Рождественское

Оркестр! Где этот чёртов оркестр, мать вашу
Здесь, Пётр Андреевич, вон они на лавочках сидят.
Сюда их, быстро! Пусть встанут в начале платформы.
Толстенький мэр в белой дублёнке сердитым взглядом обвёл перрон перед старым облупившимся вокзалом.
Это что за толпа Что за бабки такие
Активистки, их согласовывали с отцом Никанором.
Ну так на ту сторону их. И транспаранты им выдайте что-ли. А то стоят непойми как.
Мы не готовили транспаранты, Пётр Андреевич. Сметы на них не выделялось.
Отбери поприличней из тех, что со дня конституции остались. Или со дня победы, там. Придумай что-нибудь.
Чем дальше, тем больше лицо мэра наливалось дурной кровью.
Где группа от союза ветеранов
Они в здании вокзала, греются. Я проверял, там всё в порядке.
Хорошо. А это что такое Что за дети Кто пустил
Вы же сами сказали: из соседней школы пару классов с цветами.
Ну так поставьте их в сквер, за вокзалом. Вручат цветы, когда делегация будет садиться в машины.
Еще минут десять мэр расставлял по перрону людей в одному ему ведомом порядке. Затем потребовал мегафон и, забравшись на присыпанную снегом лавочку, обратился к народу.
Граждане! Сегодня торжественный день — Рождество. Через полчаса состоится прибытие поезда с делегацией, везущей Благую Весть.
Над толпой послышались редкие возгласы и поднялись потёртые плакатики с фотографиями президента, самого мэра и министра культуры.
Прошу всех быть внимательными. В целях недопущения террористических актов и политических провокаций, просмотр Благой Вести будет производиться вечером перед зданием администрации города. Для прохода будут организованы рамки металлодетекторов и оцепление…
Мэр ещё поорал в хриплую трубу мегафона, утомился, слез на землю и потребовал у помощника кофе.
А поезд всё не ехал и не ехал. Толпа, под медленно падающим снегом, становилась похожа на голую тёмную пашню поздней осенью. И только изредка долетающие детские крики рушили серьёзную картину.
Изгнанные с вокзала вторые классы А и Б резвились в жидком скверике. Старые деревья, помнящие еще проезжавшего здесь однажды Льва Толстого, служили отличными декорациями для битвы снежками. Шум,крики, гам. Молоденькая учительница, флиртующая с лейтенантом полиции, давно бросила наводить порядок
Маша присела на край скамейки, сняла промокшие до нитки варежки и дышала на замерзшие руки.
Холодно
Девочка подняла взгляд. Перед ней стоял улыбающийся мужчина в потёртом ватнике поверх рабочей спецовки. Светлые длинные волосы рассыпались по воротнику.
Угу.
Незнакомец присел перед девочкой на корточки и сунул руку за пазуху.
Сейчас согреешься. Подставь ладошки.
Он достал что-то и опустил в протянутую горсть. Тёплое-тёплое. Как котенок. И светлое. Как солнышко. Нечто хорошее. Такое хорошее, что в горле вставал комок. Это хотелось хранить, как самую большую драгоценность. И в то же время делиться. Раздать всем и каждому.
Что это
Мужчина наклонился к девочке близко-близко.
Это Весть, — голос стал шепотом, — Он родился. Сегодня, сейчас.
Маша ничего не поняла. Только что это очень важно. Наверное, самое важное, что она слышала за свою жизнь.
И она вся мне
Мужчина улыбнулся.
Нет, для всех. У меня её хватит на всех.
Маша хотела ещё спросить, но мужчина уже поднялся и уходил. Между играющих детей, прочь от вокзала с официальной делегацией встречающих. Не оставляя на белом снегу ни малейшего следа. Потому что вестник переводится на греческий как ангел.
P.S.
не придет Царствие Божие приметным образом,
и не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там.
Ибо вот, Царствие Божие внутри вас
От Луки, 17:20
Александр «Котобус» Горбов
Другие работы автора:

Источник