Истории из жизни реальных людей
Эх, времена! Это сейчас в каждом первом гвозде и каждой второй пуговице есть всё: навигатор, подсчёт калорий, шагомер, фотокамера, полнаяхуйняметр, заебометр — и ещё куча всякого нужного и ненужного барахла. А вот когда деревья для меня были ещё большими, а трава — зеленее, чем изумруд, всё было совсем немножко по-другому, но тоже — зашибись…
Жили мы в частном доме. Ну как в доме — полдома, саман, печное отопление, кухня да комнатка. Папа работал на заводе токарем, мама — на том же заводе, электромонтажницей. Город был — Фрунзе, горы — были видны прямо с улицы, год — примерно 1980-й.
Однажды папа пришёл домой, и принёс вот такой вот чудной девайс (фото тут уже мелькало).
На мой вопрос «Что это» он ответил «Сынок, это — шагомер!». Ух ты — шагомер! Слово — незнакомое, какое-то шершавое, забавно перекатывающееся на языке, и вырывающееся с шипением сквозь сомкнутые губы. Как змея, ей богу — шшша! гоооо! мер!
Сцапал я это устройство, нацепил на пояс шорт (ремня не было, там такая резинка белая труселёвая была вшита — помните, да Ведь помните) — и побёг. На самый конец улицы, потому что только там — было удобно. Бегать, шагать, мерить шшша! гооо! мером! шаги. Там — был асфальт: буквально метров двадцать отходящей от перекрёстка с основной дорогой полосы, эдакий пластырь, наклеенный на многодесятковметровую гравийку, вьющуюся между домами.
Я ходил. Сначала — я ходил. Кругами, как пони на привязи. Потом, устав ходить (не потому, что устал, а потому что — ребёнок, и просто стало скучно — ходить) — начал бегать. По кругу, как пони на привязи, да. Потом — ходил опять, не меняя направления, по тому же самому кругу. Долго, упорно, назойливо — ведь шагомер тикал.
Нет, он даже не тикал — он скорее щёлкал. Каждый раз, когда надо было учесть очередную порцию шагов — внутри его механизма что-то проворачивалось, раздавался негромкий щелчок, и рраз! — в прорези появлялась новая циферка. А я — бегал и ходил, наклонив голову так низко, как только можно: пусть и вверх тормашками, но я хотел, я желал видеть — как сменяются цифры на табло.
Не знаю, сколько времени прошло. Может, час, но скорее — сильно больше. Наверное, я действительно устал. Потому что просто взял — и упал. Закружилась голова, и вот уже — я лечу, а навстречу глазам — серый и обманчиво выглядящий мягким — асфальт. Впрочем, глазам ничего не сделалось — помешал нос. Которым я и вспахал свою первую в жизни борозду — уже не пони, а запряженный плугом конь. На шагомере было гордое и пугающее число — 9999…
Нос болел ужасно. И кровил. Значит — надо бежать домой, мама всё может, мама — знает, что делать. Прибежал, распахнул дверь — быстрее, быстрее, быстрее! Папа сидит за столом, рядом с ним его любимый «Зенит». Он видит это чудо в перьях, со свезённым носом (то ещё зрелище, да!), усмехается в густые усы, берёт фотоаппарат — и делает снимок. Чтобы — на память, да. Чтобы — через почти сорок лет вспомнить, и покатать на языке так сильно засевшее в памяти: шшшша! гоооо! мер!
Котолампу — можно прятать. То фото — чудом сохранилось в пучине переездов, сквозь развал страны через полмира, в круговерти ремонтов и перекладываний с места на место. Его нашла и оцифровала моя горячо любимая сестрёнка, ну а я, которому не спится этой ночью — споткнулся об него взглядом и вспомнил.
Девайс на века — шшша! гооо! мер!
porohnya dmitry
