Истории из жизни реальных людей
Моя мать была христианкой и меня с детства прилучила к церкви. Она родилась, когда от нашего города было только название и с десяток бараков. Эта часть страны тогда жила как по заветам Альфа из комедийного сериала: если безработных занять строительством домов, то не останется ни безработных, ни бездомных. Но даже этот проницательный волосатый пришелец не разобрался бы с царившим в те времена пьянством. Люди пили от усталости, пили от скуки, пили от воспоминаний о недавно окончившейся войне. Моя бабушка пережила трёх мужей и частенько шутила, что это было несложно, поскольку все трое пьянствовали если не ежедневно, то еженощно. Она и сама не брезговала спиртным и употребляла его до глубокой старости, пока во время одного застолья с ней не случился инсульт. Бабушке парализовало левую часть тела.
В каждом человеке есть пустота, говорила моя мама. Проще всего заполнить её алкоголем. Но он вымывает всё внутри, поэтому пьяницам приходится повышать дозу каждый следующий раз, и ничего становится больше. Про пьяниц говорят «тонет на дне бутылки», а на деле эти бедолаги сами постепенно превращаются в бутылки, которые день ото дня надо наполнять водкой до горлышка. Но в конце они всё равно пустеют и со звоном разбиваются.
Она ухаживала за бабушкой и перед самой смертью уговорила её покаяться за грехи перед Богом. Мне тогда было девять лет. В воскресной школе меня учили песням об Иисусе Христе и задавали читать библейские притчи, написанные на манер детских сказок. Я проплакал всю ночь, когда накануне мой наставник рассказал об аде. Он очень подробно описал его: огонь, кровь, черви. Но я испугался не за себя, а за своего папу, который не разделял верований моей матери. Та мирилась с его мелкими пороками, вроде курения и вспыльчивости, говоря: «Человека нужно принимать целиком, и уж если ценишь его за плюсы, будь добр любить и за минусы. Тем более, что часто это одно и тоже». С тем, что минусы могут быть плюсами и наоборот, я удостоверился как раз на примере отца. Когда мне было семь, парочка пьяниц вытолкала меня пинками из очереди в магазине. Домой я пришёл заплаканный. Отец спросил, что случилось, а потом взял меня за руку и повёл обратно. В магазине он увидел тех, кто меня обидел, и избил обоих.
Никогда ничего не бойся, сказал мне папа по пути домой.
Его зарезали в пьяной драке полгода спустя. Помню, как я из окна заметил въезжающий во двор катафалк и подумал с ребяческим возбуждением: «О, ничего себе! Хоронят кого-то!» А потом опомнился, потому что хоронили человека, с котором я всю жизнь делил один жилище, который укачивал меня на своих руках, который носил меня на плечах, который держал меня за руку, когда мы переходили дорогу, а сейчас он лежит в соседней комнате в окружении рыдающих тёток и молчаливых мужчин. Мать с пустым взглядом сидела возле трупа, а, когда на кладбище его опускали в землю, с закрытыми глазами нашёптывала молитвы. Узнав об аде, я недоумевал, как она могла верить в райское счастье, если знала, что тот, кого она любит, обречён на вечные муки. Обездвиженная после восьмидесяти годов пьянства старуха получила шанс на божественное прощение (надо полагать, больше из страха, чем от искренней веры), а мой отец, которому было всего-то двадцать семь, нет. Видя моё разочарование в религии, мама объяснила, что можно считать Бога выдумкой людей, но чтить сочинённые ими при этом законы.
Маленьким ты постоянно совал пальцы в розетку, и рассказы о том, как опасны игры с электричеством, на тебе не действовали, сказала она. Пришлось выдумать историю о Дяде Токе, который бьёт по рукам мальчишек за то, что они лезут к нему в домик. Ты можешь не верить в Дядю Тока, сынок, но, пожалуйста, не лезь в розетку.
Однако после смерти отца у матери даже взгляд изменился. В её глазах горела непонятная мне то ли насмешка, то ли злоба. Она смотрела так, словно бросает вызов и не сомневается в своей победе. Кому предназначался этот вызов, для меня в подростковом возрасте оставалось неизвестным, поэтому логично было предположить, что мама вызывала на бой сразу всех и всё. Как будто требовала от мира обратить на неё внимание. Это же выражение, наверное, было на лицах каких-нибудь Розы Люксембург или Веры Засулич. Ещё мама перестала ходить в церковь и в течение нескольких лет перешла на другую работу, потом уволилась, чтобы начать собственное дело, провалила его и взялась за новое, а в итоге вернулась к офисной должности. За это же время промелькнуло несколько любовников и перенятые у них хобби: путешествия, выезды на концерты, автогонки, сноубординг, прыжки с парашютом. Мать даже начала баловаться сигаретами тайком от меня. Тогда-то и стало понятно, что казавшееся революцией всего-навсего бунт, как у отбившегося от родителей подростка.
Маму отпустило внезапно, вдруг. Это тоже было видно по глазам, но кроме того, она вернулась к прежнему укладу жизни: дом, работа, церковь, иногда встречи с друзьями и родственниками. Её взгляд снова стал таким, как до похорон папы, только теперь он казался мне не пустым, а холодным. Теперь-то я знал, что в нём стынут угли от жаркого как адское пламя пожара. Тогда же и выяснилось, против кого мать бунтовала и что в этой войне она сдалась на милость победителя.
Когда она заболела, то все дни проводила в постели и однажды попросила меня помолиться вместе с ней за её здоровье. Пришлось напомнить, что я не верю в Бога.
Если честно, я тоже, сказала мама. Просто иногда мир бывает слишком жестоким, и в такие моменты, чтобы не сойти с ума, остаётся только закрыть глаза и помолиться.
Набожный христианин упрекнул бы её в лицемерии и трусости. С другой стороны, уместно вспомнить одного революционера, назвавшим религию опиумом для народа. Что ж, я склонен с этим согласиться, но свою мать, памятуя её слова о бабушке, не осуждаю. Всем людям свойственны лихорадочные попытки заполнить жизнь верой или другими подобными идеями. Или делами, или мечтами. Хотя бы чувствами. Людьми. Правда, итог всегда один мы разбиваемся. Не сказать, что это такой уж минус. Даже красиво немного, когда жизнь и смерть самой своей случайностью как будто придают происходящему какую-то осмысленность. Такое приходится принять, с плюсами или без. Зачем мы здесь Чтобы разбиться. Будет весело. Иногда грустно. Плохо и хорошо. Будет звонко.
Славин
Другие работы автора: