под горячую руку, она его выпорет, если получит двойку.
— Миша, Дима, к столу, — звала она.
— Сегодня Рождество и ужин праздничный. А папе по случаю праздника купила четвертинку.
На слово четвертинка Миша не обратил никакого внимания, так как, хотя и не очень приятная жикость внутри, но давала себя знать, и на душе было как-то тепло и приятно. И он вместо того, чтобы поблагодарить жену, стал заступаться за сына.
— Чего ты окрысилась на мальца Сейчас же каникулы, — кряхтя, спускаясь с печки, говорил он.
— Он и без каникул все время на горках. Катаются и в темноте. Может, когда к ним и волки заявятся.
— Наш Шарик любого волка победит, — заверил Дима. Он все время со мной.
— А с кем же ему еще быть, если ты всегда половину своего обеда относишь ему, — засмеялась мать и потрепала Димку по голове.
Поужинав и распив вместе с женой четвертинку, Миша опять полез на печку греть радикулит. Шланг он больше разматывать не стал, потому что ему и так было очень хорошо и достаточно. Не прошло и пяти минут, как он уже спал. Жена легла спать на кровати, а Дима на своем диване за перегородкой.
Теперь дни у Миши потекли как-то быстрее обычного. Днем, особенно при жене дома, немножко прихрамывая на правую ногу, он ходил на работу в мастерские, а вечером, придя домой, он сразу же лез на печку греть радикулит.
А на печке, чем лучше по вкусу становилась брага, тем больше у него болел радикулит. Прямая пропорциональная зависимость. Дня через три жена стала предъявлять претензии
— Миша, ты со своим радикулитом совсем забросил свои мужские обязанности. Мало того, что ничего не делаешь по хозяйству, одна корячусь, так и сплю одна. Что, мне тоже на печку перебираться спрашивала и корила она мужа вечером перед сном, уже лежа в кровати.
— Иринушка, женушка, войди в мое положение, — оправдывался уже немножко захмелевший Миша с печки, убрав шланг на штатное место в корзину с яблоками. У меня так болит этот проклятый радикулит, что мне не до баб. Хоть на нос вешай, мне все безразлично.
— Так иди в больницу, — советовала жена. Пусть там тебе пропишут мазь какую-нибудь и бюллетень дадут. Что же ты с больной спиной работаешь на морозе. И ночью в сени стал чаще ходить. Я сплю, но все слышу, как ты кряхтишь, слазя с печки
— А это еще и цистит прицепился от работы на морозе, — сочинял муж. Я эту болезнь еще со службы знаю, помню. Мы там танки тоже ремонтировали на холоде и многие бегали в санчасть. Меня, правда, там пронесло, миновало, не бегал. Зато сейчас сказывается.
— Что же мне теперь, мужика искать спрашивала жена. Я еще молодая и хочу.
От таких слов Миша вскочил как ошпаренный и сел.
— В войну бабы терпели по нескольку лет, а ты пару недель каких-то не можешь потерпеть, — уже опять лежа, оправдывался муж. Тебе вынь да положь, нетерпеливая какая, мужика ей подай, — укорял муж. Терпи, потом все наверстаем, — обещал он жене.
— Тогда спи, спокойной ночи, — натягивая на себя одеяло, тихо говорила обделенная и покинутая жена. Миш, а, может, у тебя баба какая завелась вдруг спросила она.
— Спи, дура! Какая баба Мне с моим радикулитом и на бабу не залезть. Я вот уже стул подставил к печке, чтобы забраться смог.
После нелицеприятного разговора с мужем Ира незаметно уснула.
А заподозренный в неверности муж, немножко выждав, достал из корзины шланг и стал его разматывать немножко добавив, Миша опять положил шланг и тоже уснул. Так длилось несколько дней. Ира больше не докучала ему с мужскими обязанностями, а Миша продолжал лечить радикулит. Правда, он иногда помогал жене по хозяйству, моля Бога, что ему немножко полегчало. Но через несколько дней, когда жены не было дома, он потряс бидон и понял, что он уже почти пустой. А вечером и жена напомнила, мол, не пора ли гнать самогон. Миша, чтобы и Ира услыхала, громко лязгнул крышкой бидона.
— Еще ходит, — сообщил он жене. Наверное, дрожжи худые. Сушеные, конечно, хуже свеженьких. Но через пару дней в воскресенье буду гнать. На работу не надо будет. Да еще и до твоих именин много воды утечет. Сгоню, — заверил он.
И точно. В воскресенье с утра он как-то бодро стал ходить и помогал жене по дому. А когда на улице стало уже совсем светло, он принес из сарая кусок веревки, одел фуфайку, шапку, обул валенки и полез на печку за бидоном. Изображая, что бидон очень тяжелый, Миша кое-как снял его с печки и поставил на пол. Он пропустил через ручки бидона веревку и уже хотел поднимать, как к нему подскочила жена.
— Давай, помогу, спина же у тебя болит.
— Ничего, уже проходит.
— Выходилась спросила она.
— Да, выходилась, можно гнать. Отнесу к бане, а дрова там есть.
— Давай, давай помогу, — настаивала Ира, когда Миша, проверив стропа на бидоне, хотел его поднимать.
— Я вчера в бане распарил кости, что мне двадцать килограммов под силу, — смело говорил он жене, которая уже отошла от него к столу.
Он поднял бидон за концы веревки и пошел на улицу к месту, где у него уже было продумано упасть на снег вместе с бидоном и вылить в снег дрожжи, которые остались на дне бидона. Подойдя к намеченному месту на тропинке к бане, он сбросил с плеч бидон, приоткрыл крышку, а сам лег на снег рядом с тропинкой и начал стонать, да так сильно, что привлек внимание сына, который оделся и уже шел помогать отцу. Дима подбежал к лежавшему на снегу отцу
— Пап, что с тобой спросил он.
— Упал и все вылил из бидона. Зови мамку.
Дима бегом направился домой. А Миша лежал и думал, как ему плакать, чтобы были слезы. Придумал быстро. Полтора года назад умерла его мать. Тогда он плакал навзрыд. Он был единственным у нее сыном и мать его любила и берегла. Отца Миша не помнил. Он умер, когда ему было два года. Значит, мать. Миша стонал, пока не увидал, что от дома к нему бежала Ира, а за ней и Димка. Тогда он перешел на плач с голосом и вспоминал мать в гробу, плакал со слезами на глазах, входя в роль.
— Ира, беда, — говорил он подбежавшей жене. Проклятый радикулит так вдарил в поясницу, так я с обеих ног, как подкошеный, и завалился на снег. Потом подполз к бидону, а оттуда уже вытекают дрожжи. Все вылилось в снег, — заплакал он еще сильнее.
— Не плачь, Миша, — присела и обняла его любящая жена.
— С кем не бывает такое, — достала она из кармана платок и стала вытирать ему слезы.
— Забыл зажать на бидоне замок как следует, — тихо горевал Миша. Забыл, память девичья. Вот так все и произошло. Сразу-то к бидону не мог приблизиться, свело всего, — опять начал он горевать и плакать.
— Миш, не надо так убиваться и горевать. Вставай, не лежи на снегу, — стала она успокаивать его и помогать подняться на ноги. Купим беленькой и красненькой в магазине и отпразднуем мой день рождения. Что мы, хуже других живем Как там у тебя спина спохватилась она. Вставай, вставай.
Миша встал на колени.
— Как спросила Ира.
— Болит, окаянный, — тихо вымолвил он и стал вставать на ноги.
— Да не переживай ты. Деньги есть и купим, все что надо. А к масленице опять заложим.
Михаил стоял на ногах, а Ира поддерживала его за фуфайку. «Надо перепрятать шланг, — думал он. А то, чем черт не шутит, полезет в корзину за яблоками и обнаружит его там. Отнесу в сарай. Масленица не за горами.»
— Обидно, — горевал Миша, — но ничего не поделаешь.
— До дома дойдешь сам спросила Ира. Или Димка саночки привезет сюда.
— Не надо. Дойду.
— Тогда обними меня и пойдем к дому. Я доведу тебя. А там сразу опять на печку.
Миша подошел к сыну, стоящему на дорожке.
— Давай, Дима, пойдем с тобой, а то мамке такого верзилу, как я,тяжело тащить.
Он обнял сына и они медленно пошли к дому…
Автор:

Источник