Жемчужина Сайгона

Эллис проснулся из-за жары, оседающей на коже липкой пленкой. Выпил стакан тепловатой воды из-под крана, усмехнулся при виде комариных трупиков, застрявших в оконной сетке. Так им и надо, этим вьетнамским поганцам! Не видать им его американской крови.
Перед тем, как выйти из дома, Эллис пригладил волосы у зеркала и сунул в карман растрепанный томик «Дней в Бирме» Оруэлла (он чувствовал необыкновенное родство с главным героем Флори) и наполовину разгаданные кроссворды. Больше ему ничего не нужно — чемодан он соберет после обеда. Надо как-то скоротать время в ожидании Хонг.
Воздух на улице казался по-марсиански желтым, волны пыли от проезжающих мимо грузовиков застилали глаза, и Эллис раскашлялся, ощущая скрипучий песок на нежных слизистых горла.
Дорогу до «Жемчужины Сайгона» он знал как свои пять пальцев: он с закрытыми глазами видел стены кафе, обитые персиковым шелком, на котором остались следы от чьих-то грязных рук; стойку бара, слишком низкую для среднестатистического американца, шатающиеся столики, солонки в виде ракушек.
Этим июньским утром Эллис еле нашел свободный столик у окна. Его соблазнял запах сà phê знаменитого вьетнамского кофе с шоколадом и карамелью, но он пересилил себя, заказав привычный ореховый чай со льдом. С каждым глотком, на душе становилось легче, жара все меньше терзала тело, и проплывающие за окном лица казались светлее, дружелюбнее.
Но Эллис не мог быть полностью счастлив, пока ее не было рядом с ним. Его Хонг Нежная, легкая, тонкая, с гладкими смоляными волосами и лицом, похожим на бело-розовый лепесток лотоса. Хонг носила шелковые туники, декорированные цветами и птицами, и украшала волосы бледными лилиями. С каким благоговением она слушала его истории о детстве на ферме! Как кротко вела себя, когда чувствовала, что он не в духе! Как невесомо целовала его в щеку! Ничего общего с грубой прямолинейностью американских женщин. Он никогда не любил вульгарность красной помады, обостренное чувство самодостаточности и визгливость их голосов.
Время текло, испаряясь потом на лбу, но Хонг все не приходила. Эллис разгадал три кроссворда (ох и помучался он со словом «анестезиолог»!), прочитал две главы Оруэлла, выслушал новые анекдоты хозяина «Жемчужины Сайгона», чуть не подрался с каким-то долговязым англичанином, который вякнул что-то про «чертовых американцев», взял еще один стакан мятного чая, съел суп из говядины с рисовой лапшой, а она все не приходила. Билеты на пароход, отходящий в полночь, жгли карман брюк. Разве мыслимо будет уехать из Вьетнама в одиночестве
Неужели она передумала уходить от своего мужа Еще позавчера, покорная и мягкая, как пластилин в его объятиях, она лепетала, что уйдет, обязательно уйдет, что никогда не любила мужа, что он совсем не ценит ее, не то, что он, Эллис Что когда все закончится, она мечтает уехать с ним в Америку, которая представляется ей воздушным замком, бесконечным фейерверком возможностей, жар-птицей, разбрасывающей волшебные перья.
Эллис не разбивал ее иллюзий — он лишь держал ее за руку, чувствуя биение синей жилки, просвечивавшей сквозь фарфоровую бледность кожи, и мечтал о том, чтобы этот миг длился вечно.
Наконец, когда солнце в зените нагрело стекло витрины до невыносимости и Эллису почудилось, что лицо его в огне, дверца кафе отворилась, впуская нового посетителя. Из-за бьющего в глаза солнечного луча, американец не сразу разглядел фигуру, на всех парах приближающуюся к нему.
Только это была не Хонг. Вместо нежного овала ее лица на него смотрела разъяренная физиономия ее мужа. Перед тем, как он вцепился в ворот рубашки Эллиса, выкрикивая что-то яростное на вьетнамском, тот успел заметить тонкие царапины на его шее.
— Что это — хрипло спросил он. — Это она тебя так Это Хонг
— Не смей произносить ее имя, — прошипел вьетнамец на ломаном английском, брызгая слюной.
— Где она — продолжал Эллис, — Что ты с ней сделал
— Она заплатила за свою ошибку, — ухмыльнулся муж, показывая ему кулак с рассеченными костяшками, — Спутаться с поганым американцем, который насилует нашу землю Что может быть хуже
Он сплюнул на стол, целясь в чашку Эллиса и развернулся было, чтобы уходить, когда американец вдруг нанес ему ответный удар.
Слепая ярость затопила все его существо: стоило ему представить лилейное лицо Хонг, заплывшее синяками, ее изящное, маленькое тело, исполосованное ссадинами, как он уже не мог себя контролировать.
Как в ядовитом тумане, подчиняясь звериному инстинкту, который спит в каждом человеке, он бил и бил вьетнамца стаканом по голове, пока не понял, что его вонючая кровь запачкала руки, оставляя следы на его светлой рубашке, стекая на пол кафе
Когда туман отступил, Эллис с ужасом увидел толпу испуганных посетителей кафе, обступивших место драки и скрюченную фигуру, корчащуюся в последних судорогах на полу. Из головы вьетнамца торчали осколки бокала, напоминая корону на Статуе Свободы. Издав несколько приглушённых хрипов, он замолчал.
Эллиса тут же вырвало. Последнее, что он увидел была землистая рука офицера полиции, схватившая его за шиворот.
Но ему было все равно. Он сделал ровно то, что хотел, то, к чему вела вся его жизнь — защитил женщину, которую любит. Теперь Хонг была в безопасности, и кому, к черту, важно, что будет с ним
Он сбежал. Она все-таки пришла. В серебряном свечении луны ее лицо казалось маской китайской куклы. Багровые синяки ничуть не портили ее девичьей, неумирающей красоты.
Впереди их ждало Южно-китайское море, Тихий океан и воздушный замок Соединенных штатов Америки. Облака, похожие на сиреневую сладкую вату. Жизнь по ту сторону света. По ту сторону жизни
Сэм задумчиво протирал стойку бара, когда к нему подошла девушка в смешных роговых очках. Она нервно вертела в руках шариковую ручку.
— Вы не знаете, что с ним такое — смущенно спросила она, показывая на седого мужчину, сидящего у окна.
Она наблюдала за ним последние полчаса: сначала, она подумала, что ей лишь показалось, что он разговаривает с кем-то невидимым — старики часто бубнят себе под нос. Пока она допивала свой кофе по-турецки, дочитывая «Дни в Бирме», его жесты становились все размашистее: он убеждал в чем-то свою тень, то и дело дружески толкая ее в бок. То заговорщически шептался, то гладил кого-то по щеке, то поворачивался в другую сторону, словно яростно отмахивался от незримого облака пчел. В остальном же он казался совершенно нормальным — чистая одежда, журнал сканвордов в руке, мобильный телефон
— Городской сумасшедший, — вздохнул Сэм, — приходит сюда каждый день, берет мятный чай, говорит, что ждет какую-то девушку
— Но она никогда не приходит — в голосе девушки сквозила неподдельная грусть.
— По крайней мере, я ее не видел, — невесело усмехнулся Сэм, — Он думает, что мы во Вьетнаме Черт дернул меня назвать кафе «Жемчужиной Сайгона».
— Вы пытались сказать ему, что мы в Америке
— Ему все равно, — пожал плечами бармен, — он каждый день говорит мне, какая тут жара, даже зимой, когда я по полчаса откапываю свою машину от снега. Он создал собственный мир из обломков памяти, и мир этот, очевидно вмещает только один день.
— День сурка, — пробормотала девушка, осторожно оглядываясь на старика, — Кажется, именно в тот день его жизнь остановиласьИнтересно, что именно там произошло
В этот момент старик вскочил со стула и стал размахивать руками, выкрикивая что-то на вьетнамском. Девушка с удивлением заметила, что никто из посетителей на оборачивается на эти крики.
— Это тоже происходит каждый день, — сказал Сэм, проследив за ее взглядом, — Мы привыкли.
— Но почему никто не отправит его в дом престарелых — спросила она. — Там о нем позаботятся
— У него никого нет, — просто сказал Сэм, — зато он все еще верит, что девушка, которую он любит вот-вот придет. Не лучше ли оставить его в плену этой сладкой иллюзии
Крики старика постепенно стихали, смешиваясь с поп-музыкой, льющейся из колонки.
— К тому же после этого он всегда уходит, — добавил бармен, с облегчением глядя на удаляющуюся спину гостя.
— А что, если нанять актрису, которая сыграет ту женщину, которую он ждет — сказала девушка после недолгого молчания.
— Исключено, — в голосе Сэма прозвучало внезапное раздражение. — Ненавижу обман. Но ты можешь написать о нем, если хочешь. Пусть в твоей истории молодой герой все-таки дождется ее.
— Ты прав! — воскликнула девушка, и бармен понял, что попал в яблочко. Он же видел, что она постоянно пишет что-то в своей тетради. Я расскажу его историю, позволю ему воскресить прошлое, тот самый день станет лучшим в его жизниА как его зовут — вдруг спросила она.
— Не знаю, он никогда не говорил, — ответил Сэм.
— Ничего страшного, — улыбнулась девушка. — Я назову его Эллис
Евгения Луговая

Источник