«И было слово…»

И было Слово, но сказать ему было нечего. Точнее, было, что сказать и даже рассказать этого добра скопилось предостаточно, но Хозяин не позволял взять накопленное с собой. Скупой, расчётливый, жестокий, в советниках у которого были прагматичные, но бездушные инстинкты, он требовал немедленной платы за то, чтобы не остаться без смысла и содержания. Но что может предложить бедное Слово, кроме того, что может дать сам Хозяин Без всего этого Слову, выпорхнувшему на свободу, грозило забвение и небытие. Хозяина, и уж тем более его советников, глядящих холодным взглядом древних рептилий, не подкупишь обещаниями оплаты с отсрочкой.
«Ты можешь уйти!» говорил он, указывая на уста. «Чем меньше голодных ртов в моём доме, тем лучше. Я слышал много таких, как ты, но, кроме убытка, они ничего мне не приносили»
И Слову оставалось только «быть» там, в тесной пустоте. Да-да, пустота может быть тесной, словно сдавливающие со всех сторон холодные железобетонные плиты. Однообразные пейзажи и события, день за днём пролетавшие в зеркалах души, не давали повода полагать, что в этот дом когда-нибудь заглянут Надежда и Радость. Уж они-то, веселые товарки, смогли бы разбудить Светлую Мысль милую Слову подругу. Лишь она знала, где находится Вдохновение, вместе с которой можно было смягчить сердце Хозяина и уговорить отпустить братьев и сестёр Слова на свободу не с пустыми руками.
Но снаружи ничего не менялось. Частенько раздражённый и озлобленный чем-то, он звонил по телефону и требовал, чтобы к нему пришло Удовольствие. И оно приходило — толстая, одетая во всё яркое и вульгарное, тётка с фальшиво-милой улыбкой подымалась наверх, в кабинет Хозяина, весело подмигивая поникшему Слову. Слово знало, что эта тётка не являлась просто так, она требовала особой награды. Хозяин щедро расплачивался с ней единственным, что она принимала временем. Глупо! Ведь, даже будучи довольно экономным и расчётливым, он не знал точно, сколько времени у него осталось. Порой, после подобных визитов, одухотворённый сладкими и льстивыми речами Удовольствия, Хозяин снисходил до Слов. Сев в своё тёплое старое кресло, он рассказывал им старые добрые сказки перед сном, делился мечтами о том, что когда-нибудь всё пойдет на лад и они вылетят их на свободу с богатым смыслом и содержанием. Но то была ложь, всё шло по-прежнему, оставляя лишь только горечь разочарования.
Так и проходила жизнь Слова, в окружении таких же, пустых и обделённых вниманием братьев и сестёр. Слово помнило, как некоторые не выдерживали и вырывались на свободу. Осиротевшие, они безмолвно растворялись в воздухе или с криком боли и проклятьями взрывались. А потом приходили озлобленными призраками и настойчиво стучали в стены дома, обещая отомстить Хозяину за свою бессмысленную гибель. Хозяин, воровато оглядываясь на своих советников, быстро взбегал по лестнице вверх и надолго запирался у себя. Там он громко ругался со своими Страхами и Тревогами, покуда призраки мёртвых слов не оставляли его в покое.
Порой, в такие холодные дни, когда в доме правили бал советники и другая злая свита Хозяина, Слово крепко прижималось к своим братьям и сёстрам, вместе с ними переживая эти трудные времена. Слову часто снилось, будто бы его, наполненного смыслом и содержанием, подхватывала за руку Светлая мысль, и они вместе с остальными вырывались на свободу, словно вольные птицы. Окруженная объятьями Радости, Надежды и Вдохновения, оно ложились на белоснежное поле ароматного книжного листа. В этом сновидении Слово знало, что оно наконец-то расскажет обо всём, что так давно хотело поведать. Видело, как оно рождает чудеса и множество прекрасных миров, которые излучали незабвенной красоты свет. Он проникал в другие дома даже через самые замутнённые пылью и грязью зеркала души, пробуждая Светлые мысли, освобождая из плена добрые, полные смысла и содержания Слова. Потом оно неожиданно просыпалось в серой беспросветной действительности, в немом одиночестве, под шум ругани Хозяина со своими Страхами и Тревогами. За гранью зеркал души тяжёлыми тёмными тучами, несущими в себе проливные дожди, пролетали года, унося с собой Время, но Слову по-прежнему сказать было нечего.
Автор: Буфетов

Источник