Истории из жизни реальных людей
Я беременна, заявила в учительской Ирена Золовей.
Этим утром о каменные стены института разбилась очередная волна спекулянтов. В подвальной лавочке предлагали зелья ума и красоты, в конторке швейцара лежали скомканные кружева и шнурки для корсетов, а в приёмной, где по воскресеньям институтки встречались с родными, пахло настоящим французским кофе, сладкой помадой и прохладными нотами единогласно и страстно обожаемых «Иноценс».
В кухне не было дров, из столовой ещё в прошлом месяце исчезли фарфор и серебро, в обед ели варёную курицу с горохом, но из-за рукавов, из тайников и швейных шкатулок девушки и женщины, озираясь, доставали монеты и покупали кожаные цветы, пудру и колготки, корсеты, бритвы и веера.
Вторая беременность за полгода, сварливо хмыкнула Селёдка, прозванная так за худобу и вечный рыбный запах от платьев.
На доппитание не рассчитывай, вздохнула Аглая, классная дама Ирены. Дров нет. Мяса нет. С мукой перебои.
Может, лазаретный паёк оформить, Аглая Викторовна.. предложила сердобольная институтская лекарь.
Нет. Никакого пайка, отрезала Ирена. Я его убью.
Что в один голос охнули дамы.
Вы же знаете, я умею, криво усмехнулась гордость и горесть выпускного класса, вышла вон и хлопнула дверью. С притолки посыпались камушки штукатурки.
Она к нам для этого заявилась Предупредить, что убьёт ребёнка.. растерянно спросила у коллег, теребя верёвочку от очков, нескладная Лесенка, она же Нина Евгеньевна.
Шантажистка, резко бросила Селёдка. Хочет удачное место на практику.
Дамы никогда не вмешивались в голосование учениц протянула лекарь.
И на этот раз не вмешаются, директриса, Юрия Вадимовна, раздавила в пепельнице тонкую сигарету и хлопнула по столу: Никаких вмешательств. Если узнаю, что кто-то ей подыграл
А как же ребёнок
Её ребёнок ей и решать, отрезала Юрия в унисон с дребезжащим звонком. Ну, дамы, по классам.
Начинался обычный институтский день, которому предстояло выделиться из прочих лишь распределением мест практики для будущих выпускниц.
***
Старшеклассницы, которых ввиду скорого выпуска уже не одёргивали ни за подшитые подолы, ни за «вульгарную» тушь, сели в круг. Девчонками они сиживали в Малой гостиной прямо на ковре, но теперь не могли позволить себе такой вольности: выпускницам полагалось вести себя, как леди, а потому они устроились на обтянутых сатином диванчиках и мягких бархатных пуфах.
В тесной комнатке, душной и жарко натопленной, раздобытые нелегально ароматы слились в единый шарм грейпфрута и мяты, франжипани и крыжовника, тимберсилка и амбре. Ирене, сидевшей ближе всех к дверям, было посвежей от сквозняка, но девушки у камина вовсю обмахивались веерами и расстёгивали верхние пуговки тугих форменных воротничков.
Возьмите бумагу, барышни, тихо попросила младшеклассница, взятая на собрание помощницей. У неё были пышные каштановые косы, домашнее платье до колен и прюнелевые институтские башмачки.
Что это ты не в форме спросила Долли Соломатина, считавшаяся официальной фавориткой графини Черемшиной. У вас уже каникулы
Да, прошелестела младшая, раздавая выпускницам планшеты, бумагу и карандаши.
Долли сложила свой лист пополам и проткнула отточенным графитовым стержнем:
Ну что, будущие леди Приступим Я первая.
Глядя, как двадцать девиц послушно вписывают в свои листы место, где должна проходить практику м-ль Соломатина, Ирена хотела было демонстративно отложить карандаш, но что-то толкнуло её под локоть, и она нацарапала вещь, способную раздразнить Долли ещё сильней, чем просто отказ голосовать.
Собери, велела Долли младшей через минуту. Та послушно обошла выпускниц с деревянной шкатулкой, а потом, усевшись за столик классной дамы, принялась зачитывать написанное.
Императорский флигель. Императорский флигель. Южные сады. Улица вешних вод. Императорский флигель. Императорский дворец
Долли довольно щурилась, уверенная, что никто не в силах оспорить её место в императорском флигеле. Но когда из уст младшей прозвучал «императорский дворец», Соломатина не удержалась и растянулась в улыбке.
Но уже следующие слова заставили Долли поперхнуться.
Общество жён ссыльных, прочла младшая и оторопела. Оторопели и двадцать девиц. Только Ирена вскинула голову и, мурлыча, уставилась в камин.
Это ты спокойно и холодно обратилась к ней Долли.
Золовей пожала плечами.
Зачем тебе знать Разве голосование перестало быть тайным
Никто, кроме тебя, не стал бы
Но кто-то же должен прислуживать жёнам ссыльных Все мы знаем это будут две из нас. Так почему не ты
Долли, не сводя глаз с Ирены, требовательно протянула руку. Младшая, ставшая случайной свидетельницей пикировки, дрожащими пальцами подцепила и передала ей лист Золовей. Соломатина скомкала его и швырнула в камин. Велела:
Считай голоса.
Полминуты прошло в тишине лишь за кованой решёткой потрескивали, разбрызгивая искры, драгоценные дрова.
Большинством голосов Императорский флигель.
Отлично, Долли поднялась и расправила пышную юбку. Пойду напишу графине Черемшиной. Обрадую старушку.
Среди институток она звала свою покровительницу старухой, хотя та была едва ли на двадцать лет старше.
На-ка она бросила на столик ещё один сложенный вдвое лист. Это мой голос для Золовей. Остальные меня не интересуют.
Когда Долли покинула гостиную, староста Анна тронула Ирену за локоть и негромко но так, что слышали все, произнесла:
Ты же знаешь, я не могу игнорировать её голос
Мы все знаем, что там написано, склочно усмехнулась Ирена. А мнение прочих меня не интересует ровно так же, как и её. Анечка, мне нужно отослать вещи в салон. Справитесь без меня
На слове «салон» в комнате воцарилась гробовая тишина. Ирена улыбнулась и вышла вон.
Староста вздохнула:
Если бы она не была такой язвой Нечего тянуть, девочки. Следующая кандидатура Ирена Золовей…
Заскрипели кожаные планшеты. Младшая собрала листы, подсчитала голоса. Под конец раскрыла и листок, оставленный Долли.
В ожидании приговоры для Золовей выпускницы опустили головы. В двадцати листах стояло одно и то же.
Салон Наталии Ивановны Гутентаг.
Сходи, скажи Ирене, сглотнув, попросила Анна. А мы дальше сами…
Шелест юбочки младшей, глухой стук дверей, свиристель за окном и ни звука больше в душной Малой гостиной. Наконец забияка Зоя тряхнула косами:
Ну, с самым смрадным покончили. Теперь можно не переживать!
Голосование продолжилось.
***
Ирена бросала на кровать платья и пояса. Из-под сбившегося покрывала выглядывала заляпанная какао простынь, поверх были свалены бельё, разрозненные швейные принадлежности, урюковые косточки, шаль и пакетик леденцов.
За все годы в институте ей ни разу не доводилось бывать в спальне одной, и теперь помещение казалось ей гулким, неживым и холодным. С изголовий многих кроватей уже были сорваны чехлы, сняты приколотые к ним фотографии и букетики сухоцветов. Сама Ирена яростно отцепила от изголовья букетик фиалок и, сломав лепестки, швырнула в мусорное ведро. Туда же полетели вырезки из газет, деревянные кубики, брелоки и ленты. Только одну фотографию она наскоро обернула в бумагу и сунула в книгу, а книгу бросила на дно объёмистого сундука.
Этому сундуку со всеми пожитками уже вечером предстояло отправиться в салон госпожи Гутентаг. В институте оставалось только выпускное платье, в котором Ирене и надлежало явиться на улицу Кипарисов сразу же после выпуска.
Золовей презрительно оглянулась на вешалку у окна. За вычурными нарядами из шифона и кримплена её светло-голубое шёлковое платье казалось отражением или тенью.
Она убрала в сундук шкатулку с браслетами и коробочку с серьгами, свёрток с мелом и кожаные перчатки, стопку книг, пачку бумаги и вечную чёрную ручку с гравировкой И.З. Последней, обложив шёлковым бельём и газетами, Ирена аккуратно водрузила в сундук пишущую машинку.
***
Зал был украшен канителью и живыми цветами; входя в узкий холл перед парадными дверьми гости окунались в чехарду юбок и складок, надушенных палантинов и бутоньерок, томных взглядов и ностальгических вздохов. Но, несмотря на отливающие розовой бронзой свечи, начищенный паркет и высокие бокалы, выпускной обещал быть тихим: скандалистка Долли уехала накануне утром «старушка» Черемшина занемогла и срочно затребовала свою фаворитку. А вечная и склочная соперница Соломатиной Ирена Золовей отбыла в салон раньше срока по личной просьбе хозяйки Наталии Ивановны.
***
Вблизи госпожа Гутентаг казалась совсем юной если бы не морщинки в уголках рта, Ирена дала бы ей от силы лет двадцать пять. Склонив голову, хозяйка салона несколько секунд смотрела на новоприбывшую глазами удивительно чистого карего цвета. Ни крапин, ни оттенков Золовей знала: такой радужку делает избыток йове.
Наталия Ивановна молча указала на красный диван с густой розовой бахромой. Быстро оглядевшись, Ирена уселась среди пухлых подушек. Вестибюль салона вполне отвечал её представлениям о публичном доме: позолота и вычурность, алые сердца и искусственные розы, сухоцветы в мраморных вазах, барельефы-амуры и громадная люстра в сотню оплывающих серебром свечей.
Н-ну, протянула госпожа Гутентаг, я смотрю, ты беременна
Золовей оторопело воззрилась на будущую хозяйку. Послышалось Ночь без сна шутит с ней свои шутки..
Язык, что ли, проглотила Или хочешь узнать, откуда я знаю От верблюда, она вытянула из сумочки длинную трубку, сунула в рот, нашарила на столе зажигалку и закурила. По комнате поплыл горьковатый, прохладно-мятный запах. Видеть могу, девочка. Вот ты можешь думать, а я могу видеть.
Ирена завороженно глядела на ноги Наталии Ивановны: её низкие замшевые сапожки обхватывали икры так плотно, что казались их продолжением и напоминали чёрные копытца. Хозяйка казалась обманчиво-мягкой, бархатно-велюровой тихий голос, широко распахнутые глаза, светло-рыжее платье из дорогого сутажа с золотой нитью
Ладно, не о том сейчас речь. Сама ко мне пришла или выгнали
Выгнали.
Госпожа Гутентаг поджала губы и обвела сигарой вестибюль.
Не удивлена. Ко мне сами не приходят. Вещи где
Я отправляла сундук ещё неделю назад.
Спросишь потом у мажордома. Комната у тебя будет в мансарде. Есть во что сейчас переодеться А то больно ты, Наталия Ивановна покрутила сигарой, вычурная.
Ничего другого, буркнула задетая за живое Золовей. Платье она выбирала тщательней, чем причёску к первому свиданию: следила, чтобы ни китча, ни страз А тут «вычурная»!
Хозяйка словно не заметила. Велела:
Тогда сиди у себя, пока не отыщешь свои вещи. А то примут за одну из моих девочек.
А разве
Нет, конечно! Не думала же ты, что я тебя работницей беру У тебя, милая, для салона ни кожи, ни рожи. Будешь моей конфиденткой. Довольна
Ирена встала и сделала идеальный книксен.
Благодарю, госпожа Гутентаг.
Хозяйка салона благосклонно усмехнулась.
Ну, иди, умойся с дороги. Вся пыльная, воняешь лошадьми и «Иноценсом» этим дешёвым облилась с головы до ног Я тебе как-нибудь покажу настоящие ароматы. Иди.
Ирена ещё раз поклонилась и пошла к дверям, стараясь, чтобы намозоленная пятка не тёрлась о жёсткий лакированный задник туфельки.
Золовей, окликнула её госпожа Гутентаг, когда Ирена уже взялась за стеклянную ручку с маргариткой внутри, Ребёнка трогать не смей. У меня дочке через год рожать, с твоим младенцем хоть опыта наберётся.
Ирена, помедлив, кивнула. «Через год» Никто не мог знать о таких вещах заранее никто, кроме тех, кто умел в и д е т ь. Видимо, госпожа Гутентаг действительно была из них.
Рассказы Дарины Стрельченко