Цена предательства

Мы с Егором дружили с первого класса. Всегда вместе, не разлей вода. Но в девятом классе образовалась в нашей дружбе трещина учительница представила новенькую. Катю. Невысокая скромная девчонка с длинными темно-русыми косами стала настоящим яблоком раздора между нами. За ее улыбку, за ямочки на щеках я готов был на все. Как оказалось, Егор Горин тоже. Мы страшно поссорились и даже подрались.
Для тихого Егорки, к которому за его любовь к литературе и большие очки в роговой оправе давно прилипла кличка «писатель», это была первая драка. Я даже дал ему фору. Тем обиднее мне было получить от него в глаз. После этого я уже с ним не церемонился, мутузил в полную силу. Возились мы за кустами у школы. Кто-то из девчонок позвал Катю.
— Мальчики, сейчас же перестаньте! А не то я с вами обоими разговаривать больше не буду! наша запыхавшаяся возлюбленная топнула ножкой в белой туфельке. Мы поднялись с земли, отряхиваясь и пытаясь привести себя в приличный вид.
— Катя, — решился я, — мы оба в тебя влюблены! Выбирай, я или Егор
Горин молчал, протирая очки носовым платком и опустив глаза.
— Чернов, Горин, вы Вы оба дураки! покраснела Катерина и убежала.
— Похоже, Серега, мы, действительно, дураки, — Егор протянул мне руку. Мир
— Мир!
***
Прошло семь лет. Я закончил военную академию в городе N и поступил на службу в отдел по розыску и обезвреживанию «винтов». «Винтами» в отделе называли писателей, зараженных недавно обнаруженным вирусом. Вирус исполнения написанного талантливым писателем, сокращенно ВИНТП.
Когда ученые обнаружили эту дрянь, у них был настоящий шок. Раньше ведь считалось как Если произошло что-то, написанное в книге, то это случайность, ну или, в некотором роде, дар предвидения. Оказалось все проще и сложнее одновременно. Вирус выявили у одного очень популярного современного писателя совершенно случайно. Кто-то из любопытных журналистов обратил внимание, что все, написанное этим человеком, произошло в реальности вскоре после издания книг. До мельчайших деталей. А писал он романы-катастрофы.
Писателя стали изучать, выявили вирус. Стали проверять других, ведь писатели же общаются между собой, в союзах состоят. Выяснилось, что вирус необычайно заразен и распространяется довольно быстро. Плодились описанные в рассказах и романах маньяки, то тут, то там случались стихийные бедствия, горели леса, участились бандитские разборки Жанров-то много. Ладно, женские романы или рассказы о животных — хотя бы тут все было безобидно.
Выслушав доклад ученых, президент принял решение о частичном запрете писательства и строгой цензуре. Также решено было использовать зараженных ВИНТП авторов на благо государства. Многие сознательные писатели, понимая опасность, переключились на нейтральные жанры. Кто-то стал сотрудничать со спецслужбами, сочиняя по заказу политически выгодные опусы. Кто-то не смог принять запреты и добровольно ушел из жизни. Но были и «винты», которые специально использовали свои возможности во вред стране. При правительстве создали целый институт по изучению феномена действия вируса и выявлению злостных элементов. Вот в этот институт я и попал по распределению.
Насмотрелся за пару лет всякого. И птеродактили над городом летали, и землетрясения случались там, где их быть не должно. В мои обязанности входило сопоставление написанного тем или иным автором с происшествиями. Работы было выше головы. Хорошо еще, что вирус поражал только по-настоящему талантливых людей. Графоманы им не заражались.
Однажды, по долгу службы изучая книжные полки в одном из магазинов, я увидел на обложке знакомое имя. Егор Горин. «Про любовь». На обложке красовалось лицо друга детства. С улыбкой открыв книгу, я начал читать. С каждой прочитанной страницей моя радость постепенно сменялась горечью и ревностью. Егор писал о счастливой любви. Своей и Кати.
Через неделю, взяв отпуск, я приехал в город своего детства. Остановился в гостинице и позвонил старому другу. Горин обрадовался и пригласил к себе, обещая сюрприз. Я увидел их еще в окно такси. Высокого, нескладного очкарика и красивую темноволосую женщину. Обнявшись, они смеялись и махали мне руками.
— Сережка, вернулся, какой ты молодец! А мы думали, ты совсем нас забыл, — щебетала Катя, обнимая и целуя меня в щеку. От нее пахло летним утром и цветущей липой. Серые глаза лучились от радости. Голова у меня закружилась, руки дрожали. Взяв себя в руки, я обернулся к Егору:
— Привет, дружище! Рад вас видеть! Прочитал твою книгу, очень круто! Значит, ты теперь писатель
— Да, Серег, пишу, как и мечтал! Ну, что же мы стоим Давай к нам, посидим, поболтаем! Катя такой пирог испекла!
От этого «к нам» у меня свело скулы. Черная ненависть тяжело заворочалась в груди.
Оказалось, они поженились два месяца назад. Он пишет книги, хорошо зарабатывает. Вирус у него нашли, но, поскольку его сочинения отличаются редким позитивом, он стал очень популярен. Издательства наперебой предлагают ему шикарные тиражи. Горин похвастался новым суперкомпьютером, где он хранит все написанное. Катя работает медсестрой в городской больнице. И они очень-очень счастливы! На вопросы о моей жизни я отвечал сдержанно.
— Инженер, живу один, девушку мечты пока не встретил, — я пристально посмотрел на Катю, и она, засмущавшись, отвела глаза.
Через час, сославшись на усталость с дороги, я покинул их семейное гнездышко и вернулся в номер. Выпил водки, лег. В голове роились мерзкие мысли. «Ты нравишься ей», «нужно просто устранить Егора», «ты будешь с ней счастлив» Голос совести становился все тише.
Неделю спустя — под видом тестирования — я заказал одному из своих поднадзорных писателей рассказ о взрыве на химическом заводе. Написанное им сбывалось примерно через неделю. «Винт», желая угодить мне, описал жуткие подробности. Скачав текст, я сухо поблагодарил его и сунул флешку в карман.
Остальное было делом техники. В день рождения Егора шумная компания веселилась в гостиной. Я сделал вид, что у меня срочный звонок с работы, и удалился в кабинет. С суперкомпьютером возиться не пришлось Горин его даже не запаролил. Я скачал смертоносный файл в папку «Мои рассказы», исправив текущую дату третье июля на восемнадцатое июня. Вернувшись к гостям, запил водкой мерзкое чувство тошноты от собственной подлости.
Горина арестовали через три дня после аварии на заводе в соседнем городе. Некий аноним написал в наше ведомство о его возможной причастности. Егор непонимающе хлопал глазами, когда ищейки обнаружили подкинутый текст. Все твердил, что он такого не писал. Катя кричала и бежала за увозящей мужа машиной, пока были силы. А потом долго лежала в придорожной пыли, глядя куда-то вдаль сухими глазами.
Я объявился у нее неделей позже. Сказал, что имею некоторые связи и постараюсь помочь. Катя смотрела на меня, как на спасителя. Я гладил ее по волосам и мечтал о нашем будущем.
Через два месяца ей прислали официальную бумагу, что Егор Аркадьевич Горин погиб при побеге. Хоронили его в закрытом гробу. Всю церемонию прощания я стоял рядом с безутешной вдовой, поддерживая ее под руки. В феврале следующего года мои робкие и скромные ухаживания были вознаграждены Катя стала моей женой.
На самом деле свидетельство о смерти Егора написал и отправил я. За разработку и поимку опасного «винта» Горина меня повысили в должности. Его долго изучали наши люди в институте, а потом, убедившись, что не добьются от него признания вины, заперли в психушке. Думаю, для него это был ад. В мгновение ока потерять все жену, свободу, любимое дело… Я был у него однажды. Болезненное чувство, смесь стыда, любопытства и злобного торжества над поверженным соперником, привело меня в его палату, больше напоминавшую камеру.
— Чернов Горин близоруко щурился, очки у него отобрали. Ты как здесь
Тут он разглядел мою серую форму и все понял. В следующий миг его кулак врезался мне в челюсть.
— Подонок. А я считал тебя другом. За что Неужели Катя
— Да. Я люблю ее. И она будет моей. А ты сгниешь здесь, — я вытер кровь с разбитого подбородка и вышел, кивнув санитарам.
— Будь ты проклят! Выпустите меня! Меня подставили! рычал Егор за тяжелой дверью.
Он часто снился мне. В полосатой больничной пижаме, с полубезумным взглядом, он прокусывал себе палец до крови и писал на стенах страшные проклятия, от которых я медленно умирал всякий раз по-разному. Я просыпался в липком поту с бешено колотившимся сердцем, тихо уходил на кухню, чтобы не разбудить жену. Каждое утро после такого кошмара я затребовал информацию о состоянии пациента психиатрической лечебницы Горина. И неизменно получал рапорт: с Гориным Е.А. все в порядке.
***
Прошло два года. Катя, проходя ежегодный профосмотр в больнице, узнала, что неизлечимо больна. Врачи, качая головами, давали ей максимум пару месяцев. Моя любимая девочка с ямочками на щеках от нежной улыбки угасала день ото дня. Я метался раненым зверем, пытаясь найти лучших специалистов. Положил ее в самую дорогую клинику. А потом меня осенило. Надо найти «винта»! Самого талантливого, такого, чтоб все сбывалось!
Увы! Я не нашел никого. Те, кто работал по заказам правительства, исписались. Их сочинения больше не становились реальностью. Я сидел в своем кабинете, курил сигареты одну за другой и просматривал реестры поднадзорных авторов. Напротив каждой фамилии были пометки: «уничтожен», «перестал писать», «утратил талант». И только один человек не был никак отмечен. Горин Егор Аркадьевич. Я представил худенькое лицо Катюши на больничной подушке, капельницы, поддерживающие в ней жизнь И решился.
Он сидел на койке и отрешенно смотрел перед собой.
— Егор! Егор, ты меня слышишь Катя умирает! Она в больнице, Егор! Только ты можешь помочь! я пытался прорваться сквозь туман, который теперь наполнял его разум.
— Катя. Умирает. Помочь, — повторил он за мной как попугай.
Я схватил его за грудки и принялся трясти:
— Спаси ее! Слышишь! Напиши, что она выздоровела! Что ей сделали операцию, и она будет жить! Я принес тебе блокнот и ручку! Вот! Пиши же!
Обритая наголо голова Егора тряслась в такт моим движениям, он тупо смотрел на меня, не пытаясь защититься. Но увидев блокнот, он оживился, в глазах мелькнуло понимание.
— Я писатель! важно сказал он, взяв ручку и блокнот в руки. Под задравшимся рукавом я увидел следы от уколов. Много следов.
— Да, ты писатель! Ты самый лучший писатель! Напиши про Катю! Ты должен спасти Катю!
***
Следующим утром меня разбудил звонок.
— Господин Чернов Это лечащий врач Екатерины Михайловны, — затянувшаяся пауза на том конце провода заставила меня похолодеть от ужаса, — Сергей Иванович, боюсь, вам нужно поторопиться, чтобы проститься с супругой.
— Не может быть! Нет! Она не может умереть! закричал я в трубку.
Я гнал машину в психушку к Горину, словно сам был сумасшедшим. Растолкав санитаров, ворвался в палату. Егор безмятежно спал. Рядом с ним на подушке лежал блокнот.
— Чертов псих, что же ты наделал! — заорал я, пробежав глазами две страницы очень крупных каракулей.
Мой бывший друг проснулся и смотрел сквозь меня бессмысленным взглядом. По его подбородку стекала струйка слюны. Я выволок его из комнаты и потащил на второй этаж. Когда мы пробегали мимо большого окна, он вдруг остановился как вкопанный и расхохотался совершенно безумно. Пейзаж за окном медленно исчезал, словно его стирали гигантским ластиком. Этому миру уже ничем нельзя было помочь. Текст в блокноте не оставил ему шансов: «Катя умерла. Егор умер. Сергей умер. Все умерли. Ничего больше нет. Всё исчезло».

Источник