Апельсины для Ханса

 

Апельсины для Ханса Кровь моя холодна. Холод ее лютей реки, промерзшей до дна. Я не люблю людейМое имя Ханс. Раньше я был просто Хансом, сыном мельника, но тот наивный мальчишка умер. Я лично

Кровь моя холодна.
Холод ее лютей
реки, промерзшей до дна.
Я не люблю людей
Мое имя Ханс. Раньше я был просто Хансом, сыном мельника, но тот наивный мальчишка умер. Я лично зарубил его и принес в жертву новому себе. В жертву Хансу Гроттеду, палачу и истязателю, проклятой иконе этой войны. Кто-то молится на меня, а кто-то за то, чтобы никогда со мной не повстречаться.
Ты тоже молилась Смешно.
Видишь убийц за моей спиной Я сам их набрал. Видишь кровь на моем мундире Я сам ее пустил. Видишь полыхающую деревню Да, это твоя деревня. И знаешь что Я бросил самый первый факел.
С холма, где раскинулась роща, пожарище похоже на костер великана; сложно поверить, что такой ад это ад рукотворный. Треск, грохот хрясь! далекий взрыв оглушает меня, и амбар с мукой разрывает в щепки. Как сын мельника я помню: мука отлично горит, когда ее много. А как палач — часто применяю это знание на практике.
Я хохочу и не без удовольствия. Молитвы не помогли, слышишь
К запаху гари, дыма и лошадиного пота примешивается что-то еще Этот неуловимый горьковато-приторный аромат он из юности, когда всё было такое новое, свежее. Когда каждый день пах для меня летом, а слово разочарование было чем-то из страшилок для взрослых. Так пахнут апельсины. Идеально спелые, с мякотью красной, как закат после битвы, они падают с деревьев и разбиваются всмятку. Повсюду сладкий липкий сок и плодовые мушки. Апельсинов сыпется так много, что вскоре сапоги уже прилипают к земле. А этот аромат цитруса О этот аромат, что же ты творишь!..
Жаль, в этом году некому будет собрать плоды. Я с недавних пор по другому, мрачному урожаю. Кто-то же должен пожинать невинные души
И ты срывала их! С таким, знаешь, изящным поворотом кисти. Придерживала ветку совсем легко, лишь кончиками пальцев, словно и вовсе не касалась. И я поплыл тем летом! От жары, от зноя поплыл, от сладости апельсинов наконец. От тебя. От поворота кисти. От легких пальцев. От пустых наивных мечтаний сынишки мельника.
Я почти свихнулся тем летом.
Давился восхищением.
От тебя, от тебя, от тебя!..
У моих ног апельсин. Сорвался с ветки — бывает. Не разбился — везунчик. Перевернул его носком армейского сапога целый со всех сторон. И весь такой из себя красивый, блестящий, без изъяна.
Ну вылитый он! Ничтожество. Сейчас я понимаю, как жалко смотрелся на его фоне тогда зеленый чудак без принципов, убеждений, без планов на жизнь. Ха, да в мозгу у меня были одни апельсины. Хотелось сладкого сока, чтоб склеивал губы, а после стекал по локтям. Стекал и стекал — до последнего вздоха! Моего, твоего не имело значения.
Но тот ничтожный тип оказался лучше. Ты предпочла его мне, и я не могу тебя винить. На твоем месте я поступил бы так же Почти уверен. Но почему же тогда до сих пор, стоит только прикрыть веки, я вижу его руку загорелую, крупную руку, что ласково гладит тебя по виску Ненавижу эту дьяволову руку всем своим черным сердцем! Сука, сука, сука. И его, и тебя, и себя ненавижу. Почему! Если Господь существует, почему допускает такое Почему одному всё, а другому лишь боль разочарования Он ест медовую мякоть, а мне осталась только горькая цедра..
Надавливаю сапогом на плод, и тот поддается. Еще усилие. И еще.
Ох, лопнул! Снаружи золотая кожура, а внутри красное месиво.
Ну надо же Почти как у людей.
В тот день я поклялся, что никогда того не забуду. И как бы ни было больно, буду помнить и терзаться, как в первый раз. Пообещал себе, что больше ничего не выброшу из головы.
Да, закончились те летние апельсины молодости: давно уж сгнили и потемнели, обратились в труху. Но я помню, какими они были и должны быть — и это главное. Теперь я запоминаю каждое неосторожное слово, каждое оскорбление, каждое предательство. Будь уверена: всё надежно хранится в чертогах моего черепа. Мне нравится представлять, что обиды вырезаны там на кости и извилины трутся о них, когда я вспоминаю.
Но кое-что не дает мне покоя и спустя годы.
Например, как ты выбрала не меня.
Сержант Хоффт, — требую я, — что с местными жителями
Под стражей, командир. Ваши люди ждут приказа.
Прелестно, я провожу языком по рваным губам, обкусанным до шрамов. — Просто прелестно.
Нет, ты пойми меня правильно, солнце. Я ведь давно простил тебя. Я даже благодарен тебе — ты сделала меня таким, каков я есть.
Но вот моя память К сожалению, эти архивы карают по справедливости.
Под конец буду с тобой откровенным. Моему отряду полагалось сжечь другое село то небольшое, через реку. А я все равно пришел! И подвергаю себя и своих бойцов большому риску, игнорируя приказ Можно сказать, хожу по лезвию ножа. Играю в кошки-мышки с военным трибуналом.
Но чего только не сделаешь ради любви
Тем более, деревней больше, деревней меньше Да кто их считает
Та женщина, с которой я говорил. Она в порядке
Так точно, командир — вместе с остальными пленниками. Приказать привести ее
Радуйся, солнце. Юный Ханс тебя отпустил.
Нет.
А вот Гроттед накажет.
Повесить всех. цокаю языком. — На апельсиновых деревьях.
______
*отрывок из стихотворения Натюрморт, Иосиф Бродский.

 

Апельсины для Ханса Кровь моя холодна. Холод ее лютей реки, промерзшей до дна. Я не люблю людейМое имя Ханс. Раньше я был просто Хансом, сыном мельника, но тот наивный мальчишка умер. Я лично

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *