Чай «Народный»

Груз прошлого не зря называется «груз». Он тянет. С ним тяжелей идти. Однако, как и в ситуации с кучей другого барахла, избавиться от него весьма непросто.
Особенно, когда это барахло тебе дорого.
Я, уроженец маленького сибирского городка, предпринял классическое решение, сделал, так сказать, ультимативный ход провинциала купил билет в Москву без обратного поезда. Там мне удалось попасть на второй курс института, куда я перевёлся из своего провинциального вуза, так что пришло время переезжать. Честно говоря, я очень переживал по этому поводу, потому мне было трудно представить, как выглядит жизнь на новом месте, когда рядом нет родителей, привычного, хоть и старого окружения, а так же своей любимой комнатки. Мне казалось, что перебираться куда-то ещё во многом было бессмысленным. Меня ужасали все эти новые «перспективы»… Ну да хватит уже о чувствах, ведь главное путь.
А путь мой проходил через три буквы, знакомые каждому русскому человеку. В основном они известны в качестве ругательства, хотя, конечно, в каком-то смысле они все равно нам очень близки, эти буквы. Речь, конечно, об РЖД.
В день икс я прибыл на платформу, где рядом с киоском стоял машинист с больно знакомым мне лицом я был уверен, что мы виделись ранее. Большого внимания я этому, однако, не придал, и пошёл искать свой вагон оказалось, он был последним в составе. Людей ехало удивительно мало, поэтому я без проблем одолел бежево-красный коридорчик и отыскал своё купе, где находился всего один пассажир у окошка сидел, смотря на перрон, маленький молчаливый якут, который вообще никак не отреагировал, когда я с ним поздоровался.
Выглядел он необычно: даже в летнюю жару, что превращала вагон в подобие газовой камеры, на нём был надет серый деловой костюм с красным значком летних олимпийских игр 1980 г. На его спальном месте лежала большая сумка с национальными узорами. Малость удивившись такому соседу, я всё равно обрадовался, т.к. остальные две койки никто не занял, так что в любом случае ехать было бы не так душно.
Первые полчаса поездки прошли спокойно: восточно-сибирские пейзажи с реками, что так и излучали прохладу, дразнили меня своим видом, пока я варился в жаркой купешке. Однако, стоит сказать,я всё равно находил в этом что-то очень уютное. В то же время, мне в голову так и лезли мысли о том, что скоро я начну жить очень далеко отсюда, и эти виды останутся лишь в прошлом: на ум приходили все те светлые моменты, пережитые мной на малой родине.
Затем пришёл кондуктор и, проверив мой билет, обратился к якуту, но тот по-прежнему продолжал игнорировать окружающий мир. Наконец, когда проводник слегка коснулся его плеча, мой сосед резко обернулся и протянул ему билет:
Та-ак. Владлен Романов… Да, всё, спасибо. Приятного пути!
Я сразу же оценил имя своего попутчика.
*
Стоило кондуктору оставить нас, как Владлен заговорил:
Чую, печалишься ты, мой друг, я крайне удивился его проницательности, но в то же время не очень горел желанием что-либо обсуждать.
Ну есть такое, да, бросил я коротко.
Дом это важно. Дом это любовь. Но дом нужно покинуть… Ведь он же может стать и твоим надгробием. А а вот юрта нет. Поэтому я кочевник. Чую, в тебе тоже есть этот дух!
Что ты имеешь в виду я не понимал, откуда Владлену известно, о чём я думал в последнее время, и почему он вообще завёл этот разговор.
Я шаман, сказал он с крайне серьёзным выражением лица, я чувствую. Может, чайку
Ты чего резкий перевод темы сбил меня с мысли, Жарень же невероятная, куда чай-то ещё
Ты поймёшь. Чувствую всё поймешь Он освежает.
Что же за чай такой
Чай «Народный»: листья берёзы и мои собственные добавки. Он пробуждает в нас то, что наши люди любят больше всего на свете, и тем самым бодрит тебя даже в самую жаркую погоду. Как ушат холодной воды! Сам увидишь.
Я невольно усмехнулся этим сказкам, и мне показалось, что он меня щас как-то разводит:
Ну а что же наш народ так сильно любит поинтересовался я.
Воспоминания о прошлом, конечно же. Чё ты не русский что ли сказал Владлен и на его лице показалась добрая, но непонятная улыбка.
*
Взяв два РЖД-шных подстаканника с гранёными сосудами, мы разлили по ним кипяток, после чего Владлен положил в воду ситечко для заварки. Чаепитие шло без эксцессов: мой новый знакомый говорил о различных мистических практиках и расспрашивал меня о моей жизни, пытаясь понять, почему я переезжаю, и по каким причинам меня это так волнует.
Я с иронией относился к его историям об общении с духами, однако всё равно с интересом выслушал рассказ о шаманской «профессии» Владлена. Его специализация путешествия в «Нижний мир» для лечения людей: он спускается туда, чтобы найти и вернуть душу больного, тем самым восстанавливая душевное равновесие «пациента».
«Насочиняют же», смеялся я про себя, «А в целом чай как чай, ничего такого».
Приближалась ночь, и за окном уже ничего не было видно. Количество выпитой жидкости дало о себе знать, так что я решил сходить уборную.
Владлен как-то чудно отреагировал, увидев, как я выхожу:
Да, друг. Пора, он протянулся через стол и взял меня за руку, «Там» главное не зассать, сказал он очень серьёзно, не уточняя, что такое «Там». Я же решил не спрашивать.
Да, хорошо, быстро ответил я и открыл дверь нашего купе.
«Какой же странный тип…».
*
Выйдя в коридор, я не обратил внимания не абсолютную тишину, что царила в вагоне, и отправился в туалет, который, благо, был всего в десятке шагов от нашего купе. Справив малую нужду, я вновь открыл маленькую дверку и понял, что планы придётся поменять: по неизвестной причине все двери купе, кроме нашей, куда-то пропали. Когда же я попытался попасть хотя бы обратно к нам у меня никак не получалось отпереть её, а Владлен не откликался.
Весь коридор сузился до десятка метров, и единственный путь, который мне был доступен, вёл к тамбуру, что открывал проход к другим вагонам. За окном царила зловещая темнота, однако, поняв, что другого выхода у меня нет, я решил продвигаться вперёд. Свет в окошке двери следующего вагона успокаивал меня это значило, что кто-то там точно да был.
В тамбуре стало намного легче. Из ниоткуда в пространстве заиграла музыка, что я любил в детстве, и на фоне прокуренного тамбурного воздуха я невольно окунулся в прекрасную реку воспоминаний. От жары окна запотели, и я, дабы наконец узнать, что находится в следующем вагоне, открыл дверь, за которой меня поджидала огромная радость.
Мои друзья детства! И Лёха, и Ванёк, даже Аринка! Все, все, все там! Весёлой гурьбой расположились они в нескольких плацкартных купе, что-то обсуждая и смеясь. Как только я зашёл внутрь, они резко замолчали, смотря на меня. Пару секунд тишины я уже начал волноваться, как вдруг взрыв радостных криков заполнил вагон, и все наперебой начали звать меня к себе, бежали обниматься и постоянно норовили чем-нибудь меня угостить. Как же хорошо! Просидев вместе с ребятами где-то час, я понимаю, что мне хочется остаться с ними навечно, однако любопытство берёт верх: я ещё не изучил вторую половину вагона.
Кто же ещё может тут быть
Через силу заставляю себя идти себя дальше. За окнами поезда был день, но я почему-то не удивился ни такой перемене времени суток, ни тому, что под этим солнцем находилось: можно было видеть, как пролетают мимо нас многоэтажки, дачи, гаражи все те места, которые могут вызвать прилив детской радости, если посмотреть на них сквозь ностальгию.
Со всех сторон мне машут люди, которых, мне кажется, я всегда бесконечно любил: «А ка-а-ак мы по заброшкам-то лазали!», с удовольствием протягивает один; «Ещё круче было, когда школу на пару дней закрыли… Ну мы ещё в футбик тогда пошли!», вторит другой смеющийся голос, что тоже связан для меня с чем-то очень светлым. Я твёрдо решаюсь остаться здесь.
Ближе к концу вагона мне в глаза бросается незнакомец, лежащий на верхней полке лицом к стене. Удивившись, что есть люди, которые вообще могут спать во время такого праздника, я пошёл к нему в купе, дабы выяснить, кто это вообще такой. Приблизившись, я дёрнул тело за плечо и повернул человека к себе.
Это был Владлен, облачённый в национальную одежду народа Саха. Выглядел он очень и очень нервным. К этому моменту я уже окончательно растворился в происходящем, так что не понимал его состояния:
Владлен Всё нормально Давай к нам. Здесь просто невероятно!
Машинист. Иди к машинисту, акаары! (*«Акаары» «Дурак» по-якутски).
Сказав это, Владлен превратился в двуглавого орла и вылетел в окно поезда.
*
Не знаю, что именно заставило меня послушаться его, но факт остаётся фактом: я пообещал ребятам в вагоне, что, конечно же, скоро вернусь. Сами они очень не хотели меня отпускать.
Дальше я отправился в тамбур, и через него попал в третий вагон последний перед головным. Там было гораздо тише, чем до этого: на весь вагон было лишь одно купе.
«Что же за редкий образец такой здесь едет», спрашивал я сам себя.
Вскоре я узнал. Дверь купе открылась, и из неё вышла рыжая красотка в белой домашней маечке и спортивных шортах. Я моментально узнал в ней Машу мою школьную любовь, которая затем стала моей первой девушкой:
Бедная Маша, как же я тебя доставал! несколько виноватая, но всё равно счастливая улыбка наползает мне лицо. Мне становится неудобно за свои ребяческие поступки, которыми, как и многие другие мальчики, я маскировал позорную по тогдашним меркам слабость.
Ой, да брось. Ты мне тоже всегда нравился вообще-то! Иначе зачем бы мы потом встречались говорит она своей красивой улыбкой, стоя в артистичной позе «руки на пояс».
Её зелёные глаза всё так же скрашены лунно-голубым отливом, и вот я уже влюбляюсь в неё, как раньше. После короткого разговора она заводит меня к себе в купе и мы страстно целуемся так я вновь ощущаю вкус дней моей юности, из-за потери которых безумно переживал. Мне казалось, что я не успел прочувствовать всё, что нужно.
Вообще трудно начинать молодость, если не до конца раскусил юность.
Я забыл о предыдущем вагоне. Мне хотелось быть только с ней.
Мы начинаем раздеваться, пока за окном красуются крымские пляжи, куда весь наш класс ездил летом. Там я впервые увидел, насколько прекрасно машино тело…
Вдруг в окне появляются четыре орлиных глаза, что смотрят прямо на меня. Заворожённый двумя парами зрачков, я слышу клёкот птицы, похожий на человеческий крик: «Акаары! Акаары!», после чего она кивнула обеими головами в сторону головного вагона и полетела дальше. Я почему-то сразу понял, что надо продолжать следовать зову Владлена:
Прости, Маш. Мне нужно идти, говорю я, когда на ней осталось только бельё.
Че Ты совсем что ли Чего стряслось
Не могу объяснить, мне было крайне неловко перед ней, но так надо. Прости ещё раз.
Я быстро оделся и снова оказался в коридоре. Твёрдо решившись идти до конца, я двинулся в сторону двери, за которой должен был быть тот самый машинист, однако вскоре ситуация поменялась.
*
На подходе к последнему тамбуру меня окликнули, и, обернувшись, я увидел, как все те люди, что повстречались мне в этом видении, оказались со мной в одном вагоне. Маша была во главе этого «отряда».
Все по очереди начали они говорить со мной, убеждая не идти никуда дальше. «Да кто тебя там ждёт Какой машинист, господи, о чём ты», «Да пусть тебе кажется, что так нужно глупостей на надо делать всё равно!», «Тут тебе всё знакомо, так зачем лишний раз париться», и множество других подобных фраз окутало меня со всех сторон.
Подумай хотя бы обо мне. Не уходи, Маша с нежностью опять прильнула ко мне, ты и забыл небось уже, почему мы расстались. И я забыла. Так пускай будет же всё как прежде.
Слова Маши были самым тяжёлым ударом я понял, что хочу именно этого. Однако я по-прежнему не понимал, как работает мой «сон»:
Хорошо Но как мне… Как мне остаться
Маша улыбнулась и кивнула мне в сторону красного рычага, что торчал из стены прямо перед переходом в головной вагон: «Один раз его дёрнешь и всё. Будем жить с тобой, как ни в чём не бывало»; «Ну давай, чего же ты ждешь!» кричал мне ещё кто-то.
Я освободился из объятий и пошёл к стоп-крану, а мои друзья и любовь замерли в ожидании, с безумным интересом наблюдая за мной. Все их доводы затмили любые аргументы к тому, чтобы идти дальше. «Пожалуй, так лучше», окончательно решился я и потянулся за рычагом, как в последний момент кто-то выбежал из двери к следующему вагону и схватил меня за руку:
Стой! Нет! это был тот самый машинист, которого я видел перед посадкой на поезд, Это ловушка! За мной, быстро! он потянул меня за собой, и я сразу понял, что нужно идти за ним.
Остальные люди, стоявшие недалеко, сразу же ринулись в нашу сторону. Они были похожи на толпу зомби из фильмов, настолько много злости появилось в них, как мне казалось, буквально из ничего.
Мы пытались вбежать с ним в последний тамбур, откуда можно было видеть коридор и кабину машиниста, как несколько преследователей нагнали нас и схватили меня за ноги, не давая пройти дальше. Их внешний вид тоже изменился что-то демоническое сверкало в их глазах, во всём была видна какая-то агрессия, хотя из их уст продолжали доноситься всё те же «дружелюбные» фразы о бессмысленности моих планов о переезде.
Они тащили меня назад, а у машиниста не хватало сил их перетянуть. Когда мне уже начало казаться, что шансов нет, окно вагона с треском вылетело, и внутрь влетел двуглавый орёл. Он расправил крылья с каким-то неистовым криком и вынудил моих «друзей» отпустить меня, постоянно отталкивая их назад своими огромными лапами.
Мы с машинистом вырвались в тамбур и закрыли дверь, а Владлен, увидев, что мы спасены, пролетел сквозь ряды людей из моего прошлого и испарился в конце коридора.
*
Я был рад, что нам удалось вырваться, но сразу же появился вопрос:
Они сейчас прорвутся сюда. Что делать
Всё нормально, отвечал запыхавшийся машинист, это место уже следующий «этап», так что у них не хватит смелости. Поэтому они ненавидят всех, кто добрался сюда.
Я вглядывался в его лицо и никак не мог понять, кто он. Но я чувствовал, что знаю этого человека. Буквально всё в нём выдавало более зрелую версию кого-то, кого я знал…
Ты это я. Всё правильно, машинист перебил мои мысли и засмеялся своим задорным смехом, который так нравился моим друзьям в детстве, вообще, всё это и есть «ты», он сделал ударение на слове «всё», ладно, пора отсоединять.
На мой вопрос о том, что он имел в виду, машинист открыл в тамбуре люк, под которым виднелось сцепное устройство между вагонами, что выглядело безумно примитивно даже для такого старого поезда: два железных полукруга, соединяющих вагоны вместе, держал небольшой металлический шест, который можно было вытащить усилием одной руки.
Тут закон простой, дружок, начинал машинист, если хвататься за прошлое дальше не поедешь. Что думаешь
На его вопрос я решил отвечать ничем, кроме действия. В окнах тамбура я видел лица друзей, что прижимались лицами к стеклу, смотря на меня, и даже после всего, что произошло, их взгляды по-прежнему каким-то образом казались мне трогательными.
Два простых движения. Не смотреть на них. Ты знаешь, что для тебя лучше.
Я вытащил шест и увидел, как все остальные вагоны «оторвались» от состава и остановились на рельсах. Призраки из прошлого уходили в непроглядную даль всё глубже с каждой секундой. Наш вагон поехал с невообразимой скоростью:
Поздравляю, услышал я голос Владлена и обернулся, теперь ты ведёшь, продолжал он.
Я посмотрел вниз и увидел, что стою, облачённый в форму машиниста. Я хотел было задать ему ещё сотню вопросов, как вдруг он засиял, подобно солнцу, и это свечение ослепило меня. Всё-всё-всё превратилось в однотонное белое полотно.
*
Я проснулся на подъезде к Казанскому вокзалу. Знаменитые подстаканники звенели от небольшой качки вагона, кто-то весело переговаривался через стенку, однако мне, будучи единственным пассажиром в купе, общаться было не с кем.
Непонятно откуда взявшись, на столе лежал старый советский значок.
За окном бл

Источник