За нами

 

За нами Стройные берёзки гнулись под натиском ветра, а пышнотелые сосны покачивались, будто были сильно озадачены происходящим. Сегодня было необычайно душно. Иссиня-чёрные тучи грозились

Стройные берёзки гнулись под натиском ветра, а пышнотелые сосны покачивались, будто были сильно озадачены происходящим. Сегодня было необычайно душно. Иссиня-чёрные тучи грозились обрушить на нас потоки воды, но всё чего-то выжидали, ухудшая и без того поганое настроение.
Ещё вчера вечером, когда мы только заняли позиции, комбат ободрял нас, утверждая, что мотострелкового батальона с переизбытком хватит, чтобы справляться с диверсионными отрядами без потерь. Нам действительно казалось, что стоять кордоном в приграничной зоне не очень опасно, особенно когда противник был эфемерный, но сейчас положение дел изменилось — и даже погода намекала, что не в лучшую сторону. Вместо возможных диверсантов из пограничного леса тянулась дивизия.
Ещё неделю назад нас уверяли, что наша страна не будет вступать в военный конфликт, но через три дня после этого началась массовая мобилизация, носившая явно не предупредительный характер. Конфликт набирал масштабы мировой войны и никто изначально не верил, что наше правительство останется в стороне, однако и предположить, что за рубежом проводятся тайные операции, тоже никто не мог. Когда все махинации вскрылись, завершившись провалом, стало понятно, что на нас ополчатся не только воюющие, но и ранее не вовлечённые.
Комбат буквально выполз из шатра полевого штаба. Глядя на него, все, сохранявшие ещё крупицу боевого духа, поникли. Этот здоровый, вечно позитивный мужик из породы тех людей, которых называют двужильными, был не похож на самого себя. Сутулый и мрачный, как тучи над нашими головами, с абсолютно пустым взглядом. Никак не могу вспомнить, была ли до этого седина на его висках.
Закурив, он непривычно тихо скомандовал: «Ротные, ко мне», — мы пошли. В шатре было шесть человек: капитаны Трофимов и Сергеев, два старлея — Потапчук и я, майор Кириллов, командующий отдельным батальоном связи и сам комбат — подполковник Жарков.
— Получен приказ отступить и ждать подкрепления, — обречённо произнёс комбат, — в десяти километрах город.
— Разрешите поднимать бойцов — не выдержал длинной паузы Сергеев.
— Я хочу… — подполковник осёкся, — мы не можем выполнить этот приказ. —
В воздухе повис немой вопрос, но ни один из ошарашенных офицеров его не озвучил.
Смириться было трудно, однако комбат был прав. Мы не доживём до подхода подкрепления, а может, нас и вовсе перебьют, на пути к новой позиции. Если мы успешно отойдём к городу, под огнём будут гражданские, а если задержим дивизию здесь, появится шанс, успешно эвакуировать мирное население. Так или иначе ситуация патовая.
Жарков вновь приобрёл прежний вид, только голос предательски дрожал.
— Товарищи бойцы, не хочу обнадёживать. Подкрепление будет через сутки, аэродромов поблизости нет и поддержки с воздуха ждать не приходится. Я, как и вы, недоволен качеством разведки, как и вы, недоволен решениями высшего командного состава. Однако вы, как и я, знаете, что за нами город, знаете, что мы единственный рубеж обороны. Перед нами около десяти тысяч вражеских бойцов, за нами несколько сотен тысяч гражданских. Да, врагов в разы больше, но нуждающихся в нашей защите вовсе не сосчитать! — комбат замолчал, на мгновение задумался, потупив взгляд в землю, а потом распрямился более, чем обычно и гаркнул, что было мочи. — Дадим бой ублюдкам! Пусть знают, чего мы стоим!
Нестройным хором разлетелось над округой протяжное ура, суетливо началась подготовка к бою. Жить хотелось всем, но об этом никто не думал, не хотел думать. Через полчаса враг пошёл в наступление, бронетехника пока с трудом доставала наши позиции, а мы накрывали огнём, не жалея миномётных и противотанковых снарядов.
Иссиня-чёрные тучи разверзлись, как из ведра заливая искорёженные остовы боевых машин и обезображенные трупы солдат. К середине восьмого часа враг остановил наступление. Наш батальон был уничтожен, но победители вздрагивали от всполохов молний и вжимали головы в плечи, слыша барабанный голос грома.
Только к обеду следующего дня генерал противников узнает, что потерял почти половину дивизии, атакуя всего один батальон. Мы, к счастью, никогда не узнаем, что наше сумасбродство станет оправданием дальнейших ошибок командования. Мы погибли, считая, что за каждой нашей жизнью стоят жизни сотен невинных и не осознавали величия нашей жертвы.

 

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *