Органы любви

Который год дед Иван страдает язвой. Есть не может, спать не может, пить нельзя. Мучение да и только. Но иногда, конечно, позволяет себе маленечко для аппетиту. Выпьет пару стопочек, глаз заблестит, и давай байки травить. Бабка Евдокия кашеварит, да в паузах поддакивает Ивану. Туга на ухо давно уж стала, слышит еле-еле. Для видимости деду отвечает, будто разбирает, о чем он речь ведёт.
Наготовит щей, нальёт в алюминиевую миску, на стол поставит, а дед Иван нос воротит. Вроде как и не видит тарелки, хотя перед носом она.
Ванька, ешь! кричит Евдокия.
Да не могу я, господи, понимаешь! Ну как тебе объяснить Болит у меня, понимаешь Бо-лит! машет руками дед Иван, указывая на живот. Потом рассердится Ай! Не слышит ни черта! Совсем глухая стала! И ест бабкины щи. А они кислые-е… Тут и без них изжога изводит. Но ест. Сопит в усы, но ест. Бабка ведь варила.
Евдокия посмотрит на него, сядет у краешка стола, голову наклонит, хлебушек аккуратно деду придвинет, и улыбается.
Ест Ванька.
Ванька щи похлебает, крошки со стола в ладонь сметёт, и в рот.
Покурю пойду.
А переспросит Евдокия.
Покурю, говорю, пойду! крикнет Иван.
Вот ты, господи, иди кури! Чего орать-то! Тоже мне, событие… возмутится Евдокия.
Дед Иван выйдет на крылечко, раскурит козью ножку, посмотрит вдаль. С крыльца-то как раз закат хорошо видно забор не мешает, да задумается о жизни в который раз. И вроде как позади она, и вот он закат перед глазами, а мысли всё равно о завтрашнем рассвете.
Евдокия тем временем скрутит два кулёчка из газеты, наберёт семечек, да молча мимо пройдёт. А дед Иван докурит, покряхтит о чём-то своём, почешет бороду, да следом за бабкой за двор. Усядутся вместе на лавку, и давай на пару семечки плевать. Всё вокруг в шелухе! И как только беззубыми ртами умудряются непонятно.
Дед Иван посмотрит, подмести бы надо. Да темно уж на улице совсем. Тихонько буркнет себе под нос:
Ладно, завтра подмету.
Идём спать! громко скажет Евдокия. Завтра подмету. И тяжело опёршись на плечо Ивана поднимется, да пойдёт потихоньку в дом. А за ней следом и дед Иван, бурча под нос:
Подметёт она… встану да и подмету…
Но бабка Евдокия ничего не слышит, а только знай себе ковыляет по дорожке.
Дед Иван остановится, взглянет на Евдокию:
Вот ведь вертихвостка! хмыкнет он, посмотрит на неё с любовью и дальше пойдёт.
Вот и пойми, где она скрывается, любовь эта, да через какие тропки ходит.
Знать в чём-то другом она кроется, любовь эта.
Эрл

Источник