Без Особенных Мечт и Желаний

 

Без Особенных Мечт и Желаний Так, задача на сегодня - не пить! Да, знаю - потому и усмехаюсь горько. Сколько раз я себе такую цель ставил А исполнял сколько Вот то-то и оно... Но не всегда, не

Так, задача на сегодня — не пить! Да, знаю — потому и усмехаюсь горько. Сколько раз я себе такую цель ставил А исполнял сколько Вот то-то и оно… Но не всегда, не всегда. Получалось же!
Главное — не пить. Алкоголь — зло, зло страшное. Я это и до пожара-то знал, а теперь тем более.
Когда дома, семьи, а с ними и документов не стало — я ж пьяный как раз на веранде спал. Скатился по ступеням, даже не обгорел. Пока очухался, пока понял — там даже и забегать-то уже некуда было…
Клялся-то сколько потом — что ни капли в рот не возьму. Что никогда больше.
Да только когда у тебя не осталось никого и ничего. Когда идти-то некуда, да незачем. Тогда кажется, что никак не прожить без неё проклятой, что иначе хоть в петлю.
Оно, поначалу-то, все помочь хотят — друзья, родственники. И пожить пустят и с документами помочь готовы. Но ведь как сладко горе своё да одиночество водкой проклятой разбавлять да плакать каждую ночь. Алкоголь и язык развяжет и чувства обострит и забытье потом подарит.
Полгода меня друзья терпели. Пинали всё — иди документы делай, на работу устраивайся. Только продал я участок погорелый за копейки, да и спускал их по-тихому.
Я сам не помню толком, как на улице оказался. Осень была, тепло, не страшно. Есть только хотелось. И помыться. Я всем говорю всегда — мыться надо. Первое дело — если есть возможность — помыться, хвори смыть.
Это потом морозы как вдарили — показалось небо с овчинку. Ну ничего, притерпелся.
Оно ведь, в городе много мест есть где погреться можно. И поесть. Их, главное, знать. Ну и подраться иногда, да. Куда ж без этого. Оно в драке и теплее становится. Ха-ха-кхее-хее. Смешно…
Всё можно. Всё сбывается…. Я, вон, Ваське всегда говорил — нельзя сдаваться. Руки нельзя опускать. Господь, он когда испытание даёт, всегда выход оставляет, всегда возможность даёт. Главное — верить. И не спутать, ещё, веру с религией, да.
Оно ж как — ты когда один на один со своими мыслями остаёшься. Когда жизнь свою непутёвую вспоминаешь всю… Так бывает, что вера-то, что не зря всё, что боженька рядом, такая вера, она ведь, порой, единственное, что тебя жить заставляет. Холод, голод, все пережить можно. Пустоту эту треклятую внутри не переживёшь… Главное, не пить. Водкой бездну эту не заливать, так как вместе ещё быстрее они тебя изнутри сожрут.
А религия… Религия, она как водка. Сначала, вроде, и менее больно становится, и успокаиваешься. А пустота-то внутри растёт. Вера, она бороться заставляет. Хорошее в людях искать. От нее ещё и больнее быть может. А религия — креститься правильно учит, да яички к Пасхе красить. Помолись три раза, да свечку поставь — да и иди с миром, бог за тебя все сделает. Не сделает…
Ну да оно ж всё по-разному. Может и не у всех так. Они ж и попы — разные все. Вон Иннокентий, который мне как раз про различия веры и религии рассказывал — хороший человек. Настоятелем был. Лишили сана за пьянку, да за неё же с монастыря выгнали.
Он родом с Севастополя был, мы с Васькой его Папой Крымским называли, шутили. Обижался, отворачивался. Трезвым мог часами с нами не разговаривать.
Вот всё ж понимал. Мне, серому, всё по полочкам разложил, а сам… Работу не искал, а водку всегда, прежде чем выпить, крёстным знаменем осенял. Что б не во вред, значит. Пропал как-то по осени. Может, замёрз ночью по пьяни. Как раз первые морозы тогда пошли…
Отец Алексий тоже. Хороший человек. Строгий только, да резкий. Но хороший. Очень только с плеча рубить любил. Не разбирался.
У меня ж тогда почти получилось. Я ж и не пил тогда почти, долго. И мылся через день в речке. Я всем нашим говорил, первое дело — помыться когда можно. Что б на человека похожим быть, а не на падаль. Мы ж люди… Тогда и работу будут давать, а не гнать взашей.
Я тогда к строящемуся храму пришел — работы попросил. Повезло мне — на самого отца Алексия попал. Он посмотрел на меня, да и кивнул.
А дальше вообще чудо. Помог мне отец Алексий справку получить. В паспортном столе. Невиданное дело. Ни у кого из наших такой справки не было, а у меня была!
Всё чин-чинарем: имя, фамилия, даже отчество. Дата рождения, город — я всё всё вспомнил и сказал! «Направлен запрос на восстановление паспорта». Чуть-чуть подождать надо было…
Отец Алексий справку ту у меня забрал. Для сохранности и как залог. Я ж жил при стройке тогда. И, вроде как, стройматериалами заведовал. Днём принимал, пересчитывал, ночью сторожил. И, что б не было соблазну ночью воровать, Алексий справку-то и держал у себя пока. Да я и не против был. Всё верно. Я ж не вор. А с залогом — оно поспокойнее. Я ж не знал что так все выйдет…
Я и выпил-то тогда совсем чуть чуть, с устатку. Как раз в тот день привезли кабель медный две бухты, да электрики всякой целую машину — на дикие деньжищи. Весь день разгружали.
Вот и вырубило меня с одной стопки на всю ночь почти. Мертвым сном до рассвета продрых. А с утра как увидел что всё, вчера привезённое, пропало. Как вспомнил горячий нрав отца Алексия — не станет разбираться, ох не станет, в полицию сдаст или сам забьет сгоряча — так и рванул я оттуда подальше. И на справку и на новый паспорт рукой махнул.
Потом я почти год пил, не сдерживаясь. Вернулся ближе к бывшему дому, к местным прибился и с ними пил…
Оно вот что интересно — бывало, что поесть не всегда находили себе, а выпить — почти всегда было. Ведь брали же мы её, треклятую, где-то постоянно. Воровали чаще всего. Ну или покупали. Найти почти невозможно было.
Не выбрасывают наши русские люди алкоголь, не принято. Еду, вещи, животных — это пожалуйста. Водку — ни-ни.
Водка, она ж у нас как главное лекарство считается. От всех болезней. Потому на улице трудно не пить. Особенно когда зима. Или зубы болят. Зубы вообще наказание божье. Остальное всё поболит, да перестанет. Пальцы, вон, на правой ноге отморозил той зимой. Отрезал мне их Лёнька, водкой полил, да замотал. Поболело, да перестало.
А зубы… Вы знаете как бомжи зубы лечат — Не знаете — Терпят! Гхы-ха-ха-ха-кхе-кхехм. Смешно… Но правда. Ну вот, может ещё, в драке больной зуб вылетел — считай повезло. И как тут не пить
А с животными, за что мы так Чем они заслужили Они, конечно, звери, но мы-то люди. Человеки. И поступать должны по-человечески…
Я с Хромкой первый раз ещё в той, в прошлой жизни познакомился. К станции шёл как-то, а у ларька бездомная сучка со щенками месячными возилась. Один навстречу ко мне выбежал, тявкает, хвостиком машет. Кобель, сучка — не видно ещё. Только пятно светло-рыжее на буром боку как мишень. Я их пожалел тогда. Ноябрь на дворе. Только только первые морозы пошли, а они вон — народились. Много их до весны-то доживёт..
Я у той станции через два года оказался. Думал мазуту найти, поджечь, согреться.
Смотрю, жив щенок-то с пятном. По сиськам обвисшим видно — сучка. Другие выжили — нет, не знаю, а она — вот она. Шерсть только свалялась, хвост поник, да лапа передняя правая на треть короче. Отрезало, видно, поездом, или в стрелке зажало — обычное дело.
Обрадовался я ей, как будто весточке из той, прежней жизни. Как товарищу по несчастью. И она меня, словно признала, хоть и не могло быть такого. Хвостом замахала как в детстве, подковыляла ближе, в ладонь носом уткнулась…
В общем, стал я Хромку подкармливать. Наши бы узнали — поубивали бы. Тут самим-то выжить бы, а я — скотине еду отношу.
Так-то бездомные люди с бездомными собаками не очень-то ладят. Воюют даже. Зимой особенно. В голодный период если с пригорода стая придет, а ты с ней один встретишься, так и загрызть могут. Собака — хищник. А я ей еду отношу, от товарищей прячась.
Но она ж мне как родная, почитай. Других не осталось. Что ж я, родную животинку не подкормлю Не по-людски. Я ж человек Человек….
Спать надо человеку. У человека завтра день важный, важнецкий. Опять мне, непутёвому, боженька шанс даёт.
Я на той неделе на Толкучке, в очереди за едой Кольку Косого встретил. Рассказал он мне, что в южной промзоне склады есть. Товар всякий возят-привозят. Так вот хозяин тех складов, таким как мы, вроде как благотворительствует. Но не просто, а по справедливости — работу даёт, платит нормально, а не копейки, жилье даёт. Обеды там у него. Одежду рабочую и ту даёт.
А чего ж ты не там, спрашиваю, раз место такое райское А он глаза отводит. Забухал, говорит. А там главное — не пить. И не воровать. И работать на совесть.
В общем, разыскал я склады эти. И ведь не соврал Косой! Всё мне там подтвердили. И работу, и обеды, и жилье даже через пару месяцев, когда доверие к тебе будет. Только надо с самим директором собеседование пройти. Артём Витальевич его зовут. В четверг мне назначили. Назавтра то есть.
Потому главное — не пить. Пусть и поколачивает немного от холода. Я ж помылся в речке, и одёжку постирал. Хоть и прохладно пока, но мыться — первое дело. И побрился даже, благо бритвы народ почти новые выбрасывает. Что б как человек.
А холодно — это не беда. Я вон к Хромке прижмусь потеснее да согреюсь…
Я к ней первый раз пришел, когда от наших сбежал. Когда понял, что не жильцы они все. Я ж к отцу в тубдиспансер ходил: видел, какой он — туберкулёз… Кто первый всех заразил — сейчас и не разберёшься.
Я сначала не осознавал, думал что кашляют, потому что курят. Все. Я один, слава богу, ещё до пожара бросил. Да так и не начал. Может, это и спасло.
Я когда понял, что кровь повсюду от харканий их. Что горячие они все. Что высохли аж до костей, не от голода. Что спать никто толком не может от кашля…
Страшно мне стало. Зассал. Струсил и сбежал, толком даже одежду не собрал. И не возвращался больше туда никогда. Не знаю, что с ними стало. Стыдно, но страшно.
Я ещё долго потом боялся и все прислушивался внутри себя — не растет ли в лёгких хворь подлючая. Повезло. Уберёг бог. Видно, нужен я ему зачем-то.
А в тот вечер я украл в магазине с прилавка возле касс чекушку и нажрался. Много ли надо голодному. И весь в соплях, слюнях и ссанине к Хромке пришел. В беременный бок её уткнулся и всё твердил, пьяный, что, видать, она одна мне суженая осталась. С ней и будем век доживать….
Сколько помню, Хромка всегда ходила беременная. Круглый год либо с животом либо кормит. Может потому, что убежать не могла Ха-ха-кхе-кхех. Смешно…
Ни один не выжил. Вот сколько их не было. Скольких я их, непутёвых, к Хромкиным сиськам ни подсовывал. Ни одного больше трёх месяцев не помню. Ну, может, не подохли они, а более хорошее место нашли…
Сейчас вон тоже — двое. Полуторамесячные уже. Изначально четверо их было. Не повезло. Приспичило Хромке прям в заморозки рожать. Вдвоем с ней грели маленькие мокрые комочки. Двое остыли к утру…
Ну может, этим повезет. Если с работой срастётся завтра, глядишь, и с едой получше станет. Вытянутся, окрепнут…
***
Повезло! Вот повезло так повезло! Даже зубы болеть перестали.
Встретился я с Артёмом Витальевичем. Вот человек! Человечище! Всё как на исповеди ему рассказал. И про пожар, и про справку, и про кабель. Он слушал внимательно. Глядел понимающе. И про туберкулёз я поведал. И, совсем обнаглев, про Хромку рассказал. Мол, извините, но собакой от меня пахнуть будет. Но я мыть буду ее. Шампунь куплю какой-нибудь. Вот прям с первой зарплаты.
Про зарплату он тоже спрашивал.
— Ты, — говорит, — мне подходишь, в принципе. Собака не проблема, я сам собачник. Пару моментов ещё выясним и всё. И про справку твою узнаем. Может не так всё безнадежно. А вот скажи — зарплату тебе как выдавать, каждый день сколько отработал или два раза в месяц — и смотрит такой, оценивает.
Ну я прикинул и говорю:
— Раз уж выпал мне шанс такой опять на постоянную зарплату рассчитывать, то пусть она как у людей будет — два раза в месяц. А то я копить-то разучился совсем, что пришло — то и ушло. Кушать что — найду я, находил же раньше. Обеды у вас, опять же. Жить, пока тепло, тоже смогу — там чисто и сухо. А вот с одеждой беда совсем. Такое все стало… Что выкинули — то уже и носить не получается, расползается всё. Да, я помню, что вы выдаёте комбинезон, но не буду ж я везде в рабочем комбинезоне ходить. Он так тоже расползется скоро. А надо ж как человек выглядеть. Вот и прибарахлюсь с прибытку.
Кивнул он довольно. Проверял, видимо, меня. Большинство-то ежедневный расчёт предпочитают — да и срываются рано или поздно… Оно и с обычной зарплатой никакой гарантии от запоя нет, но я-то уж знаю, что пить нельзя. Я-то уж теперь не упущу шанс.
В общем, отправил он меня со своим водителем в поликлинику ближнюю. Не побрезговал ведь бомжа в свой лексус посадить! Человечище! Да и чистый я, я ж мытый. Мыться — первое дело… Потому и в поликлинике не прогнали меня. Сделали мне флюорографию. Подтвердили, что хранил бог меня, нету у меня туберкулёза.
Когда обратно приехали, Артем Витальевич уже где-то разузнал про справку и ту кражу на стройке.
— Нету, — говорит, — дела на тебя в базе. Не заявлял на тебя никто. И на восстановление документов тоже можно подать, коль данные вспомнишь. Выходи, — говорит, — в завтрашнюю смену работать. Назначаю тебе испытательный срок два месяца. А там посмотрим. Но смотри, — пальцем мне погрозил, — раз только учую перегар — сразу выгоню!
Человек! Я разве ж не знаю. Я знаю — главное не пить.
Так что новая жизнь у меня начинается. Я ж говорил всегда — верить надо, руки не опускать.
На радостях я откопал спрятанную заначку свою на черный день. Отпраздновать надо!
Ох, давно я в магазине не покупал ничего, в основном грелся. А иногда и воровал, прости меня Господи. Охранник косится, но не трогает… Ну, чего уставилась Пробивай давай, праздник у меня! Видишь — деньги..
Ох, нести неудобно, чуть не выронил бутылку. Хорошо — пластиковая… Молоко давно я в стеклянных уже не встречал. Да, молоко. Щенкам не повредит. И фарша куриного двести грамм. И себе — пирожное. Тоже молоко. Птичье. Я до пожара любил очень. А пить нельзя. Да теперь и не надо…
Пару шагов осталось. Скулит кто-то приглушённо. Похоже Хромка. И голоса чужие, наглые… Кого принесла нелёгкая
— Эй, сопляки, вы что ж творите! Слышь, патлатый, ты ногу-то с горла ейного убери, её, вишь, и так судьба наказала. Оглоед, ну-ка убрал зажигалку! Лохмы свои подпали, сучий сын! Отпусти щенка, кому говорю!
Бьют… Бутылка, упав, лопнула, и бело-розовое море растекается под ногами. Падаю в молочную лужу, раздавив в руке пирожное… Ногами лупят, стараясь по лицу попасть, подонки малолетние. Ничего, не страшно. Главное, от Хромки отвлеклись… Вижу как хромает за угол, подпаленного своего кутёнка в зубах сжимает. Второй рядом бежит…. Там, за углом, окно в подвал маленькое, только собаке протиснуться. Ещё пара метров и не достанут… Всё! Ура.
Собак могли и насмерть замучить. А меня попинают да оставят. Я ж человек… На мне заживёт, не привыкать. Артема Витальевича только подведу…
Заметили. Злятся… Что, съели, фашисты недоделанные!
Слышь, сынок, ты брось железку-то! Железкой и убить можно. Ты что ж дела… Ах ты ж блядь, больно-то как!!! Ай, сука!!! Ты что делаешь-то!!!
Тёмное что-то потекло…. Липкое… Кровь так тяжело отстирывать… А мыться — первое дело… Ну это ничего… Главное — я ж не пью больше… Одёжки куплю… Жаль, Артема Витальевича подвёл, хороший чело…

 

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *