ГОРБУН

(по мотивам истории середины 90-х)
В дырявых штанах и грязной засаленной куртке, он вошел в вагон электрички на третьей остановке и, взявшись за гармонь, подвешенную к груди с помощью двух кожаных ремней, затянул заунывную песню, время от времени встряхивая головой, будто прогоняя комаров. При этом пряди его длинных волос спадали на морщинистое, в царапинах и ссадинах лицо, почти соединяясь с густой бородой.
»Чем не леший» подумала Валентина Алексеевна.
Она почти никогда никому не подавала: считала, что практически все нищие лентяи и пьяницы, а о действительно нетрудоспособных должно заботиться государство, которому граждане исправно платят налоги в том числе и для подобных нужд. К тому же в последнее время Валентине Алексеевне вообще не хотелось думать ни о чем постороннем: ей уже перевалило за семьдесят; здоровье ее было, как она любила говорить, »никудышное»; и потому, чувствуя свой близкий уход в иной мир, она как бы сосредоточилась на подведении итога своей жизни. А он ей утешительным отнюдь не казался.
Муж оставил ее с двумя детьми-близнецами, Светой и Юрой, когда те только научились ходить. Как написал затем в письме, он желал видеть в любимом человеке прежде всего »женщину, а не наставника». Действительно, Валентина Алексеевна еще со школьной скамьи имея склонность к организаторской деятельности, была замечена комсомольским, а затем партийным руководством города и перешла на работу в административные органы. Руководителем она была строгим и требовательным, что, очевидно, и отразилось на ее семейной жизни. Причем не только на отношении к своему, как она говорила, непутевому, мужу (который выше »обычного слесаришки» так и не поднялся), но и к детям, с коих она требовала четкого выполнения всех школьных и домашних обязанностей. Ее сын нелепо погиб еще в раннем детском возрасте, и потому все ее внимание было уделено дочери: та окончила школу с золотой медалью и поступила в институт. Но когда Светлана стала инструктором горкома ВЛКСМ (разумеется, не без ходатайства своей матери), произошло то, что повергло Валентину Алексеевну в шок: неожиданно для всех дочь прислала ей из Испании, где была в командировке, письмо, в котором сообщила о своем решении остаться за границей; что она якобы полюбила там молодого бизнесмена, за которого вскоре собирается выйти замуж. С огромным трудом Валентина Алексеевна нашла в себе мужество публично осудить поступок дочери, тем самым сохранив свою должность и влияние в чиновничьей среде. Написала Светлане, что до ее возвращения и раскаяния она, как патриот, прерывает с ней всякие отношения Однако вскоре, уже при горбачевской »демократизации», все же возобновила с ней переписку. Из которой сделала вывод, что так называемый будущий муж Светланы просто ей »натешился» и затем бросил ее на произвол судьбы, и что та связалась в Испании с подозрительными типами очевидно, из-за отсутствия средств к существованию. И материнское сердце заболело.
Это вылилось как в строгие наставления дочери в письмах и во время редких международных переговоров. И в посылаемых по просьбе Светланы посылках с дорогими и дефицитными продуктами питания и предметами первой необходимости (кои Валентина Алексеевна, как и все госслужащие высшего ранга, получала со спецскладов). А когда скопленные на ее сберкнижке тридцать две тысячи советских рублей во время гиперинфляции начала девяностых превратились в копейки, она обратилась к вере и стала молиться о вразумлении и спасении дочери; да иногда посещала в соседнем поселке храм, откуда сейчас и возвращалась
Так, размышляя о своем, под монотонный стук колес электрички Валентина Алексеевна задремала
На одной из остановок в вагон ввалилась шумная компания подростков, общение которых меж собой состояло из сплошного сквернословия. И, не терпевшая подобного, Валентина Алексеевна решила пересесть в соседний вагон.
А когда вышла в тамбур, увидела лежащего там горбатого мужика, что около часа назад просил в их вагоне милостыню. Тот сладко посапывал; а возле него, в углу, стояла почти опорожненная бутылка »Портвейна».
»Рыба гниет с головы», — подумала Валентина Алексеевна, вспомнив одно из выступлений подвыпившего Ельцина на Съезде Народных Депутатов.
Брезгливо сморщившись, она носком сапога откинула мешавшую ей пройти руку бородача и шагнула дальше. Однако в следующий миг застыла на месте и, резко обернувшись, посмотрела на показавшуюся у того из рукава куртки правую ладонь.
Сердце Валентины Алексеевны забилось чаще, на лбу выступила испарина. Не веря своим глазам, она наклонилась: точно, вместо двух крайних пальцев две культяпки, без костей и ногтей! Валентина Алексеевна тряхнула головой, словно избавляясь от наваждения затем с ужасом всмотрелась в лицо бомжа наконец, внезапно, будто что-то вспомнив, отогнула ему левое ухо и, увидев за ним дугообразную папиллому, вскрикнула, попятилась и, с грохотом ударившись спиной о противоположную дверь, закрыла руками лицо:
— Мамочка!.. Мамочка!..
— Че че надо разбуженный шумом горбун заерзал у стены.
Она вперила в него свои широко раскрытые глаза Попыталась что-то сказать, но не смогла Наконец пересилила себя:
— Это — кивнула на его правую ладонь, — это откуда..
-Ты кто, тетка Он с трудом оперся о левый кулак и, присев в углу, в свою очередь вгляделся в незнакомку.
— Что у Вас с пальцами задыхаясь от волнения, Валентина Алексеевна достала из сумочки флакон валокордина, с которым в последнее время не расставалась ни на минуту, откупорила его и отхлебнула несколько глотков.
Бородач долго и сосредоточенно смотрел женщине в лицо затем опустил голову и, насупившись, пробурчал себе под нос:
— С рождения.
Продолжая лихорадочно дышать, она схватилась за сердце, всеми силами стараясь успокоиться. Еще раз отхлебнула лекарства
— Тебе Вам сколько лет
Мужик продолжал смотреть в пол:
— Почти полвека
— А звать Васкак
Тишина
— Пожалуйста, ответьте — умоляюще пролепетала она, — Вы неЮрий
Бородач вздрогнул и, немного помолчав видимо, тоже делая над собой усилие, — тихо промолвил:
— Я уже забыл это имя
— Нет, нет, нет! Этого не может быть! Валентина Алексеевна закричала так, что, если бы не грохот колес встречного поезда, из вагона прибежали бы испуганные люди.
Бомж отвернулся к стене и принялся кусать губы.
— Или ты смеешься, илиПосмотри на меня — Валентину Алексеевну затрясло, словно в лихорадке. Ты меня не помнишь..
— А чего мне смотреть Человек хоть и стареет, но глаза у него всегда те же Только раньше Вы носили голубую косынку с вышитой на ней желтой ромашкой
— Господи!.. Господи!.. она согнулась, словно от резкой боли; из ее глаз потекли слезы. Это ты!.. Ты привидение.. Или я сплю
Горбун всхлипнул, из его полуоткрытого рта потекла слюна Он быстро вытер ее рукавом куртки:
— Я всегда боялся этого района: помнил, что Вы живете где-то здесь
Электричка остановилась, и в вагон стали входить пассажиры, стряхивая с пальто и шапок снег А когда колеса снова заскрипели, Валентина Алексеевна уткнулась лбом в металлические прутья у окна.
Несколько минут прошло в неловком молчании. Она боялась даже взглянуть на того, кто сидел рядом с ней.
— Ты что же все помнишь.. Скажи, не мучай меня: это правда, ты.. Ты не утонул..
Бородач отыскал глазами бутылку, допил остатки и, откашлявшись, стал медленно говорить хриплым басом:
— Меня нашел на берегу цыганский табор, я был весь изломан и исковеркан Полгода поили какой-то отравой; потом сказали, что вытащили буквально с того света Наверное в шутку, нарекли меня, девятилетнего мальчишку, Гавриком и взяли с собой кочевать А когда у меня на месте травмы позвоночника вырос горб, они сшили мне зеленый балахон с погремушками и выучили плясать. Вот я и кривлялся в деревнях и на базарах, отрабатывая свой хлеб Дочка Равиля меня грамоте обучила, вечерами давала читать книжки и газеты А через несколько лет я от них дал стрекоча: надоело рабом быть Жил при монастырях, стройки по ночам сторожилА когда коммунистов скинули и стало совсем тяжко, прибился к таким же бедолагам Зарабатываю неплохо, иногда даже баксы подают Нутро, правда, гнилое: болит все. Ну да никто из нас не вечен
Не смея поднять глаз, Валентина Алексеевна спросила:
— Как же ты не мог этим цыганам ничего о себе сказать.. И почему они не сообщили властям
— Цыгане боятся с ними связываться А меня парализовало, я очень долго не мог ни говорить, ни двигаться Сначала вообще был в шоке: не понимал, что произошло Когда же вырос горб, уже юнцом, подумал: а нужен ли буду Вам такой урод, если даже без двух пальцев не очень-то был любим
— Ты что Ты что
— Я ведь не забыл тот день, — губы его задрожали, — он мне иногда даже снится: я держусь онемевшими ладонями о выступ камня, меня тянет за собой сильное течение, и вдруг появляется самый родной мне человек, смотрит мне прямо в глаза Еще миг, думаю я, и она протянет мне свою руку, и тогда я спасен!.. Но она поворачивается и бежит от меня прочь, в противоположную сторону… — Он засопел. — Каждый раз при воспоминании об этом у меня перехватывало дыхание: всего несколько Ваших шагов ко мне, и моя жизнь могла бы стать совершенно иной!..
Валентина Алексеевна обернулась и взглянула на сидевшего перед ней бомжа глазами, полными слез:
— Если бы ты знал, что у меня тогда творилось здесь, — она ударила себя кулаком в
грудь. Все случилось внезапно. Вы со Светкой стояли на обрывистом берегу и смотрели на красные шарики, которые пускали из своих рук по ветру. Я не могла на вас налюбоваться И вдруг какой-то кошмар земля под вами сыплется, откос рушится; вы только успеваете взмахнуть ручонками В первый миг я ничего не поняла сидела, как вкопанная Потом заорала, бросилась к вам! И вот тут Понимаешь, вы уже оба были в воде: слева барахталась в корягах Светка; справа, метрах в десяти от нее, держался за камень ты Я метнулась к тебе, затем к Светке, опять к тебе Я ничего не соображала; только чувствовала, что, скорее всего, обоих спасти не успею. Ведь мне нужно было скинуть туфли и платье, которые бы только помешали; и осторожно, одной рукой цепляясь за прибрежную осоку, вторую протянуть одному из вас. И если все удастся, тут же бежать к другому!.. А если бы я второпях поскользнулась и меня подхватило это бурное течение, я бы уже не спасла никого из вас!..
— Ясно: за каменной грядой, куда свалился я, было намного опаснее, — ухмыльнулся он.
Валентина Алексеевна опять отвернулась:
— Может, и так, не помню Поверь, все эти годы я не просто так провела: мол, потеряла тебя и все, ничего не поделаешьЯ долго думала в последнее время не раз исповедывалась батюшке Хотя перед тобой это, конечно, не оправдание Но если уж Господь воскресил тебя до моей смерти, — значит, я обязана исповедаться и тебе — Валентина Алексеевна тяжело вздохнула и, немного помолчав, продолжила: — Да, — закачала она головой, — я решила начать именно со Светки Потому что всю жизнь и до того случая, и после была слишком практичной. Мне сейчас трудно вспомнить подробностиКажется, я очень испугалась остаться без дочери няньки на старости летНо главное, в моей бедной головушке замелькали ее отличные отметки в дневнике, перспектива института возможная карьера — она всхлипнула. — Вот что я поняла во время долгих бессонных ночей почти сразу после трагедии А тогда, порезав о камень стопу, я кое-как все же вытащила Светку на берег.
Она, видимо, нахлебалась много воды и уже закатила глаза. Я принялась давить ей на грудь, как нас учили на анатомии, била ее по щекам и изо всех сил кричала, чтоб она меня не бросала.!.. А едва она закашляла, повернула ее на бок и кинулась к каменной гряде. Но тебя там уже не было Потом поисками занялись милиция и водолазы все бестолку Помню, первые месяцы после несчастья я почти ежедневно приходила на берег и всматривалась в каждый кустик у реки
Через тамбур в следующий вагон прошли двое мужчин в военной форме, с любопытством взглянув на сидящего бомжа и отвернувшуюся к окну женщину Валентина Алексеевна вновь отхлебнула валокордина и, поморщившись, обтерла губы носовым платком.
— Конечно, — задумчиво проговорил горбун, — сестренка была умницада и красавица, — не то, что я, полуинвалид с детства
— Ты имеешь полное право меня ненавидеть
— Кстати, как она будто не расслышав ее последние слова, спросил он. Наверное, счастлива: муж, дети..
— Увы, ни то, ни другое
— Почему
— Она в восемьдесят третьем сбежала за границу и до сих пор там околачивается. Связалась то ли с мафией, то ли с сутенерами. Да еще все пузо себе раскроила абортами
— Жаль А вообще очень бы хотелось ее повидать. Смутно помню ее косички с бантиками и улыбку до ушей. Особенно когда запускали воздушные шарики Но только краешком глаза, чтоб она меня не заметила. Иначе помрет со страху
Валентина Алексеевна опустила голову:
— Как-то она мне написала, что, мол, брату просто не повезло: все хорошее и плохое в жизни дело случая, »фартуны». Только я в это не верю, во всяком случае с недавних пор. Господь меня не зря припечатал к стене: пожалела более здоровую и »перспективную» дочь, желая выгоды исключительно для себя, — получи непутевую Светку и одинокую старость!.. А если бы со мной остался ты, — она обернулась, — вдруг все получилось бы иначе Ведь ты рос пускай застенчивым, »непробивным»что ли, но таким добрым и ласковым!..
Горбун махнул рукой:
— Глупости Все мы, взрослея, становимся хуже, поскольку начинаем видеть изнанку жизни
— Нет, я теперь поняла: Бог спас мою душу ценой твоих многолетних страданий Господи, ведь я последние годы только тем и утешалась, что представляла тебя на небесах в виде ангелочка в райском саду, куда попадают не познавшие греха детишки Не ведаю, сколько мне осталось дней, но теперь точно знаю, для чего мне жить. Прежде всего, ты отмоешься и пострижешься. Потом я тебя как следует накормлю и уложу спать. Затем ты проверишься у врачей. А дальше я использую постараюсь наладить свои прежние связи и устроить тебя на работу пусть не очень прибыльную, но для тебя посильную Вечерами мы будем вместе молиться Богу и вспоминать твое детство только самые хорошие его моменты! У меня даже осталось несколько фотографий той поры
Мужчина усмехнулся:
— Представляю, как Ваши соседи и знакомые начнут перемывать Вам косточки мол, бабка на старости лет рехнулась: калеку-хахаля к себе привела. Ведь никто же не поверит в сказку о чудесном воскресении утопленника. А со временем, я убежден, Вам станет за меня просто стыдно: это только грязь можно смыть, а верблюжий подарок, — он кивнул головой назад, — никогда! Он мне дан до самой могилы Да и вообще, ни к чему все это: я известный в округе Гаврила Горбатый; у меня всегда найдется крыша над головой, кусок хлеба и »Портвешок». Чего мне еще желать А насчет воспоминаний Это тоже счастье носить в сердце свою тайну: раскидистые березки вдоль берега, чайки над рекой. И Ваши ладони, кои расчесывали нам со Светкой наши мокрые волосы, когда, искупавшись, мы лежали с ней бок о бок на горячем песке
— Нет, теперь мне на все мои »выгоды» глубоко наплевать. Я сделаю для тебя все, что в моих старушичьих силах! Даже если ты не перестанешь меня осуждать до самой моей смерти!..
Двери открылись, и с улицы вместе с пассажирами вошла продавщица с огромной корзиной сладостей А когда она захлопнула за собой дверь вагона, бородач поднялся, взял в руки гармонь и, с улыбкой взглянув в лицо своей собеседницы, сказал:
— Хорошо. Если Вам хочется сделать для меня добро, купите мне шоколадку: честно говоря, я с самого детства ничего подобного не ел.
— Конечно, — она растерянно засуетилась, — я сейчас
Вынув кошелек из своей сумки, лежавшей в углу, Валентина Алексеевна кинулась в вагон и помчалась за продавцом; споткнулась о ножку сиденья, упала, снова поднялась А когда через некоторое время буквально влетела в тамбур с плиткой шоколода и пакетиком карамелек в руках, там никого не оказа

Источник