Истории из жизни реальных людей
Час назад в город ворвалась колонна вооруженных людей. Врата войны давно распахнулись над нашим городом, но бежать было некуда. Крик выстрел тишина. Вот, в каком порядке гражданский встречается на улице с захватчиком. Они врываются в дома и убивают, мы не знаем почему. Как только войска вошли, все средства связи оказались бесполезны. Разве что две жестяных баночки на веревке, но это не имеет смысла. В квартиру ворвались вооруженные люди, я ел хлопья.
Раздались выстрелы, я продолжал есть хлопья, во рту раздавался хруст. Молоко прокисло, так что ем всухую, это тоже неплохо.
Я оборачиваюсь и вижу, как падает отец. Его безжизненный взгляд словно пронзает меня, в комнату вбегает брат. Подкошенный очередью он падает рядом, кровь растекается по половицам. А я ему хлопья. По щекам стекают слёзы, в груди кипит ярость. Мать кричит, они хватают её за волосы и утаскивают в спальню. Её крики навеки засядут у меня в голове, я знаю это. Я продолжаю есть хлопья, слёзы стекали в миску, теперь хлопья солоноватые. Мою семью убивают, а я ем хлопья, как мне сказали.
Мать продолжает истошно кричать, солдаты тяжело вздыхают. Раздаётся одиночный выстрел и протяжный хрип, затем еще выстрел. Тишина словно резко раздулась в квартире.
Хорошо потрахались, сказал один из военных, пошли того на кухне кончим, наверное уже зашкериться попытался.
Пол часа назад, как военные стали подбираться к нашему дому, моя семья приказала мне притвориться больным и не реагировать на происходящее в квартире. Я не знаю, почему выбрали меня, а не брата. Я ем хлопья и не подаю виду. К спине прислонился ствол автомата, затем меня резко ткнули. Сердце замерло, я словно был готов превратиться в жижу от бессилия.
Слышь, ты че, больной Мы всю твою семью завалили, а ты хлопья жрешь, меня ткнули в затылок, я упал лицом в миску и продолжил есть хлопья. Мужики, идите сюда, на дебила посмотрите!
Они стояли вчетвером и смотрели на меня, время от времени отпуская шуточки. Затем, они приволокли в комнату моих родных и усадили их за стол. Их лица были искажены гримасой страха, но я уже не боюсь. Я просто ненавижу. Тягучий запах крови заполнил пространство вокруг, солдатня фотографировала «семейный стол».
Ладно, хер с этим дебилом, зачем его убивать, если он сам подохнет Так только веселее! затем они рассмеялись, я никогда не забуду этот отвратительный смех, словно стая гиен. Они уходят, перед этим сорвав с моих родных украшения. Перстень отца им не удалось снять, так что они отрезали его вместе с пальцем.
Я не знаю, сколько времени прошло. Вкус хлопьев уже приелся, упаковка почти доедена. Вокруг абсолютная тишина, наверное, все мои соседи мертвы. Я встаю из-за стола и иду в прихожую, обуваюсь и накидываю пальто. Стены украшены дырками от пуль. Я хватаю рюкзак, из кармана пальто я достаю зажигалку. Щелчок кремня, и комнату озарил мягкий свет, я смотрю на себя в зеркало. Мои глаза пусты, а лицо безразлично. Отец говорил, не выражать эмоций. Хорошо, пап.
Я разбил пузырёк одеколона и бросил туда зажигалку, мягкое пламя стало пробираться по лужице, начиная поедать ковёр. Прощайте.
Спустя три дня я добрался до войск и вступил в них. «Войска Освобождения», это так называется. Я вступил сюда только ради того, чтобы отомстить. Я почти ни с кем не разговариваю, а только делаю то, что мне говорят. Тренироваться Хорошо. Обед Так точно!
Я знаю, что сдохну тут. Умру где-то в окопе, раздавленный танком. А может умру посреди поля, убитый снайперским выстрелом.
Все мы знаем, что сдохнем. Как последние мрази, никому не нужные. Все мы мертвы внутри, а однажды станет мертвы и снаружи.
***
Тренировки проходили успешно. Я научился стрелять, один из лучших. Вчера мне дали пистолет и показали на человека, которого мне нужно было убить. Он был пленным. Нет, у него не было перстня отца, и я не узнал его. Это не кино, шанс встретить убийц моих родных минимален, если они еще живы. Снять с предохранителя, навести, выстрелить. Отдача волной прошла по мышцам, заставляя их сжаться. Пленный попытался схватиться за простреленное горло, но его руки были связаны. Тогда, я тоже был связан.
Этот мужик отклонился назад и упал, издавая булькающие звуки. Кровь заливала его горло, он захлебывался в ней. Изогнувшись в последней агонии, он испустил дух. Это мой первый труп, в груди чувство, словно я вознёсся. Невероятно приятно. Завтра у нас первый бой, мы будем отбивать город, где когда-то был мой дом. Теперь у меня нет дома, а моим последним пристанищем станет сырая земля.
Молодец, хороший выстрел! сказал старшина и похлопал меня по плечу. Ему около тридцати лет, молчалив, внимателен. Я ему нравлюсь, ведь я не задаю вопросов, а просто выполняю. Идеальное мясо. Встретимся завтра на поле боя.
Я кивнул.
Ночь, в казарме все спят. Я достал немного шоколадных хлопьев, ассоциативная память помогает восстановить все эти события. Словно пытаюсь резать сам себя, но мне не больно.
Ненавижу эти хлопья, будьте они прокляты.
Утро, всех согнали по грузовикам, мне повезло сесть в БТР. Половина из нас не доедет, большая половина будет в тех самых грузовиках. Все знают, что они идут на убой, у них самая худшая экипировка, многие даже не знают, что их оружие ничто иное, как муляж. Недостаток припасов. Неловко выйдет, когда кто-либо из них выживет и попытается выстрелить, а затем в приступах паники начнет зажимать спусковой крючок, надеясь услышать выстрел. Он услышит выстрел и это будет последним, что он услышит. В БТРе трясёт, мне протягивают сигарету. Беру, затягиваюсь, кашляю.
Хороший табак, в прошлом бою с одного снял. Он в доме зажался, я его в позвоночник пырнул. Уххх, вы бы слышали этот хруст, когда нож проворачиваешь, как курочке ножку отрываешь!
Раздался взрыв, даже в броне было слышно истошные вопли. Лёгкая прохлада внизу живота в ожидании боя. Я проверил винтовку, не муляж ли. Она оказалась настоящей, да еще и в почти идеальном состоянии, не считая пяти засечек на прикладе. Стрельба, взрывы, мы продолжаем двигаться. Протерев оптику, я немного отрегулировал её, прицел для ведения боя на средней дистанции, слева скошенная мушка на случай ближнего боя. Идеально.
Нас высаживают на подходе к городу, ближайший остов техники становится моим укрытием, я выглядываю за него и краем глаза замечаю блик в окне здания.
Упор в плече, всё как учили. Контролирую дыхание, предохранитель снят, огонь одиночными. К канонаде выстрелов добавился мой, но исчезли звуки этого парня. Как забавно. Ножом я делаю осторожную засечку, продолжаем. Прямо как в тире.
Перебежками мы передвигаемся по городу, знакомый район. Вижу свой бывший дом, он сгорел почти до тла. Показалось, что видел мать. Глупо, ведь её уже нет.
Пулеметная очередь останавливает наше передвижение, кого-то порвало крупнокалиберным. Хлипкий парниша наперевес с винтовкой выбегает и целится в пулемётное гнездо, нажимает на спусковой крючок. Ничего не происходит, вместо побега он решает проверить предохранитель, понимает свою глупость и отчаянно озирается по сторонам, в поисках помощи. Его голова разлетается словно спелый арбуз, укрывшемуся рядом мужику всё лицо заляпало кусками скальпа и костей, он смахивает их ладонью.
Хм-ф, муляж, ироничная улыбка украшает моё лицо, выжить на подходе, чтобы так глупо умереть.
Сидящий рядом парень удивлённо смотрит на меня.
Блять, всё время думал, что ты немой! Да и все думали, херасе ты даёшь, Мыша, Мыша, это мой позывной. Они и правда все думали, что я немой, а я не ломал их мир.
Если выживешь, сможешь другим рассказать. я выглянул за угол и четко увидел пулеметчика, идеальная позиция. Дыхание, мягко и плавно нажимаю спуск. Словно нить в ушко иголки пуля влетает ему в ухо, продвигаемся дальше. Я точно знаю, что этот парень уже никому не расскажет. Я точно знаю, что этот бой за нами. На винтовке уже семь засечек, моих всего две. Я должен переиграть прошлого её владельца.
***
Мы держим город уже три дня, больше мы не сможем. Подкрепления так и не прибыло, десять засечек на винтовке, почти победа! В голове всё чаще всплывают образы моих родных, хоть и немного размытые. Горсть шоколадных хлопьев закрепляет эти образы в моей голове.
Антон, сколько времени с начала войны прошло он молчит, мёртв. Как и все остальные.
Я открываю дневник и начинаю выводить неровным почерком свои последние слова.
«В моей жизни меня всегда сопровождала поддержка от близких людей. Если у меня что-то не получалось, меня всегда успокаивали и помогали найти верный путь, помогали решить мои проблемы. Начиная с детского сада, старший брат помогал мне найти общий язык с моими сверстниками, учил меня играть на приставке. Мать всегда любила меня, дарила мне тепло и в любой ситуации поддерживала меня, а отец помогал мужским советом. Так продолжалось до моего совершеннолетия, но больше продолжаться не могло, даже если я хотел этого…
Война забрала у меня всех, кого я любил, в один день. Я помню все подробности, от воспоминаний об этом дне кровь в висках начинает пульсировать, а руки всё крепче сжимают винтовку. Каждый мускул напрягается, а дыхание сбивается… Я ненавижу себя за то, что я выжил. Несмотря на это, у меня есть цель. Убить как можно больше тех, кто связан с этим. Хоть и косвенно, ведь они просто воюют на другой стороне, но воюют они за тех, кто виновен в смерти моих родных. Наверняка вы скажете, что месть это глупое занятие, что раз я ненавижу себя за своё выживание то могу просто сдохнуть. А я отвечу вам, что ненависть это единственное, что осталось внутри. Внутри меня.» я заканчиваю эту страницу и решаю пролистать всё назад. Говорят, перед смертью жизнь пролетает перед глазами, но что-то я не замечаю. Форма вся в крови, рукой трудно двигать. Я достаю с пакетика горсть шоколадных хлопьев, хруст разрывает тишину. Закрыв дневник прячу его в пластиковый пакет, кладу в ямку и присыпаю землёй. Кровь продолжает тонкими струйками течь, пальцы немеют. Холодно.
Где-то среди лабиринта окопов я слышу тяжелые шаги, кого-то послали проверить этот мясной лабиринт. Дневник закопан, продолжаю прислушиваться. Они думают, что нас тут еще куча. Шаги всё ближе, ещё и ещё, чуточку… Я почти победил! Пальцы совсем занемели, полтора часа назад меня подстрелили в ключицу, медикаменты давно кончились. Надеюсь, я смогу нажать на спусковой крючок, прошу. Хоть бы не уснуть, а ведь так хочется. Вот он заходит в блиндаж, совсем зелёный, как и я. Его взгляд намного живее, в темноте я вижу отблеск перстня на его руке. Да неужели, значит и такое бывает… Сын его, или тоже снял с трупа того мужика Надеюсь, что сын. Он светит фонариком в меня, его лицо искажается страхом, страхом передо мной. Выстрел эхом разошелся по блиндажу. Первые солнечные лучи пробиваются сквозь тучи. Слышно много шагов. Штурм. Хах, они пришли штурмовать гору трупов, ну и идиоты. Вот неловко получится…
Шаги всё ближе, достаю нож и делаю одиннадцатую засечку, моих теперь шесть. Винтовка грязная, в крови.
Я победил! вскрикнул я.
Там кто-то есть, гранату кинь, слышу, как внутри приземляется граната, звонкий шорох насыпаемых в тарелку хлопьев. Надеюсь, это будет быстро. Зажмуриваю глаза посильнее.
«А я ведь говорил, что все мы сдохнем,» раздаётся в голове.
ПРОИГРЫВАТЕЛЬ