Палата

Я никогда не верила, что так случится со мной. Если даже случится не верила, что окажусь как все, что сразу поддамся, выдохнусь, испугаюсь. Я действительно поддалась не сразу. Я испугалась до спазмов в животе, до того, что едва не обмочилась, ещё до. Ещё на пороге. Так что, когда мне впервые поставили нейролептик, было уже не до борьбы. Наоборот это был провал в небытие. Побег от страха.
Ты моя дичь, дичь, детка шептали с соседней койки. Этот шёпот был единственно реальным в первую ночь.
Когда я пришла в себя, то не сумела открыть глаза. Никак не могла вспомнить, что нужно сделать, чтобы вокруг появилось что-то кроме черноты. Когда наконец справилась, никак не могла разобрать, что за белизна надо мной. На периферии мерцал ослепительный огонь, в нём разрастался скрип половиц, вились неясные тени Долгое, долгое время спустя в памяти всплыла фраза из какой-то книги: «потолок, такой белый, какой бывает только в больницах». Я поняла, что это потолок, и вспомнила, где я. Что-то кольнуло внизу, и я обнаружила, что у меня есть рука. Плечо. В него-то и ткнулась иголка.
Очнувшись в следующий раз, я открыла глаза сразу. И заорала. Тот, кто склонился надо мной, мгновенно зажал мне рот.
Тш Не бойся меня…
Расплывчатый силуэт убрал руку. Я сжалась, вцепилась в одеяло, хотела закричать снова, но только разевала рот, захлёбываясь и забыв, как разговаривать.
Чего ты орёшь ровно спросил он. Я познакомиться пришёл. Показать, как тут что.
Дыхание чуть успокоилось, зрение почти пришло в фокус; я вгляделась в гостя. Это был не мужчина, как показалось вначале; почти мой ровесник, мальчик со шрамом через бровь.
Не таращься так, неприлично Я Анон. Тебя как звать
Бе Белла.
Ну, привет, Бемби.
Аккуратно, так, что не скрипнули пружины, Антон сел на кровать. Вытащил сигарету.
Ты не куришь, так
Я молча кивнула.
Смотри. Вот так зажигаешь.
Он вынул коробок, чиркнул спичкой и, прикрыв ладонью, зажёг сигарету.
Вот так затягиваешься. Потом выдыхаешь дым. Медленно… И снова.
Ты мне зачем это говоришь прошептала я.
Чтобы ты не сошла с ума. Здесь всего два квеста: искать сиги и прятать таблетки. Если будешь вести себя тихо, они не станут тебя особенно пичкать. Научишься прятать то, что велят проглотить, не сквасишься раньше, чем родители тебя отвоюют. Они ведь тебя не бросят
Внутри поднялась волна, обжёгшая горло, словно глотнула очень горячий суп. Я не видела отца больше месяца; надеюсь, он действительно сражается за меня.
Антон тактично молчал, давая мне время. Я смотрела, как он курит, и отстранённо думала, что даже не чувствую запаха, хотя обычно курево на дух не переношу.
Наконец я выдавила:
Ты давно тут
Как тебе сказать Он потушил сигарету о край панцирной сетки, сунул окурок в карман и усмехнулся: По-разному. А ты, значит, впервые. Как залетела сюда, такая разноцветная
Я на автомате потрогала зелёную прядь.
Мне пытались смыть, когда привезли. Сказали, что это чернила на волосах, надо отмыть
Антон хихикнул шрам через бровь скривился гармошкой; к горлу вновь подкатила тошнота.
Где туалет пробормотала я, вскакивая. Повело в сторону, по всему телу разлилась дикая слабость. Я упала бы на пол, если бы Антон не подхватил и не повалил меня на постель.
Тебе что кололи Врач говорил
Я помотала головой, фокусируясь на точке на потолке, стараясь только, чтобы мир перестал вращаться.
По ходу, фенимап. Из-за него давление падает, и не можешь встать. Погоди. Лежи.
Не уходи! прохрипела я, попыталась схватить его, но промахнулась.
Я сейчас, ответил он удивлённо и мягко. Подожди чуть-чуть.
Не знаю, сколько продлилось это чуть-чуть я снова отключилась. Пришла в себя от того, что Антон легонько тряс меня за плечо.
Попробуй-ка.
Он помог мне опереться на спинку кровати и сунул в руки жестяную кружку. Внутри оказалась бурда, похожая на чернила. Я сделала глоток и тут же закашлялась.
Глотай, не плюй! быстро велел Антон. Я проглотила, думая, что если он не отойдёт меня стошнит прямо на него. Но меня не стошнило, а после третьего глотка даже стало легче.
Это потому что давление поднялось, кивнул он. Не переживай, тут только ударная доза кофеина, ничего такого.
Что это..
После ядрёного пойла хотелось постоянно сглатывать, чтобы перебить металлический горький привкус. Антон смотрел насмешливо и довольно.
Чифирь. А тебя, видимо, ночью привезли
Да. Кажется…
Это местное развлечение, хмыкнул он. В три ночи завозить, раздевать до трусов и всё изымать.
Я съёжилась, вспомнив, что всё ещё в одном белье. Порадовалась, что не успела выскочить в туалет.
Антон А где взять одежду
Анон. Не Антон, поправил он. Тебе халат разве не выдали Посмотри под подушкой.
Я неловко повернулась и вытащила из-под себя подушку. Под ней и вправду оказалось что-то ситцевое и цветастое.
Вот тебе и одежда.
Отвернись…
Антон (Анон..) передёрнул плечами и отвернулся. Я завернулась в халат; он пах чем-то химическим и едким.
Не забудь крестик поставить, глядя в потолок, посоветовал Анон.
Крестик..
Чтобы следить, сколько ты тут.
Чем поставить У меня даже ручку отобрали…
Ногтем. Смотри, по штукатурке очень легко, когда ноготь острый. Когда подстригут, конечно, сложней.
Подстригут..
Я чувствовала себя попугаем, повторяющим чужие реплики. Анон вздохнул.
Нянечки стригут ногти раз в неделю. Ведь никто не даст ножницы в копытца такому маленькому Бемби Ну, не морщись так. Не бойся. Будь паинькой, и всё будет хорошо…
…За неделю Анон научил меня курить, переводить видения из-под век на стену, зарабатывать на сигареты и ориентироваться в таблетках и капельницах. Сёстры почти никогда не говорили, что тебе капают или колют, но у Анона была своя система меток: фактура, цвет, ощущения, в худшем случае вкус. Иногда на вкус таблетки были такими, что лучше не пробовать вовсе. Правда, еда в столовой была не многим приятней. Когда я отодвинула жидкую перловку, Анон покачал головой.
Ешь, Бемби. Раз тебе не положены передачи, придётся есть здешнюю пищу. Если отощаешь, привяжут к койке и будут кормить через зонд.
Через зонд кормили девочку-анорексичку из соседней палаты. Во время обеда ей в нос совали прозрачный шланг и проталкивали, пока он не доходил до желудка; пару раз шланг выходил через рот. Потом через этот шланг заливали питательную смесь, похожую на розовую жвачку.
Я дёрнулась и запустила ложку в перловку. Уж лучше каша.
Молодец, Бемби, похвалил Анон. Хочешь вечером почитать
Почитать..
Надо попросить у медсестёр книгу. Они могут дать, если мы им поможем…
Я так изголодалась по чтению, что была готова на что угодно. Анон улыбнулся.
Тебе понравится.
Это было ужасно! Ради сигарет мы мыли полы в туалетах и в столовой, но ради книг пришлось менять утки лежачим бабушкам. К счастью, они оказались тихими; только у самой старой были синие волосы, а у её соседки всё тело в тёмных разводах, будто она обмакнула палец в коричневую гуашь и решила порисовать по себе.
Гуашь Бемби, ты тут уже семь дней, а всё ещё такая наивная
Ну, вообще-то уже не такая. По крайней мере, теперь я знала, что делать, когда Охотница кидалась с шёпотом: «Дичь, детка! Ты моя дичь!». Знала, как обмануть медсестёр и выкурить больше дозволенной за вечер пачки. Знала, что, когда Мусорщик идёт собирать в туалетах пепел, туда лучше не лезть…
Я даже научилась засыпать при белом ночном свете, а таблетки наловчилась прятать под язык, а потом сплёвывать в унитаз. Жаль, с капельницами такого не проделаешь. С другой стороны, они даже помогали держаться: настроение после процедуры поднималось, на время я переставала замечать здешние запахи, утихал монотонный, постоянно сопровождающий меня гул. Единственное, что по-настоящему угнетало, у меня по-прежнему не было связи с внешним миром. Запрещали свидания, и передачи тоже. Если бы не Анон, я бы точно предприняла вторую попытку; в конце концов, иногда нянечки позволяли нам стричь ногти самим. Но Анон вытаскивал из пучины не хуже капельниц…
В те три дня, когда его не выпускали из палаты, я чуть не околела.
Накануне мне поставили новую капельницу врачиха сказала, что её будут ставить раз в неделю. Я пролежала с иглой полночи (по крайней мере, так показалось). А с утра, как только разрешили встать, шатаясь, побрела в коридор. Но Анона не было, и на завтраке он тоже не показался. Когда миновал обед, мне полегчало, а он так и не появился, я принялась методично обходить палаты. За этим занятием меня и застукала медсестра.
Кого-то ищешь
Анона, кивнула я, пытаясь сообразить, упоминал ли он свою фамилию.
Антона переспросила сестра.
Анона! с досадой ответила я, на что она заметила:
Ну-ка не горячись. Никакого Анона на этаже нет. И Антона тоже.
Я примолкла, не понимая, зачем они его прячут. Не могли же его так быстро выписать Перевести.. Куда он делся!
До вечера я не находила себе места. С утра выскочила в холл, но Анона снова не нашла; зато медсёстры теперь следили за мной в оба глаза.
Следующие дни были самыми ужасными до тех пор, пока я наконец не проснулась и вновь не увидела склонившийся надо мной силуэт.
Ано-он Где ты пропадал чуть не плача, пробормотала я.
Оказалось, что я тяжело переношу новый препарат. Вот и не выпускали из палаты. Ты чего, Бемби.. Не надо, не надо плакать…
…На следующий день, когда мы мыли полы в комнате релаксации, в приёмный покой промчались сразу трое сестёр.
Что это у них стряслось Анон плюхнул тряпку в ведро и сел на перевёрнутый табурет. Поди, конвойного привезли… Хорошо. Будет у кого доставать сиги и прочее.
Так и оказалось. Я поражалась всеведению Анона. А ещё его хамелеонистости. Он словно подстраивался под меня и в каждый момент вёл себя так, как мне хотелось. Правда, выпытав обо мне всё, он так не и рассказал о себе, ни разу не позвал в свою палату, хотя ко мне в гости ходил регулярно и порой незамеченным пробирался даже после отбоя…
Спустя неделю мне снова поставили новую капельницу. В прошлый раз после неё я чувствовала себя скверно, но сносно. В этот раз вертолётило не на шутку. Я едва-едва выползла к обеду, удивляясь, что Анон не зашёл ко мне за всё утро. Но его опять не было в столовой; не было нигде. Наверняка ему тоже в очередной раз дали тот препарат, и ему снова плохо… Наверняка. Только почему же это опять приключилось ровно тогда, когда мне так одиноко, так нужна поддержка..
Отчаявшись, я обратилась к нянечке:
Скажите, в какой палате лежит Анон
Нянька уставилась на меня, как на жирафа.
Такого нет.
Тёмненький, невысокий, настаивала я. Ему назначили новый препарат, скорее всего, просто не пускают пока из палаты, и…
Нет такого! повторила нянечка. Иди к себе. Нечего шататься!
Лучше не спрашивай обо мне никого, озабоченно покачал головой Анон, когда через два дня снова появился в коридоре бледный и какой-то почти прозрачный. Я ведь говорил тебе, Бемби, мне просто плохо после того препарата…
В какой ты палате дрожащим голосом спросила я. Как твоя фамилия Я ничего не знаю о тебе! Они говорят такого нет Когда ты так пропадаешь, мне кажется, я тебя выдумала…
А как же, усмехнулся он, невесомо поглаживая меня по щеке. Ну хватит. Я же тут… Пойдём лучше покурим, расскажешь, как твои дела.
…В своё девятнадцатое утро в палате я проснулась от его прикосновения.
С днём рождения, Бемби.
Я не успела ответить, как его рука скользнула под одеяло и, нащупывая мою, прошлась по животу и бедру. Мне стало щекотно и неловко: я жутко растолстела на анимине, бока тряслись, как желе. К счастью, под халатом этого было не разглядеть, и мне не хотелось, чтобы Анон узнал, каково это на ощупь. Но он, казалось, совершенно не обратил внимания: втиснул что-то мне в руку и отошёл.
Я сжала подарок. Нечто совсем небольшое, похожее на твёрдую сигарету… Я осторожно вытащила предмет на свет и убедилась в своей догадке.
Это чтобы ты могла и дальше вести дневник.
Всё-то он обо мне знал и про день рождения, и про дневник. Я сжала в кулаке пластмассовую ручку и потянулась к нему. Анон нагнулся и с улыбкой похлопал меня по плечу. Мне так нравилось, что он часто улыбается, даже несмотря на то, где мы.
В ней нет чернил. Просто дави на бумагу, а когда вернёшься домой, подсветишь фонариком и всё прочтёшь. Одевайся… Сегодня у нас праздничный завтрак.
Я покосилась на него озадаченно.
Не волнуйся. Всё в рамках приличия.
В столовой Анон жестом фокусника пронёс руку над моей тарелкой, присыпав кашу белым порошком.
Это героин задохнулась я.
Типун тебе на язык, Бемби! возмутился он. Это сахар!
Он показал мне обрывки бумажной трубочки, в каких сахар подают в кафешках. Смял их и кивнул на кашу:
Считай, что это праздничный торт. Ешь. Не то отощаешь, и будут кормить через зонд.
Я прыснула и принялась за кашу; жаль, сахар совсем не чувствовался.
Перед отбоем я долго провозилась, ища подаренную ручку: с утра спрятала её так, что теперь не могла найти. В итоге решила, что поищу завтра, и, выждав, пока свалит Мусорщик, мы отправились курить в туалет. Я устроилась на разбитом кафельном подоконнике, Анон прислонился к стене, но почему-то даже не закурил. Дождавшись, когда я брошу сигу в унитаз, он взял меня за руку и стянул с подоконника.
Не сиди на холодном. Детей не будет.
Я фыркнула. Иногда он говорил совсем как папа у меня в голове.
Анон не торопился отпускать меня. Помедлив, переплёл свои пальцы с моими и подался вперёд. Я не сразу сообразила, что происходит, а потому не успела отшатнуться. Губы у него были шершавыми, как ладони, и с привкусом чифиря.
…Пятью минутами позже я лежала в кровати, думая об Аноне, слушая шёпот Охотницы и шаги в коридоре, потихоньку задрёмывая, проваливаясь глубже, глубже
Афанасьева
Передо мной стояла незнакомая, рыжая медсестра.
Собери вещи перед завтраком. Тебя переводят на пятый этаж.
А что.. Почему.. А
По назначению доктора, оборвала сестра. Спи.
Я ворочалась всю ночь, думая, как же буду общаться с Аноном. Вход на другие этажи был закрыт. Слать письма Не вариант. Перезваниваться Не выйдет Я вертелась и вертелась, стараясь только не впадать в панику. Не было слёз, протеста, чувства несправедливости. Страх, один только страх, что я вновь останусь одна… Периодически я нащупывала в углу наволочки секретное оружие успокаивающую зелёную капсулу. Но принять не решалась: я не могу отрубиться, мне нужно обязательно встретиться с Аноном до того, как меня заберут…
Я выбралась из палаты, как только погасили ночной свет. Он как будто знал, что я жду: тенью шагнул навстречу из ниши у холодильника. Я метнулась к нему и выпалила:
Меня переводят!
Анон нахмурился, сжал мои руки.
Когда
Сегодня! отчаянно прошептала я. На пятый этаж Ты знаешь, что там
Отделение галлюциногенных расстройств, задумчиво ответил он. Н-да, Бемби, ты попала…
Анон! Я вцепилась ему в плечи, прижалась к груди, чувствуя, как наконец подступают слёзы. Как я буду без тебя
Он помолчал. Осторожно обнял и, покачивая, как маленькую, ласково прошептал:
Не волнуйся. Я всегда с тобой. Я всегда в твоей голове, Бемби…
Автор: Дарина Стрельченко
Группа автора: Рассказы Дарины Стрельченко

Источник