Придумай ей смерть

Я придумываю ей смерть. Каждый день. Десятки смертей.
Дар или проклятье. Правда или страшная шутка старой цыганки. Боюсь, ответ я не узнаю никогда.
У меня была большая семья: родители, братья, сестры, тётки, кузены. Нас легко можно было назвать кланом.
Когда мне исполнилось семь лет, я потерялся в лесу. Семейство в полном сборе решило предаться тихой охоте, для чего был снят небольшой особняк на границе с многовековой чащей.
Меня не было пять дней. Вышел я на рассвете шестого прямо рядом с домом, где все уже считали младшего сына покойным. Не мучимый жаждой, сытый, в чистой одежде я просто появился из ниоткуда.
Посыпались вопросы, слёзы, объятия, снова слёзы, крики, ругань. Мне нечего было ответить, я ничего не помнил.
Ровно через год умерла моя тётя. Просто заснула и не проснулась. Врачи припечатали своё излюбленное «сердечная недостаточность» на медицинской карте и умыли руки.
Через полгода погиб кузен авария на дороге. Потом бабушка. Второй кузен. Дед… За последующие десять лет от огромного клана осталось лишь три человека: старший брат Стивен, младшая сестра Алисия и я.
Мы жили втроём. Уставшие, напуганные мы жались друг к другу, как слепые котята. Из квартиры практически не выходили, жили на накопленные семьёй средства.
Алисия верила, что на нашей семье лежит проклятие: в каждой комнате висели её дурацкие талисманы и обереги. Стивен хотел нанять телохранителей, думал, что за нами охотится киллер. Правда, сказать, зачем мы ему понадобились, и как быть с теми смертями, что произошли от болезней, он не мог.
Я же просто хотел, чтобы всё закончилось. Любым путём. Но закончилось.
Однажды Стивен не выдержал. Он сидел на диване, сжав голову руками, силясь унять наползающую тревогу. Внезапно он вскочил, глухо пробормотал: «Простите» и выбежал из комнаты.
Забежав в свою спальню, он заперся и, судя по звукам, распахнул окно. Алисия долбила в дверь и со слезами умоляла брата одуматься. У меня же перед глазами так чётко встала картина его падения из окна, что на мгновение я в это поверил.
Спустя долгие четыре минуты Стивен открыл дверь, обнял Алисию и они вместе разрыдались, сидя на полу. Я отложил ненужный более молоток, которым пытался пробить тяжёлую металлическую дверь (паранойя Стивена порой зашкаливала), и вернулся в гостиную. Потрясений на сегодня хватало.
Через несколько дней, глядя на Стивена я представил, что он наглотался таблеток и умер. Яркая картина, длящаяся несколько мгновений. Вечером мы вызывали Скорую: брат запихнул в себя половину нашей аптечки. Выжил, спасибо врачам.
Разрезанные повдоль вены, зияющие ровными краями и извергающие из себя густую бордовую кровь. Спустя пару дней мне показалось, что именно так Стивен и сделает в лечебнице, куда его определил психиатр. Позже нам сказали, что в комнате у брата нашли украденный им с кухни нож.
После того случая моим хобби стало придумывать Стивену смерть. В красках. В эмоциях.
Не знаю, это ли помогло, или таблетки, которыми брата пичкали в лечебнице, но в течение следующих двух месяцев мы жили, как прежде. Даже начали чаще выходить из дома, мы с Алисией подумывали об университете.
Своего хобби я не бросил. Стивен горел в огне, падал с небоскрёба, его убивали в подворотне за пару сотен в кармане.
Иногда мне казалось, что я стал вершителем судеб. Те смерти, которые я придумывал Стивену, обходили его стороной, и он продолжал жить.
Брат никогда не любил воду: не умел плавать, боялся заходить на глубину выше коленей. О воде я даже не думал. Расслабился.
Тело Стивена прибило к берегу недалеко от печально известного моста самоубийц. В день похорон Алисия собрала вещи и уехала в неизвестном мне направлении. Больше я её не видел да и не искал. Так оставалась хотя бы призрачная надежда, что она ещё жива.
Я решил жить. Просто жить. Не дрожать от каждого шороха, не вглядываться в толпу, ища убийцу. Жить.
Университет, работа, новое жильё: всё, как у других. Кроме одного у меня не было друзей и больше не было семьи. Я не мог сблизиться с кем-то, боясь, что и его постигнет наше проклятие.
А потом я встретил её. С самой первой минуты у меня не было ни единого шанса.
Она шла по другой стороне улицы, а я, словно попав в её магнитное поле, следовал за ней. Плавные движения её походки походили на танец. Летящее платье, длинные волосы, цвета горького шоколада, лёгкий аромат духов я уже был по уши влюблён.
Будь осторожен! завернув за очередной угол дома, я на ходу врезался в женщину. Это была старая, просто древняя, цыганка. Кожа на лбу и вокруг глаз была так сильно испещрена морщинами, что, приглядевшись, из них можно было складывать узоры. Я пробормотал извинения, стараясь не упускать свою незнакомку из виду, собирался обогнуть женщину, как вдруг её слова заставили меня остолбенеть.
Ты потерял семью, не повторяй ошибок прошлого. Брата спасти не смог, так спаси девушку, придумай ей смерть.
Цыганки налетели на меня из ниоткуда: только что мы стояли на тротуаре вдвоём, а теперь я тону в пёстром море цветастых юбок. Наперебой мне предлагают погадать, приворожить, поймать удачу. Цепкие пальцы едва ощутимо проверяют мои карманы в поисках добычи.
Я выбрался из гудящей толпы, лихорадочно искал ту старуху со странными словами, но тщетно она исчезла.
На следующий день я пришёл в то же место, в то же время. Вероник шла по противоположной стороне улицы. Больше мы с ней не расставались.
В первые месяцы совместной жизни я практически не спал. Ночи напролёт вглядывался в её прекрасные черты лица, а перед глазами проносились страшные картины её смерти.
Держась за руки, мы шли по улице. Её тихий смех обволакивал меня теплом, она запрокидывала голову к небу и рассказывала о воздушных замках и сказочных единорогах.
Перед моими глазами её прекрасное тело впечатывала в здание машина под управлением обдолбанного наркомана. Она покупала мороженое у улыбчивого продавца, и в моих видениях падала замертво от крысиного яда, содержащегося в летнем лакомстве.
В день нашей свадьбы Вероник со слезами на глазах шептала мне: «Да» — не зная, что в этот момент ей на голову опускается кирпичный свод старинной церкви. Фотограф прятал в камере пистолет с глушителем, а лошадь, испугавшись салюта, разбила нашу карету на узеньких улицах старого города.
К счастью, всё это случилось лишь в моей голове. С тех пор каждый день нашей жизни я придумываю ей смерть. Вряд ли кто-то способен представить, сколько может быть всевозможных вариантов.
Прошёл год. Сейчас я сижу на террасе нашего дома и смотрю на Вероник. Она гуляет по саду, красивая, словно с картины Боттичелли.
Лёгкое платье не скрывает большого живота, к которому она постоянно прикасается в защитном жесте. Тогда на её лице появляется мечтательная улыбка, а глаза заволакивает. В такие моменты я уверен, что она находится вне нашего мира, в другом измерении, куда открыт доступ только будущим матерям.
В сокровищнице женского тела живёт наша дочь. Задача родителей оберегать своё дитя, и я буду. С самых первых секунд её жизни, с первого вздоха я буду придумывать ей смерть.

Источник