Точка, точка, запятая…

 

Точка, точка, запятая... Точка-тире, точка-тире, точка-тире, точка. Стучит сердце, стучит ручка по тетради, выстукивает, выплясывает. Позже обратятся в слова чертежи на бумаге. Устало клонит

Точка-тире, точка-тире, точка-тире, точка.
Стучит сердце, стучит ручка по тетради, выстукивает, выплясывает. Позже обратятся в слова чертежи на бумаге. Устало клонит голову помощник патологоанатома, засыпает на месте, но выстукивает автоматически ручкой на бумаге: точка-тире-точка, точка-тире-точка.
Много может сказать человеческое сердце. Словно последний взгляд в глаза покойника.
Помощник привык. Привыкли руки; включи во сне запись чьего-то стука сердца, не просыпаясь выпишет в тетрадку знаки. А утром встанет, глянет сонными глазами на записанный лист и увидит уже не значки, а целые фразы. Прочитает внимательно, кивнёт сам себе и включит компьютер. А там уже и сайт верный открыт, зайти только с правами администратора и напечатать историю, рассказанную чужим сердце чтобы люди знали, чтобы люди помнили.
Точка-точка-точка, тире-тире-тире, точка-точка-точка.
Плачет чьё-то сердце, захлёбывается с последним криком, твердит упрямо, как заведённое: «Убили-убили-убили». Хотя почему «как» Заведённое и есть. Укол адреналина цена последней, окончательной версии чьей-то истории; только такую имеет право узнать мир.
Помощник дремлет. Снится ему светлый мир, в котором пахнет морем, а облака над пшеничным полем складываются в узоры. Никогда не увидит такого мира девчонка, чьё сердце рыдает сейчас знаками на бумаге, и никогда не видела. Такова судьба.
Тире-точка-точка-точка, тире-точка, тире-точка.
Помощник трясёт головой. Что-то непонятное творится на бумаге, но рука упрямо повторяет за затихающим сердцем: тире-точка, тире-точка, тире-точка, тире-то
то
то
то
точка точка точка точка.
Тишина. Не стучит сердце, не стучит ручка по бумаге — только значки сердечной азбуки на записанном листе бумаги напоминают о жизни. Дыхание помощника громкое, громче лишь стук его собственного сердца, только его собственные мысли.
На бумаге исповедь. Никогда она не появится на сайте, никогда никто о ней не узнает. Лист сожгут, а его заставят подписать очередной документ о неразглашении. Девочка умерла ни за что, думает помощник. Не быть ей мученицей никто о её мучениях не узнает.
Помощник встаёт. Его собственное сердце бьётся об грудную клетку с ужасной силой, готовое выскочить. Интересно, о чём оно расскажет в своё последнее мгновение
Хотя чего тут думать, и так понятно. О чём бы оно не сказало никто никогда не узнает.
Помощник молчит. Берёт со стола журнал, перечитывает историю ещё раз запоминает до последнего слова.
Страницы пойдут в огонь, он знает. Поэтому далеко-далеко, в ста километрах от города, на заброшенной даче лежит другой блокнот пожелтевший от пыли и недостатка воздуха, потёртый, исписанный неразборчивым врачебным почерком. Помощник-то ведь и не помощник вовсе. Он летописец потерянных историй.
Историй, которые когда-нибудь обязательно будут рассказаны.

 

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *