А ВОТ ПИРОЖКОВ Я ИМ, ГАДАМ, НИКОГДА НЕ ПРОЩУ.

-Родился в 1914 году.
-С сентября 1939 — март 1940 в Советскофинской войне в составе: 40 легкотанковой бригады — механик водитель.
-С июля 1941- октябрь в Великой отечественной войне в составе: 111 зап. танкового полка — радист пулемётчик.
-Принял военную присягу — июль 1941 года
Рост 165
Окружность головы 54
Размер противогаза 2
Размер обуви 41
Выписка из солдатской книжки.
Ленинград. 22 июня. Началась война. Был в военкомате, просился на фронт. Отказали. Причина: я работал на предприятии, которое приравнено к военному объекту. В городе пока тихо. О войне знаем лишь из сводок передаваемых по радио.
Получаю повестку: » 4 июля вы должен явиться в военкомат Московского района города Ленинграда.»
Направлен в танковый полк стоящий под Ленинградом в городе Павловске.
Павловск. Город знакомый мне с детства. Там, недалеко от дворца, мои родители с самого моего детства снимали каждое лето дачу у тёти Шуры, замечательной женщины, ставшей за все годы для нашей семьи близким человеком.
В полку, на третий день, принял военную присягу. В ожидании боевых машин занимались вождением танка на танкодроме. В нашем распоряжении был единственный трёхместный старенький танк БТ-7.
Нас, уже обстрелянных бойцов, принимавших участие в финской компании, было в полку человек 25. Отношение к нам было особое. Мы получали увольнительные в город в любое время. Остальным солдатам нашего полка отпуска были ограничены. Это произошло после того, как неделю назад, на плацу перед всем строем, был расстрелян один солдат-цыган. К нему приехала жена и он получил увольнительную на три часа. Молодые расположились в парке у пруда, расстелив одеяло на траве. Поели, конечно немножко выпили и солдат, разомлевший на солнышке, заснул. В часть он вернулся с опозданием на час. А по законам военного времени, отсутствие в части без разрешения более 40 минут считалось дезертирством и каралось смертной казнью. Ах, как плакал тот парень, стоя на коленях и моля о пощаде…….
Мне повезло. В нашей роте служил мой приятель, Виктор, с которым мы в Финскую воевали в одном экипаже бронемашины.
Вот и в тот день, о котором я хотел бы вам рассказать, я и Витька получили увольнительную на три часа. Мы пошли в город навестить тётю Шуру.
Она ждала нас. Мы с Витькой, скинув гимнастёрки, окучивали картошку на маленьком огородике за домом тёти Шуры. Как было здорово работать на солнышке. В этот момент и не думалось, что где-то на нашей земле идёт война, гибнут люди.
Закончив работу мы ели вкусные пирожки с картошкой, запивая их чаем с прошлогодним яблочным повидлом.
За полчаса до окончания срока нашей увольнительной мы, попрощавшись с приветливой хозяйкой, возвращались обратно в казарму. Да и ходьбы то до неё, даже очень медленным шагом, было минут десять, но, помня о несчастном цыгане, мы решили, что лучше уж не испытывать судьбу и вернуться раньше.
За плечом у меня вещевой мешок с вкусно пахнущими пирожками, которые тётя Шура положила нам с собой. Идём, болтаем с Витьком, наслаждаясь хорошим денёчком.
Вдруг рядом с нами затормозила полуторка-небольшой грузовичок. Нас окликнул из открытого окна кабины сидевший там офицер. Мы подошли, отдали честь. Офицер, судя по одной шпале в малиновых петлицах, был капитан НКВД .(Наркомата внутренних дел)
Обращаясь к нам с лёгким, как я тогда подумал, прибалтийским акцентом, попросил наши увольнительные. Мельком взглянув на них, приказал нам залезть в кузов, а наши увольнительные убрал к себе в сумку-планшет. Ну а куда было деваться Приказ старшего по званию.
Мы, перевалившись через борт, оказываемся в кузове автомобиля. Там, кроме нас, было ещё пятеро солдат. Трое расположились прямо на полу кузова, а два других сидели лицом к остальным на скамье, устроенной прямо у кабины. На тех двух были надеты настоящие сапоги, а не так, как у нас, башмаки с обмотками. Они были вооружены автоматами ППД Дектярёва. Мы такие видели ещё в Финскую у разведчиков. Витька пошутил, что, мол, кучеряво живёте ребята. Те двое, ничего не ответив, так и сидели с каменными лицами. Мы сели на пол.
Машина колесила по Павловску и его окрестностям. Иногда останавливалась и тогда в кузове прибавлялись ещё солдаты. Так мы прокатались около двух часов.
Наш грузовик ехал от Павловска в сторону леса. В небе слышался нарастающий гул приближающихся самолётов. Отъехав совсем немного от города, свернули с дороги в лес. Машина остановилась. Капитан вышел из кабины и приказал нам всем сойти на землю и выстроиться в шеренгу вдоль борта машины. И прибавил, чтобы вещевые мешки оставили в машине, что они нам не понадобятся. Те два солдата, что были вооружены автоматами, встали напротив нас, рядом с офицером, направив дула автоматов в нашу сторону. Выйдя из кабины к ним присоединился и шофёр, держа в руках такой же автомат. Офицер, расстегнув пистолетную кобуру, громко, чтобы мы услышали его сквозь гул приближающихся самолётов, объявил нам, что мы все являемся дезертирами и по законам военного времени будем расстреляны. Мы пытались что — то говорить, что вы же сами нас задержали и катали в машине. У нас бы было ещё достаточно времени вернуться в часть.
НКВДешник, словно не слыша нас, повторил монотонно, что по законам военного времени….
Но дослушать его мы уже не смогли, шум самолётов, усилился и превратился в давящий гул. В небе над Павловском, мы увидели четвёрку мессершмиттов, самолётов с чёрными крестами и совсем рядом раздались взрывы. Мы видели самолёты, так как стояли лицом в направлении города, арестовавшие же нас обернулись в сторону разрывов бомб. Витька дёрнул меня за руку и нырнул под грузовик увлекая меня за собой. Мы выползли с другой стороны грузовика и не оглядываясь побежали в глубь леса.
Как много раз, мальчишкой, я бегал в этот лес по грибы, но теперь лес казался мне совсем чужим. Взрывы прекратились, гул самолётов стал стихать. Но тут же гул возобновился и мы с Витькой увидели в небе наши, краснозвёздные самолёты — истребители. Они летели вдогонку вражеским самолётам.
Сделав большой круг по лесу, мы вышли на дорогу и двинулись в сторону Павловска. Над городом висело черное облако дыма.
Мы подходили к месту расположения нашего полка. Пахло гарью. Ничего нельзя было узнать. На месте нашей казармы были дымящиеся руины. У контрольно пропускного пункта стоял капитан-танкист с повязкой дежурного и с ним несколько солдат с винтовками. Голова офицера была перевязана бинтом. Мы обратились к нему, пытаясь рассказать и объяснить причину нашего опоздания в часть. Он ничего не понимал и лишь как заведённая кукла хрипло кричал в ответ: » Всем выдвигаться в сторону Ленинграда самостоятельно, сбор на Витебском вокзале. Всем выдвигаться в сторону Ленинграда самостоятельно, сбор на Витебском вокзале……»
На дороге многочисленные разрозненные группы военных идущие в сторону Ленинграда .
Идём, разговариваем.
«Откуда здесь было взяться самолётам немецким»- спросил Виктор ни к кому не обращаясь. И сам же себе ответил, что наверно они прилетели из Финляндии. На политзанятиях же говорили,что хотя Финны и не позволили немцам напасть на СССР со своей территории, но уступив под их нажимом, предоставили им свои аэродромы. Поэтому, наверно, наши ястребки и появились поздно. Не ожидали прилёта немцев с той стороны.»
Я, хлопнув друга по плечу, сказал:»Витька, а здорово, что ты меня под грузовик увлёк. Точно бы шлёпнули нас. Слушай, а может они диверсанты»
«Не знаю и не хочу знать. Яша, это война и всё возможно» — тихо сказал Виктор и добавил улыбнувшись:» Даааааа! Шлёпнули бы и есть так бы сейчас не хотелось. Я ведь им не то не могу простить, что они нас расстрелять хотели, а то что вещевой мешок заставили оставить в машине. Яша, ну до чего же есть хочется. А вот пирожков я им, гадам, никогда не прощу.»
Автор:

Источник