На мосту

 

На мосту Как детская карусель в солнечный майский день - Невский проспект, как бесконечная карусель, развёрнутая в длину. Весёлая разноцветная толпа льётся мимо витрин и тентов - стокманн, кофе

Как детская карусель в солнечный майский день — Невский проспект, как бесконечная карусель, развёрнутая в длину. Весёлая разноцветная толпа льётся мимо витрин и тентов — стокманн, кофе всё по 60, мармеладки в бочках движется змейкой, не остановить. О, а вот и Фонтанка. Мост.
Рыженькая девушка в красной клетчатой рубашке и голубых джинсах фоткается с подружкой на мосту. На фоне журавликов над рекой, на фоне кудрявых деревьев Летнего сада где-то в перспективе, на фоне здания суда там же, но кто знает, что это здание суда, на фоне музея Фаберже, но кто там знает про эти музеи.
Щёлк, щёлк, щёлк затвор фотоаппарата. И с лошадкой тоже! Сияет майское солнышко на волнах маленькой речки, на золотых буквах в названиях прогулочных катеров, на подвесках её браслетика (у всех девчонок дома такие есть), а глаза рыженькой девушки сияют ещё ярче. Блестящие, тёмные, как самые спелые черешни у бабушки в саду. Румяные щёчки, кровь с молоком.
Потянулась зря что ли такие длинные ножки отрастила достала-таки до подковы бронзовой лошадки. Если потереть подковку, то можно загадать желание остаться тут, в прекрасном этом всём, навсегда, на удачу! Отцепилась подвеска с браслета, дутое золочёное сердечко, упало в Фонтанку. Да и чёрт с ним, не жалко.
Смотрит сверху Конь Клодта на весёлую рыженькую девушку. Кажется, что заржёт сейчас. Но это только луч майского ослепительного солнышка на морду так упал. Принимает красивый конь пожелание: будет исполнено.
***
Цок, цок, цок Далеко разносится это цоканье в неверных июльских сумерках. Если на Невском проспекте слышен такой звук, а лошади рядом только бронзовые и никуда не бегут, то это одно из двух. Либо девушка в туфлях на каблуках приехала сюда только сегодня утром и ещё не успела купить кеды, либо это свидание.
Цок, цок, цок стучат по мосту десятисантиметровые каблучки рыженькой девушки. Одёргивает незаметно слишком узкое праздничное платье зато зелёное, изумительный с волосами контраст, подружка одолжила ради такого. Коралловая улыбка рыженькой девушки робка и загадочна, брови искусно-черны, сама она на себя не похожа, но хороша, конечно.
Благосклонно смотрит на неё спутник постарше, посолиднее, истинный петербуржец. Любуется. Ну и что, что с залысинами уже, работники умственного труда ведь раньше лысеют. Рассказывает ей что-то эрудированно-проверенное, а она улыбается в ответ, головой кивает. Каких-то мелких белых цветов букетик в её руках, недорогой, но в крафтовой бумаге, стильный-опрятный. Не то что те метровые нелепые розы одна штука, которые дома на восьмое марта дарили, со вкусом букет.
А если достать до подковы бронзового коня, такие городские легенды тут бытуют, да, то будет счастье. Можно ведь загадать, чтобы всё у них сладилось, чтобы в горе и в радости и так далее, отчего нет. Дотянулись оба до подковки, одновременно дотронулись, пальцами соприкоснувшись. Загадали свои желания про себя каждый.
Выпал на мосту из букетика рыженькой девушки белый цветок, прямо в воду упал. Поплыл немного по волнам да и потонул вскоре. Неодобрительно проследил взглядом за белым цветком кавалер, вот и дари таким, расточительство сплошное. Но ничего, сколько-то цветов в букете ещё осталось, ладно, не жалко.
Смотрит на парочку сверху Конь Клодта, скалит зубы в неверных июльских сумерках: в горе и в радости и так далее принято.
***
Серый дождик, серый сентябрьский вечер, самый час пик. Едет по мосту глянцево-серая машина. Точнее в пробке на мосту стоит, как раз рядом с той подковкой. Слышится из машины серый, как железкой по граниту шкрябающий, голос — и то не так, и это не то, и вообще. Слушает этот голос рыженькая девушка, вжавшись в сиденье машины, как воробушек, смотрит тускло в одну точку, на копыто коня с подковой как раз. Не на залысины же эти смотреть Ничего не отвечает, лучше промолчать, промолчать, промолчать лучше Заводится голос, всё громче скрежещет. Опускается окошко серой машины, летит в Фонтанку телефон рыженькой девушки. Психанул, бывает. Пробка рассасывается. Проехали.
Смотрит на поток серых машин Конь Клодта, стекают струи дождя по бронзовым глазницам его, но все равно видит
***
Темна вода под мостом стылой ноябрьской ночью. Все речки когда-то тут были чёрными, а Фонтанка всех чернее, не верь её приманчивым золотым фонарям. Нет этой ночью уже никого на мосту, а кто был, тот уже ушёл, убежал, воровато озираясь. Расплылись и давно исчезли круги на чёрной воде.
Знает бронзовый конь: гуляют тёмными ночами у тёмной-тёмной воды только истинные петербуржцы. Приносят они на мосты чёрные-чёрные мешки и бросают в тёмную воду. Было и нет. Не цокают ноябрьскими ночами по мосту десятисантиметровыми каблучками длинные ножки, не гладят ручки со звенящими браслетами волшебную подковку на счастье, не развеваются ветром речным весёлые рыжие локоны. И никогда не будут, разве что волною тёмной речной… Что ж, неплохой вариант остаться в прекрасном этом всём навсегда.
Смеётся чёрный-пречёрный Конь Клодта в бликах фонарей, блестит подковка, так и хочется встать на цыпочки, дотянуться и погладить её на удачу.
Но никого нет на ночном мосту, совсем никого.

 

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *