Амёба

 

Амёба Очнулся я от того, что меня ощупывало что-то мягкое и желеобразное. А-а-а! завопил я. Ещё б тут не завопить: вокруг ноги пыталось сомкнуться полупрозрачное живое желе. А-а-а! завопило желе

Очнулся я от того, что меня ощупывало что-то мягкое и желеобразное.
А-а-а! завопил я. Ещё б тут не завопить: вокруг ноги пыталось сомкнуться полупрозрачное живое желе.
А-а-а! завопило желе в ответ и отскочило.
Я рывком сел и попытался отползти. В голове всё плыло, а содержимое желудка так и просилось назад. Отдышавшись и заметив, что больше на ногу никто покушаться не собирается, я огляделся.
Лучше было бы этого не делать.
Я восседал на огромной и широкой, как какая-нибудь магистральная трасса или проспект, зелёной пластине. Вокруг был настолько психоделический пейзаж, что захотелось отключиться обратно. Всё казалось огромным и несимметричным, от всего в стороны расползались бесформенные отростки. От форм, которые, казалось, нарушали законы физики, снова заболела голова.
На всём этом копошилось невероятное количество различных существ буквально всех форм и мастей. Как бы я ни старался вспомнить, ничем знакомым они поначалу не казались.
Пока я напрягал затуманенную недавней бессознательностью память,я сам не заметил, как начал рефлекторно отползать от копошащегося месива.
Сзади недовольно зашуршали.
Ну куда ты прёшь, скажи на милость возмутилось знакомое желе, когда я развернулся. Ты мне так все ложноножки отдавишь!
Простите, поспешил извиниться я, и, чуть погодя, добавил. А ты, собственно, кто
Разумно было предположить, что к существу говорящему лучше обращаться как к «кому-то», нежели «чему-то».
У желе не было глаз, по крайней мере, их не было заметно, но появилось стойкое чувство, что оно на меня очень странно посмотрело бы, будь они там.
Амёба я, в конце концов, выдало существо. Протей. А вот ты что такое, ко мне вновь потянулся желеобразный отросток. Уж больно сложным выглядишь. В вакуольку б тебя, да расщепить на составляющие как следует…
Эй! я с силой пнул отросток. Убери от меня эти свои ложконожки. Ложконожки же
Ложноножки, обиженно поправила Амёба.
Вот. Их вот. Погоди, в голове медленно начала собираться картинка. Ложноножки, амёба протей… Да ты же одноклеточное! Мы вас на биологии проходили недавно! Ну как мы. Я контрольную по этому завалил, резко вспомнилось. Я вновь осмотрелся. Но бред какой-то выходит. Вы же маленькие должны быть, только чтоб в микроскоп было видно. А ты побольше меня будешь.
Амёба молчала и задумчиво шевелила ложноножками. Понимала она в этой ситуации, скорей всего, ещё меньше.
Тогда что получается, размышлять мне это не мешало. Если тут обстановка из разряда «словил приход», я ещё раз детально осмотрелся. То это не ты огромная, а это меня, по ходу, уменьшило.
Я уставился на Амёбу. Амёба не уставилась на меня в ответ, но по её мембране пробежала дрожь.
Как так Чёрт возьми, я ничего не понимаю, до меня медленно доходил смысл сделанных выводов. Ситуация выходила нехорошая. Мало того, что я не знал, как докатился до такого, так ещё и знания в области микробиологии оставляли желать лучшего. Говорил же, контрольную завалил.
Амёба, а Амёба, обратился я к притихшему простейшему. Слушай, я что-то совсем попал. Не из вашего я рода, да из царства даже другого.
Тоже мне царевич. Животное ты
Пришлось поднапрячься и вспомнить классификацию.
Да, вроде, где-то на небе мне добродушно улыбнулся один Линней.
Ну и я тоже. Не из нашего рода тут нашёлся. Ещё скажи, что переварить тебя нельзя.
Не знаю. Не советую. Ты вон одна клетка, а меня много клеток, под угрозой оказаться в пищеварительной вакуоли, резко стала вспоминаться пропущенная биология. В том числе и название той самой вакуоли. Да ещё и непонятным образом уменьшенные. Начнёшь ты их расщеплять, нарушишь там что-нибудь, и оно ка-а-ак обратно вырастет. Лопнешь ты.
Одноклеточное отползло.
Так-то, удовлетворённо кивнул я, вновь почувствовав себя в безопасности. Кстати о нарушится и вырасти. Ты не знаешь, как это сделать без того, чтобы стать переваренным Понятия не имею, как уменьшился, но мне б неплохо обратно вернуться.
Амёба молчала. Сначала показалось, что меня не услышали, но потом стало заметно, как движение цитоплазмы под мембраной ускорилось.
Понятия не имею. Тебе к эвглене, наконец, выдала она.
К кому К какой-такой Лене возможность существования имён в мире простейших, честно говоря, удивила.
Нет, к эвглене. Эвглене зелёной. Ну, их много. Самые умные на районе.
Ага, отметил я. А как этих зелёных найти
Так в пруду небось, где посветлее, снуют, как обычно. Занятые они. Удачи поймать, Амёба лениво свернула ложноножки.
Знаешь, это, конечно, уже совсем наглость, подумав, начал я. Но проводи меня Пожалуйста. Я мало того, что здесь в первый и, надеюсь, последний раз, так ещё и учил про вас через пень-колоду. Сожрут ещё. Или чего хуже.
Ну нет. Там, где эвглены, светло и шумно, а я этого очень не люблю, мембрана брезгливо задёргалась. Вечно вы меня из моего угла вытащить пытаетесь.
Ну пожалуйста, взмолился я. Ты же переварить что-то хотела в голову пришла идея. Вон там, видишь, кишмя кишит всякое разное. Уверен, там есть что-то, что тебе понравится. А заодно и эвглену разыщем. Ладно
Опять же, отсутствие у Амёбы глаз совершенно не мешало стойкому ощущению, что меня испепеляют взглядом.
Ладно, наконец, буркнула она, вновь расправляя ложноножки. Только найдём твою эвглену, и ты от меня отвяжешься!
Честное многоклеточное, поклялся я. Амёба проворчала ещё что-то нечленораздельное и выдвинулась вдоль пластины.
Как тебя вообще угораздило сюда попасть спустя некоторое время, одноклеточное прервало неловкую тишину. Я в этой экосистеме сколько живу, состав никогда не менялся. А тут ты нарисовался.
Впервые за пробуждение я действительно над этим задумался. Воспоминания всплывали кусками. Из последнего, что осталось в памяти до пробуждения в микромире, было следующее.
Как обычно, я опоздал на урок биологии. Ну не нравился мне этот предмет. Все эти пестики с тычинками и прочая мутотень вызывала лишь скуку и желание поскорее свалить из-за ненавистной парты. В тот день мне, правда, не повезло сильнее обычного. Марина Юрьевна, наша учительница, вылитая ведьма, проводила итоговую контрольную по теме «Простейшие». Опоздание от написания меня не освобождало, а, вопреки названию, тема была далеко не из простых. Неудивительно что, когда я получил свою работу на следующий день, в ней красовалась большущая изогнутая двойка. На этом дело, обычно, и заканчивалось, но не в тот раз. Тогда Марина Юрьевна попросила меня зайти после уроков.
Едва прозвенел последний звонок, я, с не лучшим предчувствием, поплёлся в кабинет. Однако, вместо ожидаемого разноса, учительница просто посадила меня в подсобку и налила чаю, сказав, что ей надо ненадолго отойти. А вот дальше первого глотка я не помнил ничего, пока не очнулся в уменьшенном виде.
Да уж, занятно, протянула Амёба после того, как рассказ завершился. Что-то мне подсказывало, что она не поняла ни слова, но из вежливости решила прокомментировать. Хотя уверенности в том, что в мире микробов существует концепт вежливости, тоже не было.
Занятно-то оно, может, и занятно, но меня дома ждут, непонимание со стороны простейшего не означало, что я не мог жаловаться. И явно не в таком виде. Что скажет ма…
Тираду прервал смачный шлепок и злобное шипение Амёбы. В ответ раздался тоненький свист и то, что врезалось в мою сопровождающую, улетучилось так быстро, что разглядеть я его не успел.
Вот ведь проклятая модница-огородница, развелось тут их! Совсем обнаглели! Хемотаксуют, как хотят, будто правила не для них писаны! принялась возмущаться Амёба. Ух, надо было в вакуоль её, чтоб другим неповадно было, даром, что шустрая, простейшее недовольно заурчало, а мембрана вновь завибрировала.
Прости, а почему модница осторожно поинтересовался я.
Инфузория потому что. Туфелька.
Что за стереотипы вступился за обидчицу я. Почему инфузория-туфелька обязательно должна быть модницей
Ну, во-первых, потому что она туфелька, ответила Амёба. А во-вторых, потому, что она опять реснички накрасила и мажет тут всё своими пигментами. У неё ж, на минутку, вся мембрана в этих ресничках! Наслушается своих педиков, а всем страдать.
Так, а эти тут откуда у меня начал появляться откровенный интерес.
Живут тут. Агробактериями зовутся, ну или Rhizobium radiobacter по полному. Все остальные бактерии как бактерии, один с плазмидом, другая без, вот и передают только в такой паре, всё как у прокариотов. А у этих у обоих есть плазмид, а они пилусы свои друг в друга втыкают и конъюгируют, паразиты, прости Левенгук.
Честно признаться, я мало что понял, но Амёба рассказывала с таким чувством, что я дал себе слово первым делом по возвращению открыть учебник и разобраться.
Да и окружающая среда стала всё больше завораживать. Всмотревшись, я начал замечать различные организмы, почти каждый из которых отличался от предыдущего.
Вон там, я ткнул пальцем в нечто, похожее на морскую ракушку. Фораминифера. Она делает себе раковину из клеточных выделений, информация сама всплывала в мыслях из обрывков, услышанных на уроке.
Делает. И что Амёба явно не разделяла подобного настроения.
Я не обратил внимания. Мир вокруг продолжал открываться в новых красках, и я чуть не пропустил момент, как мы оказались непосредственно в самом пруду. Хоть Амёба и заверяла меня, что там нормально дышится, мы условились, что всё же рисковать не будем и поплывём на самой поверхности. К тому же эвглена ошивалась именно там.
И правда, стоило нам чуть-чуть отплыть, как в меня немедленно врезалось нечто, похожее на огурец и формой, и цветом.
Извините! воскликнуло оно.
О, а вот и твоя всезнайка, хмыкнула Амёба.
Эвглена удивлённо повернулась на нас светочувствительным «глазком».
Вы меня искали
Да. Понимаете, тут такое дело, я пустился в пространные объяснения своего неловкого положения.
Микроорганизм задумался.
Звучит, как нарушение химического баланса. Ты подожди, я сейчас сгенерирую что-нибудь, мембрана эвглены вновь завибрировала, а по цитоплазме пошли процессы.
Сгенерирует шёпотом спросил я Амёбу.
Ну да. Это ж эвглена. Уникум. Генерирует у нас всё, включая собственное питание.
Поэтому она зелёная! подхватил я. Вспомнил! Она фотосинтезирует и тем самым создаёт себе еду. Единственное животное, которое преобразовывает солнечный свет и углекислый газ в воду и еду! меня охватила безудержная радость. Всё же, я что-то вспомнил из курса биологии.
Едва я хотел поделиться мыслями с Амёбой, как ко мне протянулся жгутик, и по телу прошёл разряд.
Я очнулся. Психоделический пейзаж вокруг сменился на привычную обшарпанную школьную стену. Но первые пять минут я был ей рад.
Увидев рядом с собой пустую чашку, я решил больше не рисковать и, подхватив портфель, побежал домой.
Биологию как предмет я по прежнему недолюбливал, однако всё следующее утро, как и обещал, я провёл в учебнике по микробиологии и биологии простейших в частности. После всего увиденного там, хоть, может, и не взаправду (разве простейшие могли знать столько о себе), я читал каждую страницу взахлёб. От чтения меня смог оторвать только голос Марины Юрьевны, объявившей, что сейчас мы будем рассматривать живые микроорганизмы в микроскоп. По классу прошёл возбуждённый гул, да и я, на этот раз, очень ждал этого момента. Терпеливо дождавшись, пока мне выдадут стекляшку с организмами, я поспешил к столу. К удивлению, как только микроскоп сфокусировался, на стекле обнаружилась амёба.
Показалось, что её митохондрии сложились в улыбку.
Большой Проигрыватель
Другие работы авторов:

 

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *