Дорога в Сибири

 

Дорога в Сибири - Да почти пришли! - Васька отводит рукой еловую ветвь и приглашающе машет рукой. - Сюда давайте, здесь встанем. А там до путей рукой подать. Летняя Сибирь прекрасна. Желтым

— Да почти пришли! — Васька отводит рукой еловую ветвь и приглашающе машет рукой. — Сюда давайте, здесь встанем. А там до путей рукой подать.
Летняя Сибирь прекрасна. Желтым цветом мелькает сенна, выглядывая из лиловых зарослей узколистного кипрея. Больше всего мне нравятся зеленые листики клюквы и тривиальные одуванчики. Из первых можно заварить чай, а последние пустить на яркий солнечный венок, чем я, собственно, и занимаюсь большую часть дороги.
Мы приехали в гости к Васе в середине лета. Так сложилось, что из всей нашей студенческой компашки он жил дальше всех, и к нему мы решили ехать в последнюю очередь. Не обижать же друга Впрочем, он и сам прекрасно понимал, что лишний раз в глушь, как он сам говорил, никто тащиться не хочет.
Салехард встретил нас вполне цивильно, так что мы расслабились, покутили пару недель, а потому легко согласились на приключение — поход.
Из нас всех в него только Васька и ходил, но сидеть в городе было скучно, а друг манил нас едой с костра, незабываемыми видами и, самое главное, необычной историей. Какой — не признавался до последнего, и лишь сейчас, обустраиваясь на небольшой полянке, потихоньку рассказывал:
— С дедом мы часто ходили в лес. Собирали грибы, бруснику, иногда просто бродили целыми днями, изучая все подряд. Дед у меня был тот еще сказочник, историй знал вагон и маленькую тележку, — друг улыбается. — А так как память у него была плохая, то они часто повторялись.
Девчонки прыскают от смеха, прячут улыбки в отвороте рубашек, надетых в качестве защиты от комарья. Васька тот еще шутник, да и язык у него хорошо подвешен, так что мы слушаем его истории и параллельно режем овощи на суп. Парни ставят палатку, а наш сказочник возится возле нас с костром.
— Я знаю множество историй о таинственных леших, о полянах-миражах с брусникой, о зайце-пограничнике. А еще о заброшенной железной дороге, — он принимается дуть на тлеющий огонек и на некоторое время прерывается. — К ней мы и пришли.
— А она точно не выдумка, как и другие истории деда — ехидничает Света. — Ты ее видел
— Видел, видел, — Вася аккуратно подкладывает веточки в костер, перемежая их с сосновыми иголками. От этого пламя вспыхивает ярче и принимается за дровишки побольше. — Вы и сами скоро увидите, как с этим всем закончим.
— Ну смотри, не обмани! — щуриться Светка и смеется. Мы подхватываем ее смех, потому что знаем, что и без железной дороги нам хорошо.
Лес вокруг, костер, одуряющий запах трав — все это уже прекрасно само по себе и тянет на отдельное приключение. Тем более, что и у Васи, как и у его деда, точно найдется тысяча и одна интересных историй для вечерних посиделок у костра.
Совершенно по-ребячьи показав нам язык, друг встает, поскольку костер уже разгорелся, и идет помогать ребятам с палаткой. Мы же дружным женским кружком продолжаем шушукаться и крошить продукты дальше. Каждая женщина знает, что мужчину нужно сначала накормить, а потом расспрашивать.
После позднего обеда мы, наконец, идем к путям. Около палатки остаётся Андрей, с которым Вася обещает сходить отдельно. Мы идем совсем недолго, буквально минут пять. Лес обрывается внезапно, раскалываясь надвое железной дорогой. По крайней мере, так кажется сначала. Приглядевшись, мы видим и зелень между деревянных шпал, и ростки берез, и мох, причудливым узором покрывающий шпалы.
— Самая масштабная из брошенных железных дорог России Салехард-Игарка. Решение о ее строительстве было принято в 1949 году из военно-стратегических соображений: магистраль через север Западной Сибири должна была обеспечивать быструю переброску войск «в случае необходимости», — рассказывает Васька, прислонившись к ближайшей сосне и в задумчивости теребя травинку в пальцах. — Построить нужно было быстро, но вечная мерзлота не признавала быстрых изменений, поэтому над работягами сжалились и темпы снизили. В результате к 1953 году проложили семьсот километров. Но это Сибирь, детка, и дорога была самая опасная в мире. Переправы над мелкими речками (коих в здесь великое множество) вспучивались на несколько метров, мосты над большими реками остались недостроенными, талые воды регулярно промывали дыры в полотне, — друг машет рукой, выражая свое отношение к горе-дороге. — Хуже того, большая часть уложенных рельсов была сделана еще при царе! Вы представляете, какие там рельсы были Разных размеров, часто друг другу не подходяще, да и не все ровные, если честно. Ну и крепились они периодически деревянными брусками… — мы дружно охаем, представляя, в каком плачевном состоянии находилась дорога, и как по ней ездили поезда.
Но друг продолжает:
— Использовать ее было банально страшно, и поэтому после смерти Сталина ее главного сторонника строительство прекратили. А дорога осталась. Поросла бурьяном и стала местной достопримечательностью.
— Это тебе все дед рассказал — интересуюсь я.
— Не, — Вася качает головой. — Дед наплел историю об фашистах, которые стоили здесь дорогу в тыл, а я это в инете нашел да в музее нашем поспрошал.
Девчонки задают еще вопросы, интересуясь возрастом дороги, а парни пытаются отковырять кусок рельса. Интересно, а почему местные не растащили их на металлолом Я интересуюсь вслух, на что Васька отвечает:
— У них серийный номер выбит, не продашь. Дед долго возмущался, тоже поживиться хотел, да не вышло.
Я киваю и перевожу взгляд обратно. Мне отчего-то жаль дорогу. Построенная для военных нужд не в то время и не в том месте, она никогда не видела никаких поездов, кроме спецтехники. А значит, так и не выполнила свое предназначение.
Мы крутимся возле рельсов еще минут двадцать, а после возвращаемся обратно. Краткий экскурс в историю закончен, можно дальше рассказывать байки и любоваться лесом вокруг. Мы с девчонками собираем букеты, планируя забрать их с собой в город, плетем венки и снова собираемся готовить. Такова походная жизнь — сначала ты идешь куда-то, потом готовишь, ешь и снова идешь.
Теплый свет костра, перебор настраиваемой гитары искупают приставучих комаров и настраивают на благодушный лад. Разбившись по парочкам, мы кутаемся в спальники и наперебой предлагаем песни. Впрочем, ночь длинная, мы обязательно успеем спеть все.
Ближе к трем Света с девочками уходят спать, как и Андрей с Антоном, оставляя меня и Васю у костра. Мы переглядываемся и тоже двигаемся в сторону палаток, потому что завтра идти обратно, а петь уже болит горло.
Впрочем, мне не спится. Это я понимаю, свернувшись под боком у Светы. Я, совершенно городской человечек, не могу уснуть в лесной тиши, не слыша ни шума проезжающих машин, ни соседей за стеной. Пролежав минут двадцать и осознав всю бесполезность этой затеи, я выбираюсь из палатки и иду к железной дороге. Та, отчего-то засела в моих мыслях и никак не отпускает.
На полпути меня окликают громким шепотом, я вздрагиваю, но послушно замираю. Вася догоняет, спрашивает, чего мне не спится, и на мою просьбу проводить к рельсам, лишь вздыхает и, подхватив под локоть, послушно ведет к ним. Прекрасный друг.
Мы устраиваемся под той же сосной, где были днем. Я набрасываю край спальника на плечо парня и усаживаюсь поближе. Мы выключаем фонари и замираем, погружаясь каждый в свои думы. Мысль о предназначении дороги крутится в голове, и я озвучиваю ее вслух:
— Тебе её не жалко
— Кого — удивленно отвечает Вася.
— Дорогу. По ней же так никто и не проехал нормально.
— Да, нет, — я чувствую, как он пожимает плечами. — По ней слишком опасно было ездить, так что я даже рад, что ее не использовали.
— А мне обидно, — не соглашаюсь я. — Могли бы хоть чуть-чуть по ней проехать. Ведь ей бы, наверное, очень этого хотелось! — мысли в голове отчаянно дурацкие, я чувствую, что они звучат бредово, но уверена в собственной правоте.
Вася хмыкает, приобнимает меня одной рукой и отвечает:
— Но по ней ведь ездили рабочие.
— Это не то, — вздыхаю я. — Это ведь не ее предназначение. По ней бы людей, солдат перевозить…
Парень молчит, а я все смотрю на дорогу, представляя, как она грустит и все больше жалею ее. Господи, какие только странные мысли не приходят в голову ночью… Я кладу голову Васе на плечо, чувствую, как отогреваюсь и потихоньку засыпаю.
— А ты знаешь, — вдруг вздрагивает он. — По ней, наверное, были пробные поездки!
— Правда
— Самая что ни на есть настоящая, — кивает друг. — Надо же было как-то проверить путь. Значит, по ней устраивали пробные ходки.
— Тогда хорошо. Тогда дорога не будет сильно грустить, — сонно шепчу я. — Спасибо.
— Пожалуйста, — я понимаю, что Вася улыбается, но не могу ни возразить, ни возмутиться. В его объятьях удивительно уютно, так что я незаметно для себя проваливаюсь в сон.
В полудреме я чувствую, как Вася пытается разбудить меня, а потом, придерживая за плечи ведет в лагерь. Я послушно переставляю ноги и даже не сопротивляюсь, когда парень стаскивает с меня ботинки и укладывает спать рядом с девочками. Все это проходит по краю сознания, потому что я засыпаю, утомленная дорогой и согревшаяся рядом с другим человеком. И во сне я вижу, как поезд мчится сквозь сибирский лес по новеньким рельсам. В его вагонах горит свет, о чем-то разговаривают люди, а дорога под колесами стелется и поет от радости. И я радуюсь вместе с ней.

 

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *