Девушка с грушами

На подносе, рядом с бутылкой домашнего вина, лежали сочные, жёлтые груши. Казалось, их гладкие бока впитали в себя всю сладость и тепло грузинского солнца. Александр с аппетитом откусил хрустящий кусочек, наслаждаясь вкусом и ароматом румяной груши. Он облокотился на спинку резного стула и перевел взгляд на собеседницу:
— Эх, Этери, мне так хорошо сегодня, что хочется сделать что-то значительное. Что-то светлое. Ну, не знаю, хоть в церковь пойти.
Она рассмеялась. Он впервые услышал ее смех — тихий, мелодичный, приятный.
— Что, я что-то не то сказал У вас не принято ходить в церковь
— После ночи с незнакомым мужчиной Нет, не принято, — иронично ответила она.
Этери произносила русские слова с лёгким акцентом, будто перекатывая звуки во рту, пробуя их на вкус.
— Ночь с незнакомым мужчиной Всего-то — Александр нахмурился и подошёл к окну. Он любил женщин и их внимание, с удовольствием хвастался перед друзьями победами и редко вспоминал о своих увлечениях. Но тут всё было иначе. Это была не та история, которую на дружеской попойке со смехом расскажешь приятелям. Нет, на этот раз всё действительно совсем не так. Но почему
— Ну что ты грустишь — Этери поднялась из-за стола, легкой поступью подошла к нему и, положив загорелую руку мужчине на плечо, продолжила, — Если ты это из-за церкви, то я не только хожу туда, но и пою в хоре…
— Поёшь — перебил мужчина. — А мне спой что-нибудь
Этери ласково улыбнулась и потрепала Александра по плечу, как ребёнка: «Так-то лучше, мэгобари».
Девушка подошла к шкафу и достала какой-то удивительно красивый инструмент, чем-то напоминающий гитару, только более удлиненную, изящную.
— Это чонгури, дома я люблю петь с музыкой.
Александр понимающе кивнул. С музыкой — так с музыкой. Этери с нежностью провела по струнам, проверяя звучание, и взяла несколько аккордов. Мелодия наполнила её крохотный дом, как волна, сметая предметы и образы, превращая пространство в звенящий водоворот переливчатых звуков. А потом девушка запела. И сердце Александра наполнилось такой нежностью, что стало трудно дышать. До чего же чарующий, сладкий голос… В Ленинграде таких нет.
Мужчина закрыл глаза и почувствовал, как мир вокруг потерял всякую важность. Были только он и она, музыка и воспоминания.
Прошлым вечером — как же давно это было — он шел по одной из крохотных улочек Тбилиси, сбившись с пути среди садов и изгибов старых построек. Темнело, на полупрозрачных листьях винограда проступила роса. Из уютных домов доносились тихие разговоры, ворчало радио, и монотонно гудел телевизор, а на улице — ни души. Вдруг из проулка, шагах в тридцати от него, вышла девушка и неспешно направилась вверх по улице, туда, где в зелени утопали каменные домишки. В льняном красном платье и белом платке, оттеняющем смуглую кожу и темные, блестящие волосы, она казалась героиней картины Брюллова по-южному хороша, торжественна, благородна. Только немного резче, графичней томных дам живописца. Александр последовал за девушкой, стараясь идти как можно тише. А вдруг она была всего лишь видением
Прекрасное видение легко поднималось в гору, придерживая поднос со спелыми грушами. Вдруг под ноги незнакомке бросилась черная кошка, и девушка, вскрикнув, отшатнулась. Груши желтыми пятнами посыпались с подноса…
— Позвольте помочь, — Александр бросился к девушке и принялся собирать груши.
— Ах, Гогуца, вечно ты что-то придумаешь! Это кошка моих соседей, такая негодница…
Незнакомка улыбнулась, и Александр легко рассмеялся в ответ. У неё были насыщенно-карие глаза, как кофе или горький шоколад. Он таких раньше не видел.
— Спасибо за помощь, не надо было беспокоиться. Я уже почти пришла к дому. Отсюда груши далеко не ускачут.
— Я рад быть полезным, что вы!
Девушка передала Александру самую крупную грушу и тихо сказала: «Хотите чаю»
Конечно, он хотел.
***
На столе лежали груши. Самые обычные, жёсткие, зелёные груши. Александр без энтузиазма покрутил одну в руках и отложил. Гадость.
— Милый, ты чего грустишь — Маша, полная блондинка с очаровательными ямочками на щеках, озадаченно смотрела на мужа. Хорошая, заботливая, покладистая, она души не чаяла в неугомонном супруге.
— Да бывает, Машенька, ты иди, отдохни. Суббота же, по телевизору концерт показывают.
Александр любил жену. Да, любил как мог, как умел, жалел её, баловал. Но каждый раз, глядя на купленные на базаре груши, вспоминал Этери. Мягкая и сильная, она осталась в его памяти, плавно идущей по улочке Тбилиси под звуки чонгури. Он никому не рассказал о девушке в красном платье, о грушах, вине, музыке, разговорах, любви. Александр спрятал эти воспоминания, как драгоценности в старинную шкатулку, изредка доставая, любуясь ими. Нет, он не мог тогда остаться с Этери и бросить Машу, работу, город. И да, с Этери он был счастливее, чем с кем-либо другим.
А она А она не рассказала никому, кто был отцом её сына, которого Этери назвала Александром. Она не вышла замуж, но стала чаще играть на чонгури и всю свою любовь отдала сыну. Этери жила своей жизнью, и в этой жизни было много тепла и света.
И если вы скажете, что это не хэппи-энд, то здесь наши мнения разойдутся. Все ведь знали, что Этери бесплодна, но случилось чудо. Все ведь знали, что Александр гулял направо и налево, но после встречи с ней он вернулся домой и больше не обманывал жену. Потому что обманул бы и Этери. В жизни не бывает классических хэппи-эндов, но даже в горьких моментах есть своё счастье. У Этери и Александра оно точно было.
(История написана под впечатлением от картины Александра Шевченко «Девушка с грушами» и является фантазией автора).

Источник