КОЧЕВЬЕ

Тишина затянула окно. Мы сбились с пути. За окном сталь небес и молчанье дождей. На зимовье отправилась стая людей. Где снега Где метель Не дождешься звонков. Круговерть. Полыханье листвы закончилось сном.

И уже не дожить, не заметить момента пути, где нас ждет ворох снега. Летит… время — быстрая смена секунд. И часы на руке заменили нам пульс. И глаза запотели, как стекла очков. Никого. Никого на бескрайнем пути. Не найти. Не найти нам дороги к зиме, нам идти не туда, не сюда — мы завязли. Впереди… Впереди только синяя стальность небес — и огня не увидишь. Зайти… В дом, что мирно стоит у дорог, отдохнуть, прикорнуть, но нельзя. Надо идти. А куда Это воля пути…

Мы идем по бескрайней земле. Наши души запроданы небу, и все время вперед по безмолвным дорогам средь разных богов, среди мыслей, как вечность песчаных, мы идем на зимовье людей, что от счастья все время печальны. По степям, где замолкли ветра, где с конца до конца почернела степная трава.

Добрели до реки. Как печальны ее берега… И сожженный ковыль принесли мы в подарок границам степей, на которых щепотками пепла писали свои имена, чтоб не стерло их время и племя зверей не смогло причинить нам вреда. Города промелькнули в мозгах, и тепло очагов в придорожных домах зазвенело усталой тоской. По огню, что играет на стенах бесконечностью бликов, теней. Кинолента в забыстренном беге.

По углам расстилается холод дорог, что проходят в глубинах мечтаний, и ступая на свой отдельный порог в бесконечных квартирах пустых мирозданий, мы находимся рядом, там, где степь вместо стен. Мы бредем, и закончился день. Вечер, сумерки, ночь. До утра далеко — неизвестность. Утро там, где зимовье. До него далеко ли — не знаем — наш фарватер смыло промозглым дождем, каждодневно бредущим за нами.

Вот привал. В темноте, где не видно дыхания душ, мы молчим, согревая друг друга теплом прошептанных слов. Мы встаем и идем ставить чай на плиту и смотреть на похожий на сердце огонь. И в мечту о пришедшей зиме, холодах без разбору и краю верим свято. Но заснеженные дни, как свет городских фонарей, тают. И все — ночь. Дух тишины владенья свои облетает…

Где же ты В мокроте бесконечных ноябрьских дней замер в городе — сердца родного не слышу. Почему оставляешь надежду раньше, чем я Ты сильней. Не пугай уж и так до поры поседевший цвет глаз. Я приду, только дай мне услышать твой вздох. Ты пойми, если «я» будет «мы», мы дойдем до утра, запалим новый день. На зимовье опять начнется игра в «я» и «ты» до кочевья в зеленые дебри весны…

Но Зимовья начало сгорело в душе, нам мало не стало, но стало страшней, чем старше наш возраст, тем жизнь холодней. И, может быть, рано смотреть на пыль дней, что смотрят нам вслед, что снятся во сне. Снега запорошат еще уставшее сердце, но время не ждет. Жизнь крушит, и бьется огня хоровод. Я помню, что было, но знаю пройдет. И звуки дождей, прошедших нам вслед, уже превратились в рассказанный бред. Ожиданье весны закончилось сном. Смерти подобном, немой пелене, поглотившей всецело сознание.

Память заглушит потом воздух горячий, проглоченный ртом, и под копытом событий иных сгинут слова и прошедшие дни. Все пропадет, проскользнет, промелькнет, только останется холод и гнет снега раздумий, льда тишины. Странно подумать, но это же мы: криком кричим, но немы

Был переход. Под скорбящим дождем, я оступилась. А ты выбыл из памяти в дальний порог. Я попрощалась, а ты так не смог. Я позабыла, ушла и разбила сердце свое о каменный лед. Знала, что просто все так не пройдет. Жизнь продолжалась кочевьем дней. Разные дни через множество стекол разные окна, а стены одни. Краем осколков я мерила чувства, холодом резала мне чужие сердца. Тщетно пыталась разыскивать душу: я нашла лишь пустые тела. В долгом кочевье не видела края, но оставалась все также честна. Долги стоянки, но нет в них покоя. Как ни старалась, но костер мой угас. В долгом зимовье тьма без прикрас. Метафизична, как сон под стеклом, внутрь снегами влетела зима. Холодом скованы наши движенья, но так чувствительны наши тела

Я как будто под толщею снега слышу дыханье тепла. И через миг надо мною от слова толстая глыба холодного льда. Смерти подобно ледяное прозренье. Холодом давит и душит без воздуха. Слушаю, слушаю, слушаю, слушаю только иглами проткнута душа

Темен взгляд, тепла рука. Я-то подумала, что оба мы в смерти, скованы снова: судьба обрекла. Только опять же, но только другое, слово звучало в остывших мозгах. Я тебя помню и знаю я кто ты. Только не помню, где и когда мы повстречались и стали собою, стали друг другом с тобой навсегдаКочевье все в прошлом. Зимовье погибло. Я же осталась с тобой навсегда. Может когда-нибудь, в будущем, может, я расскажу, что настала весна

Источник